Читать книгу Река Богов - Йен Макдональд - Страница 9

К этому моменту конферансье сумел по-настоящему рассмешить аудиторию. Здесь, в артистической уборной, Вишрам чувствует, как смех накатывает волнами, словно морской прибой на прибрежный песок. Это уже настоящий хохот. Тот самый хохот, с которым ничего нельзя поделать, который невозможно остановить, даже если от него больно. Такой смех – самый лучший звук на свете.

Придержите этот смех для меня, народ.

Публику можно охарактеризовать по тому, как она смеется. Есть жидковатое хихиканье южан – и монотонное «ха-ха-ха» обитателей центральных графств, оглушительный грохот островитян, подобный церковному пению, и очень приятное веселье жителей Глазго. Смех родной толпы.

Вишрам Рэй топает ногами, раздувает щеки и читает заметки из желтых газетенок, пришпиленные к стенам артистической уборной. Всё бы отдал за сигарету.

Ты знаешь свое дело. Ты можешь проговорить текст в любом порядке – с начала до конца или наоборот. На английском, на хинди, стоя на голове, одетым в костюм латука. Ты знаешь, где у тебя главные козыри и крючки для публики, у тебя три отсылки к горячим темам дня, ты в курсе, в каких местах можно на ходу внести коррективы и затем продолжать, не сбавляя темпа. Ты способен заткнуть рот любому наглецу и клакеру одним выстрелом. Сегодня вечером они будут смеяться даже кошке у микрофона, но почему же тогда у тебя такое чувство, словно кто-то засадил кулак тебе в задницу и медленно вытаскивает кишки наружу?

На родине выступать тяжело, там всегда самые сложные зрители, а сегодня у них будет еще одно оружие. Палец вверх, палец вниз, голосуй глоткой в соревновании «Ха-ха, смешно», которое проводится в Глазго и сейчас в самом разгаре. Это только первое препятствие на пути в Эдинбург и к премии Перрье, но и на нем можно споткнуться.

Сейчас конферансье неторопливо раскачивает публику. Сидящие справа складывают руки вместе. Сидящие слева оглушительно свистят, сунув два пальца в рот. Зрители на балконе заливаются исступленным хохотом. Зовут господина Вишрама! Рэ-э-э-эя! И вот он выскакивает из-за кулис, бежит по направлению к ярко горящим софитам, восторженному реву публики и своей металлической возлюбленной – стройному стальному торсу одинокого микрофона.

Он видит, как она оставляет пальто у клубного швейцара, и думает: попытка – не пытка. У девушки повадка суриката. Голову держит высоко, поглядывает налево, направо, всюду. Она направляется к бару, обходя помещение по часовой стрелке. Вишрам следует за ней, пробираясь сквозь джунгли человеческих тел. У нее целая банда друзей, пугающе профессиональных, заинтересованных в ее теле, но ты все равно попробуешь войти в контакт, крепыш, которому все нипочем. Вишрам точно просчитывает время пути и достигает бара за долю секунды до того, как туда подходит девушка. Барменша бросает два взгляда, налево и направо, решая, кого обслужить.

– О, извините, давайте вы первая! – восклицает Вишрам.

– Нет, вы подошли раньше.

– Нет-нет, прошу вас…

Акцент уроженца Глазго. Всегда неплохо выглядеть местным. На ней маечка с завязками на спине и шорты-хипстеры, настолько короткие, что, когда девушка налегает на стойку, чтобы прокричать свой заказ барменше, взору Вишрама открываются два изгиба подтянутых ягодиц.

– Я заплачу, – и Вишрам добавляет для барменши: – А мне «Черного пса» с водкой.

– Вообще-то это нам стоит вас угощать, – кричит девушка Вишраму прямо в ухо.

Он качает головой и одновременно украдкой смотрит в сторону, чтобы убедиться, что его дружки смотрят. Они смотрят.

– Я плачу. Сегодня я на коне.

На стойке появляются заказанные напитки. Девушка протягивает их своей свите, что теснится у нее за спиной, и чокается с Вишрамом.

