Читать книгу Роковое наследие. Хроники Арринда - Юлия Скуркис - Страница 3

В зыбком тумане проступают неясные тени, звучат голоса. Бессмыслица, назойливое неотвязное жужжание. Обрывки мыслей приходят и мгновенно исчезают, не оставив следа, устремляются к предвечной тьме – колыбели мироздания. Сон о сне бытия, память о воспоминаниях.

Анаис вздрогнула и открыла глаза. Сон одолел ее украдкой, с изысканным коварством, если можно так выразиться. Девушке казалось, что она по-прежнему сидит и смотрит на огонь, весело облизывающий смолистые ветки. Но сновидения толком не успели овладеть ею, они беспомощно толпились на границе яви.

Огненный цветок в ложе из камней давно увял, и лишь кое-где проглядывали едва тлеющие уголья. Девушка посидела еще немного, привалившись к стволу покореженного морскими ветрами дерева, позевывая. Наконец она поднялась, набрала хвороста и оживила костер. Ночи в конце весны были еще прохладными.

Уже три поколения Атранкасов родились за пределами Харанда, но память предков, что жила в Анаис, вела ее не хуже карты. Именно здесь, где скалистая гряда окунала подножие в море, во время отлива открывался беспошлинный въезд на древние земли.

Над ухом засипела шиволь. Она служила еще учителю и перешла к Анаис по наследству. «Лучше бы денег оставил», – в который раз подумала путница. То ли в наказание за крамольную мысль, то ли вместо пожелания доброго утра в голове прошелестело: «Ты должна разыскать анагерий…»

– Да, знаю! Ну, сколько можно талдычить одно и то же?! – вспылила Анаис и заодно локтем оттолкнула шиволь, которая принялась настойчиво требовать угощение.

– Нет у меня больше личинок, отстань! – прикрикнула она и тут же устыдилась, потрепала мохнатые усики скакуна и, тяжело вздохнув, отвернулась. Истертые мандибулы выдавали глубокую старость шиволи, а склериты панциря, украшенные многочисленными сколами и царапинами, свидетельствовали о том, что век ее был не только долог, но и труден. Естественно, передвигаться с ветерком, как в былые времена, шиволь уже не могла. Всякий раз, переставив пару ног, она будто задумывалась: «А стоит ли переставлять другую?»

Путница подбросила в огонь еще хвороста, что-то пробубнила под нос и небрежно нарисовала пальцем в воздухе овал. Внутри контура сгустился туман, из него капельками росы проступила серебристая амальгама и разлилась тонким зеркальным слоем. «Когда начнут проверять документы, будь так добра – сделай честное лицо», – посоветовала она себе, округлила глаза и подобострастно уставилась в зеркало. Ужас. Примерно так выглядел подавальщик в трактире на постоялом дворе, где она останавливалась неделю назад. Однако назвать того парня честным – покривить душой. Болван он первостатейный, хоть и себе на уме. «А если так?» – девушка постаралась изобразить наивную селянку. Угу. Чуть больше удивления во взгляде. Нет, обращаться к такой травнице себе дороже. Вот это лучше: толика серьезности не повредит. Итак, в меру провинциальна, законопослушна… Чего-то не хватает. Безобидность – вот необходимая составляющая образа. Анаис покосилась на заплечные ножны, усмехнулась и развеяла зеркало.

Над головой защебетали ранние пташки. Голодный желудок, вероятно, пытался добавить некую изюминку в этот многоголосый хор, но ничего, кроме непристойного урчания, у него не вышло.

Когда горизонт посветлел, путница поднялась, отряхнула с одежды прошлогоднюю хвою и глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду. Волнение не улеглось, напротив, сердце зачастило, а ладошки вспотели.

Ведя шиволь в поводу, она спустилась на каменистый берег и побрела вдоль кромки воды, перешагивая через пучки скользких водорослей. Путница ступала аккуратно, чтобы не лишиться изношенных подметок. Море не успевало шлифовать камни: их запас постоянно пополнялся из-за оползней. Шиволь то и дело останавливалась и тоскливо смотрела хозяйке в глаза, когда та оборачивалась и начинала ее понукать. Волны накатывали на берег, тасовали мелкие камешки, ветер трепал волосы.