– Мои поздравления. Значит, вы прошли?

– В эдинбургский финал, да. Потом – слава, богатство, мой собственный ситком. – Наступает время для маневра номер один. – Знаете, я тут даже собственных мыслей не слышу, что уж говорить об искрометно остроумном разговоре. Мы можем отойти подальше от динамиков?

Уголок у сигаретного автомата под балконом не намного тише, но по крайней мере здесь они будут далеко от ее дружков – и в приятном полумраке к тому же.

– Я голосовала за вас, – говорит девушка.

– Спасибо. Значит, я точно должен вам этот напиток. Извините, не расслышал вашего имени.

– Я его и не называла, – отвечает она. – Ани.

– Ани, хорошо.

– Оно французское.

– Да, французское. Славная галльская основательность.

– Я должна благодарить за него родителей. Парочку славных основательных галлов. Знаете, мне кажется, между Бхаратом и Шотландией много общего. Молодые независимые государства, всё такое.

– Думаю всё же, в старой доброй резне на религиозной почве мы вас уделаем.

– Вы явно не видели игр «Олд фёрм» [22].

Пока Ани говорит, Вишрам поворачивается таким образом, чтобы блокировать ей путь к площадке для танцев и к ее друзьям. Маневр номер два – «изоляция» – успешно завершен, и Вишрам переходит к маневру номер три. Делает вид, что узнал трек.

– О, вот этот мне нравится. – На самом деле трек вызывает у него отвращение, но это славная основательРазвязка Саркхандная 115 [23].– Вам нравится стиль «ви-буги»?

– Мне очень нравится стиль «ви-буги», – отвечает Ани и подступает к нему ближе, и глаза ее загадочно блестят.

Спустя пять треков он уже знает, что Ани учится в университете Глазго на юридическом факультете, работает в Шотландской национальной партии, любит горы, новые независимые государства, выходить в свет с друзьями и возвращаться домой без них. Вишраму Рэю всё это кажется поистине безупречным, поэтому он заказывает еще один коктейль для девушки, и они идут танцевать. Ее дружки превратились в мрачную группку, сгрудившуюся у самого конца стойки неподалеку от женского туалета. Ани танцует несколько тяжеловато, но с задором. Вишраму нравятся женщины в теле. Где-то посередине замедления для смены темпа из кармана его брюк начинает доноситься его имя. Он не обращает внимания на звонок.

– Вы что, не будете отвечать?

Он вытаскивает палм, надеясь, что кто-то хочет поговорить с ним о комедии. Однако он ошибается. Вишрам, это Шастри. Не сейчас, старина. Совсем не время.

Но вечеринка уже начинает надоедать ему. Надо переходить к маневру номер четыре.

– Хотите остаться здесь? Или пойдем куда-нибудь еще?

– Я легка на подъем, – отвечает она.

Верный ответ.

– Вы не против зайти ко мне на чашечку кофе?

– Не против, – говорит она. – Почему бы и нет?

На улице, на Байрес-роуд, всё еще длится тот волшебный час, который лазурным заревом расстилается над городскими крышами. Свет автомобильных фар кажется неестественным, театральным, словно ночную сцену снимают днем. Такси завязло в слоу-мо полуночных сумерек. Ани сидит рядом с ним на широком кожаном сиденье. Вишрам осторожно касается ее рукой. Девушка откидывается назад, приподнимая штанины необычайно коротких шорт. Он подцепляет пальцем резинку трусиков. Переход к маневру номер пять…

– Вы забавный, – говорит она, направляя его руку.

Золотистый куб многоквартирного дома, кажется, светится в полутьме. Вишрам чувствует на лице волну тепла, накопленного камнем за день и теперь отдаваемого редким прохожим. Из парка доносится аромат недавно скошенной травы.

– Симпатично, – замечает Ани. – И дорого.

Рука Вишрама всё еще в ее трусиках, движением горячего пальца он направляет ее вверх по лестнице. Мышцы живота, пах, дыхание – всё говорит ему, что он овладеет ей обнаженной, жестко и тяжело, на полу. Ему интересно, какие звуки она будет издавать. Ему интересны самые грязные мысли в ее голове, чего она хочет от другого тела, чтобы оно с ней сделало. Вишрам пинает предмет, который его дожидается, и тот пролетает через прихожую. Вишрам думает забить на предмет, но автоматически включившийся свет падает на серебристо-зеленый логотип Компании.

– Одну самую маленькую секундочку…

Стояк вдруг начинает опадать.

Пластиковый пакет адресован Вишраму Рэю. Квартира 1а, 22, Келвингроув-террас, Глазго, Шотландия. Отрезвевший и с полностью пропавшим вожделением Вишрам, чувствуя тошноту, открывает пакет. Внутри лежат две бумажки: письмо от морщинистого вассала Шастри и билет первого класса от Глазго до Варанаси, в одну сторону.

В зале ожидания раджа-класса «Бхарат эйр» Вишрам начал заигрывать с дамой в весьма хорошем костюме – поскольку всё еще пребывал на подъме из-за победы, но в основном из-за фрустрированного либидо.

Не успел он застегнуть молнию на дорожной сумке с самым необходимым, как прибыл лимузин. Вишрам предложил Ани подвезти ее до дома. Она ответила ему ледяным и по-гэлльски основательным взглядом настоящей активистки Шотландской Национальной Партии.

– Извини, семейное дело.

Она казалась очень замерзшей в своих шортах – столько голой кожи! – когда спешила домой по предрассветному раннеавгустовскому Глазго.

У Вишрама оставалось десять минут до окончания регистрации. Он оказался единственным обитателем своего отсека на небольшом шаттле до Лондона. Шагая по крытому рукаву гейта, он испытывал легкое головокружение от скорости, с которой развивались последние события.

Вишрам прямиком направился в лаундж первого класса с намерением выпить водки. Душ, бритье, смена одежды и стаканчик «польской» восстановили обычную Вишрамову Рэйскость. Он вновь почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы начать болтать с женщиной, на этот раз в дорожном костюме. Просто чтобы убить время. Обычное дело в лаунджах.

Ее зовут Марианна Фуско. Работает корпоративным юристом. Ее вызвали в Варанаси для участия в рассмотрении сложного дела о семейном попечительстве.

– Я? О, я просто паршивая овца, придворный шут. Младший сын, посланный в Англию в Оксбридж [24] изучать юриспруденцию; что закончилось попыткой сделать карьеру в шотландском стендапе. Между прочим, наивысшее выражение человеческого творчества. И, кстати, не так уж сильно отличается от юриспруденции, как я подозреваю. Мы с вами оба герои арены.

Шутка проходит мимо ее сознания. Женщину интересует совсем другое.

– Сколько у вас братьев?

– Большой медведь, средний медведь.

– А сестры?

– Сестер в Варанаси маловато, по крайней мере в моей его части.

– Я об этом слышала, – говорит она и удобно располагается в кресле, повернувшись к нему лицом. – Даже интересно, каким может стать общество, когда в нем мужчин в четыре раза больше, чем женщин.

– И очень мало женщин-адвокатов, – добавляет Вишрам, откидываясь на скрипучую спинку. – Да и вообще женщин-профессионалов в каком-либо деле.

– Надо не забыть выжать всё из моих преимуществ, – говорит юристка. – Могу я предложить вам еще водки? Полет будет долгий.

Вскоре – после третьей стопки – их приглашают пройти на борт лайнера. Вишрам сидит где-то в самом конце салона. После нескольких лет перелетов эконом-классом здесь просто уйма места для ног. Он так увлечен новыми впечатлениями, что не замечает пассажирку, пристегивающую ремень рядом с ним.

– О, привет, какое совпадение! – восклицает Вишрам.

– Вовсе нет, – отвечает Марианна Фуско, снимая жакет.