Вдруг девушка взвыла от боли и схватилась за плечо. На скальном уступе радостно взвизгнуло омерзительное существо: тощее, красноглазое, с морщинистой, почти черной кожей и гривой белых волос. Уродец принялся нахально зубоскалить и кривляться, уже нацелившись метнуть второй камень. Анаис подобрала увесистый булыжник, чем несказанно позабавила пакостника. Существо повернулось к ней спиной и, выставив над скальным уступом тощую задницу, испражнилось. Девушка с гневной тирадой швырнула камень в обидчика, но удар не достиг цели, зато вызвал нешуточную осыпь, что заструилась по склону. Пришлось позорно ретироваться под мерзкий хохот пакостника.

Водились эти существа только в горах близ Харанда и наверняка являлись плодом творчества местных магов. Но размышлять об этом Анаис было недосуг. Даже дряхлая шиволь сообразила, что дело плохо, и наперегонки с хозяйкой побежала вперед, спасаясь от града камней. Два булыжника тюкнув по панцирю, отбили несколько пластин. Позади все еще грохотало, когда путница обогнула утес и увидела Тоборно.

Первые солнечные лучи вызолотили его шпили, крадучись опустились по черепичным крышам, чтобы заглянуть в окна, осветили старые крепостные стены. Приграничный город, раскинувшийся у моря, просыпался. Из труб там и сям уже тянулись дымки, что в очередной раз навело Анаис на мысли о завтраке. Путница окинула взглядом порт, пришвартованные у пристани и стоящие на рейде суда. Здесь тоже просыпалась жизнь, и стоило поторопиться пока у западных – «Морских» ворот не выстроилась очередь на въезд в Тоборно.

Анаис перекинула уздечку на спину шиволи, взобралась в седельное кресло и стукнула каблуком по головной пластине: «Пшла!». Скакун нехотя двинулся вперед. Несмотря на преклонный возраст шиволь все еще была способна развить приличную скорость, по крайней мере, в сравнении с человеком. И вскоре Анаис оказалась перед воротами, которые только-только открыли.

Сонный стражник потребовал у путницы документы. Девушка спешилась, долго рылась в дорожной сумке и, наконец, извлекла потрепанный свиток.

– Анаис Кхакай, травница из княжества Нуатди, южный Рипен, – прочел он и с подозрением, свойственным абсолютно всем стражам порядка, посмотрел на путницу. Та энергично закивала, подтверждая написанное в документе.

– Цель приезда.

– Участие во всемирном съезде магов, – с гордостью сообщила Анаис.

– Рановато заявилась, – ухмыльнулся стражник и поскреб заросший щетиной подбородок, – съезд через месяц.

– Мне хотелось полюбоваться городами славного Харанда. Когда еще выберусь, – скромно потупилась Анаис. «Да, да, не выходи из образа», – напомнила она себе.

Стражник вытянул вперед руку с массивным браслетом, который служил отнюдь не украшением:

– Оставь-ка мне отпечаток магии.

Анаис вынула из сумки пучок страстоцвета, пошептала над ним и передала стражнику.

– Заварите это вечером, – улыбнулась она.

Он хмыкнул в усы и спрятал траву в карман. Над браслетом тем временем образовалось облачко.

– Судима не была, не в розыске, – пробубнил стражник, после чего вернул свиток. – Добро пожаловать в Харанд.

– Благодарю, – выдохнула Анаис и взяла документы предательски дрогнувшей рукой.

– Стоимость въезда – шесть нюфов: четыре с человека и два за скакуна, – сказал стражник и, приняв плату, сообщил: – Зеркала путешествий находятся в городской ратуше, но шиволь придется оставить в Тоборно. Я бы сдал эту доходягу на бойню, на нее демон смерти давно глаз положил.

Девушка отсчитала означенную сумму и скрепя сердце рассталась с серебряными монетами, получив взамен еще один свиток, украшенный магической печатью.

К воротам подкатила подвода, следом тащился целый караван, и внимание стража переключилось на новоприбывших. Анаис пробормотала слова прощания и ступила на мостовую Тоборно. «Зеркала путешествий, – с раздражением подумала она. – А чем я заплачу за это удовольствие?»

Девушка забралась в седельное кресло, будто мостовая жгла ей пятки, и тюкнула скакуна каблуком по голове. «Доберусь ли я за месяц? Преодолеть полстраны – не шутка», – размышляла путница и рассеянно оглядывала достопримечательности: стройные ряды домов, плотно примыкавших друг к другу. Архитектура построек разнилась: одни были двухцветными с орнаментами на фасадах и непременным центральным выступом с полукруглым фронтоном, другие на их фоне казались унылыми и безликими.