Под ее парчовым топом-стрейч хорошо прорисован рельеф рук. Первый арманьяк приносят, когда они находятся над Бельгией – гиперзвуковой лайнер медленно взбирается на свою обычную тридцатитрехкилометровую полетную высоту. Арманьяк не относится к числу любимых напитков Вишрама. Он поклонник водки. Но в данный момент ему кажется, что арманьяк идеально подходит для той роли, которую он пытается играть. И пока самолет несет их по небу цвета индиго, они с Марианной беседуют о детстве. Она выросла в громадном семействе, расползавшемся по странам и континентам из-за бесконечных разводов и новых браков ее родителей. Марианна называет свою семью созвездием. Вишрам рассказывает о детстве, проведенном среди патриархальной буржуазии Варанаси. Индийская социальная стратификация одновременно и интригует, и настораживает собеседницу, как всегда бывает с англичанами. Именно это они неизменно обожают в индийской культуре и литературе. Вину и восторг от по-настоящему хорошей классовой системы.

– Я родился в довольно состоятельной семье. – Вишрам, раскручивай эту тему. – Не в браминской, конечно. Не в браминской с большой буквы «Б», хочу я сказать. Мой отец – кшатрий, очень набожный по-своему. Всякие подтасовки ДНК, с его точки зрения, были бы просто кощунством.

Еще два арманьяка – и разговор начинает зависать, постепенно переходя в полудрему. Откинувшись на спинку удобного кресла, Вишрам натягивает плед почти до самой шеи. Так приятно представлять нестерпимый холод, царящий за наноуглеродной обшивкой самолета… Марианна под пледом приникает к нему. Он чувствует ее тепло и близость. Она дышит в одном ритме с ним.

Маневр номер шесть.

Где-то над Ираном Вишрам накрывает одну ее грудь ладонью. Юристка движется навстречу. Поцелуй. Привкус арманьяка на губах и языке. Она прижимается плотнее. Высвобождает ее грудь из эластичного белого топа. У Марианны большие ареолярные круги вокруг сосков, а сами соски напоминают пули. Она расстегивает крючок на своей удобной-но-выглядящей-по-деловому юбке, пока лайнер добирает свои 3,6 Маха. Вишрам лижет сосок и пытается просунуть пальцы под топ, но Марианна перехватывает его руку и направляет к некоему отверстию, уже ждущему прикосновения. Негромко ахает, тянется к его ширинке и ловко расстегивает молнию. Тяжелый член Вишрама Рэя свисает между сиденьями. Марианна большим пальцем ласкает его головку. Вишрам, стараясь не издавать лишних звуков, которые может услышать стюардесса, прижимает палец к клитору Марианны.

– Блядь, – шепчет она. – Кругами. Двигай кругами.

Марианна приподнимает и сгибает ногу, глубже насаживаясь ему на палец. Камасутра на высоте тридцати трех километров. На расстоянии одной четверти пути до околоземной орбиты Вишрам Рэй осторожно кончает в салфетку раджа-класса «Бхарат эйр». Марианна зажала в зубах край подушки и издает приглушенные вскрики, напоминающие сдавленное мяуканье. Вишрам откатывается от нее, внезапно чувствуя каждый сантиметр высоты под собой. Он только что вступил в самый эксклюзивный клуб на планете – клуб «Кайф на высоте двадцать пять миль».

Они приводят себя в порядок в туалете – по отдельности, но не в силах сдержать смешок при каждом случайном взгляде, брошенном друг на друга. Поправляют одежду и чинно возвращаются на свои места. И почти сразу же чувствуют перемену высоты – самолет идет на посадку, ринувшись подобно горящему метеору по направлению к Индо-Гангской долине.

Вишрам ждет женщину после таможенного досмотра. Восхищается покроем ее костюма. Рост и уверенная походка выделяют Марианну среди низеньких бхаратцев. Вишрам знает, что можно не ждать никаких звонков, никаких е-мейлов, никаких внезапных возвращений к прошлому. Чисто профессиональные отношения.

– Хотите, я подвезу вас? – предлагает он. – Отец наверняка прислал машину. Я понимаю, это смешно, но во многих отношениях он очень старомоден. Мне не составит труда добросить вас до отеля.

– Спасибо, – отвечает Марианна Фуско. – Мне не нравится вид здешних такси.

Лимузин сразу бросается в глаза. На крыльях – флажки «Рэй пауэр компани». Вишрам без особого труда поднимает большую сумку Марианны и засовывает в багажник, разогнав стайку нищих и калек. Несколько секунд нестерпимой жары между аэропортом и салоном автомобиля с кондиционированным воздухом буквально оглушают его. Он слишком привык к холодному климату. И уже успел забыть здешний запах, похожий на аромат сгоревших роз.

Автомобиль стартует и буквально въезжает в плотную стену цвета и звука. Вишрам чувствует жару, тепло человеческих тел, углеводородный налет на стекле. Люди вокруг. Непрекращающийся поток лиц. Тела.

Он обнаруживает в себе новое чувство. В нем присутствует некий меланхолический оттенок тоски по родине, но выражается она ужасом перед этим обыденным убожеством людей, которые толпятся на местных бульварах. Не тоска, а тошнота по родине. Ностальгическое отвращение.

– Это рядом с развязкой Саркханд, не так ли? – спрашивает Вишрам на хинди. – Мне бы хотелось ее увидеть.

Водитель покачивает головой и сворачивает направо.

– Куда мы едем? – спрашивает Марианна.

– В одно место, где вы сможете рассказать о своем семействе-созвездии, – отвечает Вишрам.

Баррикады, сооруженные полицией, перегораживают главный проспект, поэтому водитель направляет автомобиль по узкому кишечнику боковых улочек и буквально врезается в уличную демонстрацию.

Удар по тормозам. На капот падает молодой мужчина. Потом поднимается. Видимо, столкновение просто оглушило его. Это круглолицый парень с едва пробившимися усиками над верхней губой. Пассажиры автомобиля потрясены. Мгновенно внимание толпы переключается с ярко разукрашенной статуи Ханумана под тенистым балдахином на лимузин. Кулаки барабанят по капоту, по крыше, по дверцам. Люди начинают раскачивать автомобиль. Толпа узрела своего врага: здоровенный мерседес с тонированными стеклами и флажками компании – то, что в их представлении ассоциируется с силами, собирающимися уничтожить святое для них место и превратить его в станцию метро.

Шофер резко дает задний ход, паля резину, и заезжает в проулок под только что выстиранным бельем, развешенным подобно знаменам, под разваливающимися старенькими балконами. Вслед лимузину летят кирпичи, оставляя вмятины на металле. Марианна невольно вскрикивает, когда лобовое стекло вдруг покрывается паутиной трещин. Ориентируясь на камеру заднего вида, шофер протискивается между двумя башнями из бамбуковых лесов. Молодые карсеваки преследуют их автомобиль, бьют по нему своими лати, призывая проклятия на головы безбожных Ранов и их демонических мусульманских пособников-колдунов. Они размахивают сорванными флагами компании. Стоит бросить в этом районе всего одну бутылку с зажигательной смесью, и погибнут сотни, думает Вишрам. Но шофер умело направляет машину по хитросплетению переулков, находит внезапно образовавшийся промежуток в сплошном потоке автомобилей и задом въезжает в него. Грузовики, автобусы, мопеды резко останавливаются. Водитель дергает ручник. Юные фанатики, которые их преследуют, ныряют в автомобильную реку, скользят между авторикшами и японскими пикапами, расписанными индуистской символикой. Протискиваются, бегут, нагоняют.

Водитель поднимает руки в жесте отчаяния. При таком трафике ничего не сделаешь. Вишрам бросает взгляд через плечо. Преследователи настолько близко, что он различает пуговицы у них на рубашках. И тут Марианна вскрикивает: «Господи Иисусе!»