За то время, что путница провела за созерцанием, Тоборно окончательно пробудился, и горожане запрудили улицы. На Анаис толпа действовала угнетающе, поэтому девушка остановила свой выбор на изучении крыш. Чем ближе к центру города подъезжала путница, тем больше появлялось отчетливо выделяющихся на фоне ясного неба дополнительных архитектурных деталей: пузатых вазонов, статуй, а на фронтонах все чаще попадались гербы. На геральдическом щите с изображением церопуса, хищно приоткрывшего загнутый клюв, девушка задержала взгляд чуть дольше, чем на прочих. В этом доме на первом этаже находилась суконная лавка знаменитой мануфактуры.

Точно вспомнив о каком-то важном и срочном деле, Анаис резко дернула поводья, и меланхоличная шиволь свернула в переулок и зашагала по направлению к мастеровой части города, откуда доносился непрерывный шум. Перестук молоточков, жужжание точильных кругов – все это сливалось в единый хор – песню города. Лавочники уже разложили под навесами товары и громко переговаривались о житье-бытье.

Старый город показался девушке мрачным и тесным. Выступы вторых и третьих этажей почти смыкались над головой, не позволяя солнечным лучам достигнуть немощеных улиц. Запах сырости и плесени витал повсюду. Прохожие останавливались, чтобы пропустить еле ползущую шиволь, потому что путь вдоль стен то и дело преграждали выходы погребов.

Через два квартала скакун пал, выбрав для своей бесславной кончины место рядом с лавкой при пекарне. Наездница кубарем скатилась на мостовую и замерла, схватившись за ушибленное колено. Вокруг моментально собрались зеваки.

– Гляди-ка, шиволь издохла прямо под седоком, – заметили из толпы. – Надо бы спецкоманду вызвать.

Анаис поднялась, отряхнула одежду, с раздражением подумав: «Хоть бы кто руку подал!»

– Придется тебе странница заплатить за услуги специалистов, – выступил вперед активно молодящийся старичок с лотком на шее, на кромке которого значилось: «Мужской силы хватит до могилы. Приобретайте заговоренные снадобья Филистимия». Он безошибочно определил в пострадавшей иноземку, незнакомую с местными обычаями.

– А дорого они берут? – спросила у него Анаис.

– Зависит от объема работ, – глубокомысленно заключил старичок. – Вы, девушка, квартального дождитесь, он спецкоманду вызовет, а уж там, как столкуетесь, – посоветовал он.

И тут из лавки вышел пекарь, привлеченный шумом на улице. Увидев причину всеобщего внимания, он разразился гневной тирадой:

– Падаль перед лавкой! Я же клиентов лишусь! Да я тебя, оборванка, по судам затаскаю! – набросился пекарь на Анаис, угадав, кто хозяйка шиволи.

– Какая же это падаль?! – возмутилась девушка, ничем не выдав испуг. – Она просто спит. Сейчас отдохнет – дальше поедем.

«Х-хэ», – дружно выдохнули зеваки, замерев на минуту с разинутыми ртами. Воспользовавшись паузой, Анаис поманила пекаря пальцем. Краснощекий толстяк нехотя подошел и склонился к ней. Скорее всего, из любопытства.

– Дешево отдам, – прошептала она ему на ухо. – Отличное мясо для пирожков. Вот увидите, шиволь дотопает до забойщика самостоятельно.

Пекарь был уроженцем Тоборно и, как все коренные харандцы, нутром чуял выгоду. Толстяк попеременно изобразил негодование, сомнение и, наконец, почти согласие. Как бы там ни было, но он принялся разгонять толпу:

– Проваливайте! Всю улицу перегородили. Покупателям к лавке не подойти.

– А что она ему сказала, – зашушукались зеваки, – никто не слышал?

– Да ясное дело – что. Девка ладная, я бы и сам с такой не прочь…

– Да ведь она еще не вошла в возраст невесты, – с легкой неприязнью сказал кто-то.

– Во Дворцах Любви и моложе попадаются. Это на любителя. А девка не малолетка, просто худосочная. У меня глаз наметанный. Рыжие-то, Литом благословленные, поговаривают, – огонь!

– Набор костей – тоже на любителя, – хохотнул кто-то.

Анаис почти дошла до точки кипения, слушая разглагольствования окружающих. «Тупые кретины! – подумала она, оскорбленная до глубины души приписанными ей грехами и оценкой внешности. – И вовсе я не рыжая, а золотисто-русая!»

Когда толпа окончательно рассеялась, понукаемая гневными криками пекаря, Анаис, чуть шевельнула пальцами и «подняла» почившую шиволь. Воздух вокруг скакуна слегка замутился, блеснул серебряными искорками, и те, прильнув к трупу, заставили его встать на ноги.

– За транспортировку к забойщику придется накинуть пару монет, – сказала она пекарю. Тот неопределенно мотнул головой – не то согласился, не то нервный тик у него разыгрался на почве безумной авантюры.

Нет, некромантией Анаис не владела, к тому же, такая процедура требовала времени и подручных средств. Труп левитировал, едва касаясь ногами земли. Девушка слегка ослабила воздействие, при этом шиволь опустилась ниже, чем требовалось.

– Ёфф!1

Анаис нахмурилась, недовольная результатом, но улучшить его не смогла. Пришлось заставить скакуна передвигаться на полусогнутых ногах. Так они и добрались до бойни под недоуменными взглядами прохожих: пекарь с бегающими глазками, шиволь с явными признаками тяжелого рахита и мрачная, как грозовая туча, девушка.

– Эвон, ужас-то како-о-ой, – протянул забойщик, оглядывая жертву. – Чой-то взгляд у ей такой стеклянный?

– Слепая, – парировала Анаис, – и рахитичная, – добавила она, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Забойщик подошел, обдал Анаис перегаром и, оценив степень истертости мандибул, заключил:

– До стольки и не живуть.

– Вот что, любезный, от вас всего-то и требуется – тюкнуть ее по башке, да разделать, а после мы отметим это событие. Я угощаю, – пообещала Анаис.

– Дык, я ж не против! – оскалился дюжий детина.

Пекарь тоже оценил предложение.

Анаис под уздцы завела шиволь на бойню и остановилась в нерешительности. Стоит выйти за дверь, как труп тут же рухнет. Ворожить в полную силу чревато взысканием за деятельность без лицензии, тут же вычислят и накажут, чтобы не отбирала хлеб у профессионалов. Пришлось остаться и смотреть, как мертвой шиволи проломят череп. Забойщик лишь покосился на странную девицу и начал привязывать животное.

Когда глаза привыкли к полумраку, Анаис огляделась. Как и все строения городской периферии, бойня примыкала к крепостной стене, утратившей свое первоначальное значение – у Харанда уже давно перевелись внешние недруги. В каменное нутро защитной тверди хозяин вбил многочисленные крюки и развесил на них инструменты и приспособления для своего ремесла. У самого пола он продолбил наклонный сток. Должно быть, по ту сторону городской стены вся земля пропиталась кровью. На потолочных балках болтались цепи с крюками для подвешивания туш. Свет пучками пробивался через щели в стенах и крыше, но казалось – он только делает гуще мрак, лежащий в углах бойни бесформенными комками. Тяжелое, сиплое дыхание забойщика показалось девушке потусторонними звуками.

Детина взял в руки тяжелый молот с длинным заостренным конусом на одном конце, замахнулся и ударил шиволь по голове. Панцирь треснул, острие молота провалилось внутрь. Шиволь осела под ударом, не издав ни звука, затем закачалась вверх-вниз, то отрываясь ногами от земли, то припечатывая ими пол, будто в танце – Анаис не успела вовремя развеять заклинание, но тут же исправилась: туша упала.

Девушка вышла на воздух и глубокий вдохнула в попытке избавиться от дурноты. После пропитанного запахом смерти сарая солнечный день показался еще ярче. Пекарь сидел на лавочке и нервно грыз ногти. Следом вышел забойщик.

– Неплохо бы рассчитаться, – обратилась девушка к пекарю.

– Вот мясо в лавку доставишь…

– Погодите-ка, драгоценный, – возмутилась Анаис, – вы как себе это представляете?

Пекарь призадумался. Видимо, перед мысленным взором возникли плывущие над тротуаром кровавые куски, поэтому настаивать не решился.

Анаис подбросила на ладони монеты и улыбнулась: «Первый заработок». Забойщик повздыхал, но пекарь и не подумал заплатить ему за неразделанную тушу.