Автомобиль снова резко тормозит, Вишрама бросает вперед, и он сильно разбивает нос о спинку водительского сиденья. Ошеломленный и залитый слезами он видит, как словно бы с неба перед ним падает стальная фигурка демона. Равана-пожиратель, повелитель злых духов, восседающий на согнутых гидравлических титановых ногах и держащий подобно вееру десять кинжалов. Крошечная головка богомола смотрит прямо в лицо Вишраму, открывая целый арсенал сенсорных устройств, похожих на инструментарий дантиста. И вновь прыжок. Вишрам слышит, как когти на ногах демона царапают крышу автомобиля. Вишрам поворачивается, выглядывает в заднее окно и видит, что чудовище приземлилось рядом с автобусной остановкой. Уличное движение застывает, карсеваки разбегаются, будто горные козлы. Чудище неуклюже движется по улице, шевеля своими устрашающими приспособлениями. На металлическом панцире нарисованы полосы и звезды.

Американский боевой робот.

– Что за?..

Они начали войну, пока он был в эмиграции. Водитель указывает на улицу за перекрестком, на улицу с неоновыми витринами и сияющими зонтиками кафе, где мужчина в черной и очень дорогой одежде изрыгает проклятия в адрес удаляющегося механизма. За ним – две половины мерседеса-внедорожника. Мужчина подбирает куски фары и швыряет вслед удаляющемуся чудищу.

– Я все же не…

– Саиб, – произносит водитель, заводя мотор. – Вас так долго не было, что вы успели забыть Варанаси?

Остаток пути до отеля Марианны Фуско они едут в мрачном молчании. Женщина вежливо благодарит Вишрама, швейцар приветствует их, берет ее сумку, и Марианна поднимается по ступенькам лестницы, ни разу не обернувшись.

Похоже, никакого траха на прощанье не предвидится.

Разбитый лимузин сворачивает в ворота между автомастерской и колледжем информационных технологий, располагающимися под сенью ашоковых деревьев [25]. И сразу же Вишрам оказывается в совершенно ином мире. Самое первое, что можно приобрести за деньги в Индии, – это уединение. Рев улицы вдруг стихает до биения пульса. Безумие Варанаси отсечено.

Чтобы отметить возвращение блудного сына, слуги зажгли огни вдоль всей подъездной дорожки. Вишрама приветствуют мерной дробью барабанщики и сопровождают автомобиль до самого дома. И вот он сам – дом, большой, горделивый, сказочно белый в потоках яркого света. Вишрам чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Когда он жил под крышей этого особняка, ему всегда было стыдно за то, что он принадлежит к обитателям дворцов. Он всякий раз непроизвольно сгибался под тяжестью его колонн, фронтонов, широких портиков среди густых зарослей жимолости и гибискуса. Ненавидел его отвратительный белый цвет, интерьеры – полированный мрамор и старинная причудливая непристойная резьба по дереву, потолки с непальскими росписями… Купеческое семейство построило этот дом еще во времена британского владычества – в стиле, который должен был постоянно напоминать им о родине. Они назвали его Шанкер-Махал.

И вот теперь, когда Вишрам выходит из машины, его прежний юношеский максимализм, подростковое бунтарство и смущение из-за принадлежности к привилегированному классу куда-то уходят, а дом окружает его давними, но памятными до сих пор ароматами застоявшейся пыли, деревьев ним [26], мускусным благоуханием рододендронов и едва уловимым зловонием канализации, никогда здесь по-настоящему не работавшей.

Они ожидают его на ступеньках. На самой нижней стоит старик Шастри. По бокам вся домашняя прислуга в два ряда: женщины слева, мужчины – справа. Рам Дас, почтенный старый садовник, всё еще среди них: возраст его уже совершенно невообразим, но он по-прежнему – и Вишрам нисколько в этом не сомневается – ведет жестокую войну с вездесущими обезьянами.