– Я спешу, – сказала Анаис, – так что предлагаю отметить удачную сделку прямо сейчас. Что вы об этом думаете, господа?

***

Несмотря на ранний час, питейное заведение со звучным названием «Нектар души» от недостатка посетителей не страдало. Столик на троих, тем не менее, нашелся. Анаис поразмыслив заказала яичницу и бодрящий травяной настой. Мужчины скромничать не стали: бутыль «Хреновухи» дополнилась блюдом жабьих ножек во фритюре и блинами с икрой, причем, чьей именно, в меню не упоминалось. Спросить о происхождении этого деликатеса Анаис не рискнула, равно как и заказать его.

Сотрапезники вознамерились было хорошо погулять за чужой счет, но девушка пресекла эту попытку, тряхнув у них перед носом дистрофичной мошной, где жалобно звякнули несколько монет. Это моментально развеяло заблуждения относительно ее платежеспособности.

Зажав в кулаке пилюлю с порошком корневища амнезиума, Анаис уплетала яичницу, дожидаясь удобного момента. Порошок за время путешествия не единожды отсыревал. Мешочек, в котором он хранился, успел обрасти мохнатой плесенью, прежде чем Анаис обнаружила, что ее «гербарий» погибает. Теперь оставалось только надеяться, что пилюли, наспех замешанные на недоброкачественном сырье, не подведут. Сколько раз говорил учитель, чтобы она не откладывала на завтра то, что должна была сделать вчера.

– Выпей с нами, деваха, – предложил забойщик, – а то как неродная.

– Не могу, – притворно огорчилась Анаис, – от спиртного меня раздувает, и прыщи высыпают по всему телу.

– Бе-до-ла-га, – ужаснулся забойщик, – а пойло-то славное.

– Дайте хоть понюхать, – Анаис взяла бутыль, поднесла к носу и, по всем правилам обращения с агрессивными пахучими жидкостями, помахала пальцами над горлышком, подгоняя пары к носу. При этом незаметно бросила внутрь пилюлю.

– Забористая, – подтвердила Анаис.

– А то! – пекарь отобрал у нее бутыль и разлил содержимое по чаркам.

– Ох, что-то у меня в носу засвербело, – подскочила Анаис, – как бы не раздулся.

Пекарь с забойщиком сочувственно на нее посмотрели и синхронно покачали головами.

– Пойду промою, – сказала Анаис и, вставая из-за стола, прихватила дорожную сумку.

– Иди, болезная, – махнул рукой забойщик.

– Нет, постой! – пекарь вцепился ей в локоть. – Смоешься, а нам за все расплачиваться. Так не пойдет.

Анаис презрительно сощурилась и высыпала на стол монеты из тощей мошны.

Перейдя улицу, девушка прислонилась к стене и замерла в ожидании. В голове теснились мысли одна другой неприятнее: шиволь издохла, денег на переброску не осталось, ночевать негде… Некоторое время спустя из «Нектара души» вышли, подпирая друг друга, ее знакомые. Пекарь посмотрел на Анаис ничего не выражающим затуманенным взглядом и не вспыхнуло в нем ни малейшей искорки узнавания. Она улыбнулась уголками губ: пилюля подействовала.

Анаис подхватила дорожную сумку и быстро пошла по улице. Свернула за угол и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, сотворила морок. Пекарь из нее получился излишне одутловатый, но вполне узнаваемый. Анаис постаралась изобразить и походку, но медленно вразвалочку идти по улице, когда торопишься провернуть грязное дельце, оказалось трудно. К тому же, следовало учесть, что между появлением в лавке псевдопекаря, а следом – настоящего должно пройти достаточно времени, чтобы за оное изрядно нализаться. Достоверность – прежде всего.

Анаис – вернее, пекаря – несколько раз приветствовали прохожие. Их не удивило, что толстяк не выказал особой почтительности, а лишь пробурчал в ответ нечто неразборчивое, из чего девушка заключила, что и дома он вряд ли ведет себя вежливее. Она ввалилась в лавку, распахнув дверь ногой, и застыла на пороге, как на острие пики, наткнувшись на недружелюбный взгляд полной дамы.

– Явился! – сказала та.

По тону Анаис поняла, что ее расчет оказался неверным. Повисло нехорошее молчание.

– Дорогая, – выдавила Анаис голосом пекаря.