Где-то посередине лестницы стоят его братья. Старший, Рамеш, кажется более высоким и худым, чем обычно, словно его притягивает вверх межзвездное пространство, изучением которого он занимается. И по-прежнему ни одной женщины всерьез. Даже в Глазго до Вишрама доходили слухи о поездках Рамеша на уик-энд в Бангкок. А рядом его идеальный брат – Говинд. Идеальный костюм, идеальная жена, идеальные дети-близнецы Руну и Сатиш. От взгляда Вишрама не ускользает и жирок, который начинает набирать братец. Звезда Ди-Ди, бывшая ведущая утренней телепрограммы и завидная невеста, стоит рядом с Говиндом. А рядом с ней расположилась айя с последним отпрыском династии на руках. С девочкой. Почти чудо для 2047 года. Вишрам гукает и воркует над крошкой Прийей, но, присмотревшись к ней, начинает подозревать, что она – брамин. Об этом говорит сама ее физиология, на уровне феромонов, какой-то явный сдвиг в биохимии тела.

Мать стоит на верхней ступеньке. Такая, какой Вишрам всегда ее помнил, величественная в своей почтительности. Тень среди высоких колонн.

Отца среди присутствующих нет.

– А где папа-джи? – спрашивает Вишрам.

– Он встретится с нами завтра в своем головном офисе. – Единственное, что произносит мать в ответ.

– Ты не знаешь, к чему все это? – спрашивает Вишрам у Рамеша, когда приветствия, слезы умиления и «только-глянь-совсем-большой-вырос» наконец-то смолкают.

Рамеш качает головой, а Шастри движением пальца приказывает носильщику отнести чемоданы Вишрама в его комнату. Вишраму совсем не хочется отвечать на вопросы по поводу лимузина, и поэтому, сославшись на джетлег, он идет спать.

Вишрам ожидал, что его проводят в старую детскую, но носильщик шествует в комнату для гостей, расположенную в восточной части дома. Вишраму неприятно, что к нему отнеслись, как к гостю, временному сожителю. Но, оставшись в одиночестве и начав раскладывать по громадным шкафам и комодам красного дерева немногие привезенные с собой вещи, он радуется, что в этой комнате его не окружают со всех сторон детские воспоминания, пришедшие поглядеть на него-взрослого. Они потащили бы Вишрама обратно, к нему-подростку.

В доме никогда не было нормальных кондиционеров, поэтому Вишрам голышом падает на простыни, ужасаясь нестерпимой жаре. Он лежит и рассматривает загадочные узоры на расписном потолке под тарахтение обезьян в зарослях за окном.

Он уже где-то на самом краю сна, почти проваливается в пропасть абсолютного забытья, когда внезапно, вздрогнув, просыпается от какого-то полузабытого звука, врывающегося в комнату. Понимая, что больше не заснет, и смирившись с этим, Вишрам обнаженный выходит на железный балкон.

Атмосфера и аромат города Шивы со всех сторон овевают его голое тело. По желтому небу скользят мигающие огни самолетов. Солдаты, летающие по ночам. Вишрам пытается представить себе войну. Роботы-убийцы, бегающие по переулкам, титановые кинжалы во всех четырех руках аватары Кали. Штурмовики-сарисины на бреющем несутся к Гангу, пилотируемые вояками, которые в реальности находятся на расстоянии многих сотен тысяч километров отсюда. Американские союзники авадхов воюют в современном стиле, когда все солдаты сидят дома в полнейшей безопасности. Они убивают с другого полушария планеты.

Вишрам начинает бояться, что картина, свидетелем которой он был на улице, может стать пророческой. У загнанных в угол нехваткой воды и выступлениями фундаменталистов Ранов выбор совсем не велик.

Хруст гравия, какое-то движение на серебристой лужайке. Из лунных теней появляется Рам Дас. Вишрам застывает на балконе. Еще одна его оплошность, вызванная западной привычкой к повседневности наготы. Рам Дас выходит на подстриженную лужайку, раскрывает полы дхоти и мочится при ярком свете ленивой индийской луны, заваленной на бок, как храмовая гандава. Оправившись, садовник оборачивается, медленно кивает Вишраму, не то приветствуя, не то благословляя. Потом уходит. Раздается крик павлина.

Добро пожаловать домой.