– Я тут с ног сбилась, а ты шляешься неизвестно где! – грозно произнесла толстуха.

– Отчего же неизвестно где, – возразила Анаис, – я по бросовой цене прикупил мяса для пирожков. С поставщиком расплатился, а вот забойщику пару монет за разделку туши задолжал.

Жена пекаря мрачно постукивала по ладони скалкой, явно ожидая, когда ее можно будет пустить в дело.

– Дорогая, к чему портить день, который так хорошо начался? – сделал заход псевдопекарь, пытаясь разрядить обстановку. – Я расплачусь с забойщиком, вернусь… – Анаис постаралась, чтобы пауза показалась многозначительной.

Жена пекаря склонила голову набок, словно хотела взглянуть на мужа с иного ракурса, пытаясь понять, что не так с ее благоверным.

– Пьян ты что ли с утра пораньше? – задумчиво протянула она.

– Цветок моего сердца, я трезв как стеклышко, – бодро отрапортовал псевдопекарь.

– Это и пугает, – проворчала женщина. – Отдай долг и немедленно возвращайся.

– Всенепременно! – со вздохом облегчения сказала Анаис, послала вслед удаляющейся женщине воздушный поцелуй и в красках представила себе, какой крендель та свернет из пьяного мужа. «Что ж, поделом», – подумала девушка и опустошила кассу.

***

На покосившейся двери в конце коридора первого этажа городской ратуши на одиноком ржавом гвоздике болтался огрызок таблички с затертой до неузнаваемости надписью: «Меж… пер… Отве…».

Анаис беспомощно оглянулась по сторонам, вдруг появится какой-нибудь работник и подтвердит ее худшие опасения насчет того, что старая система переброски находится именно здесь. Никто не появился. Девушка тихонько постучала в дверь, подождала ответа, которого не последовало, и вошла. Маленькую, пыльную комнатушку без окон освещали гигантские светлячки, заключенные внутри стеклянных шаров.

«Бедненько и грязненько, – отметила про себя Анаис. – И это великий Харанд!»

За столом, заваленным бумагами, восседал худой, как колосок, старец. Он не обратил на посетительницу никакого внимания, потому что увлеченно читал колонку «Сплетни» в городском еженедельнике, попивая при этом травяной настой. Анаис выждала некоторое время и, собравшись с духом, спросила:

– Зеркала путешествий – это здесь?

Старичок оторвался от газеты, оглядел девушку с головы до ног и обратно с таким выражением лица, точно столкнулся с тяжелым случаем кретинизма.

– Естественно, – процедил он.

– По тому огрызку, что болтается у вас на двери, это не столь очевидно.

– То, что ты иноземка, не оправдывает твою серость, – надменно сказал смотритель. – Каждому понятно, что там написано: «Междугородная переброска».

– А что такое «Отве…»?

– Отвечать на вопросы не обязан, – ощерился старичок и демонстративно погрузился в мир городских сплетен.

«Ответственный смотритель Турнус Мохик», – прошелестело в голове Анаис. Девушка пожала плечами, подошла и положила на стол пропуск, полученный на входе в ратушу. Смотритель нехотя оторвался от еженедельника и, стрельнув на посетительницу подслеповатыми глазками, приступил к своим обязанностям. Вдоль и поперек он изучил не только пропуск, но и все остальные документы, в чем не было никакой нужды. Несколько раз придирчивый старичок обновлял заклинание, обостряющее зрение, но оно вновь и вновь распадалось. Анаис почувствовала дурноту, когда представила последствия путешествия с таким смотрителем. Будто угадав ее мысли, старичок нехорошо улыбнулся и сказал:

– Моя обязанность – взимать плату, поддерживать чистоту передающе-приемного места и следить, чтобы абы кто по Харанду не шастал, – возвысил он голос в конце фразы.

Справочник. Попроси у него справочник, иначе застрянешь тут до скончания веков.

Смотритель тем временем пошел на третий круг изучения документов.

– Будьте так добры, – приторно улыбнулась Анаис, – дайте мне справочник.

Старичок сердито засопел, выдвинул ящик стола и вручил ей потрепанный фолиант. Как Анаис и ожидала, текст в этой засаленной книге, кем-то изрядно и не без успеха погрызенной, оказался почти нечитаемым. Кроме того, справочник с расписанием утратил самую важную информацию: время открытия каналов. Девушка захлопнула книгу. Взгляд Анаис отражал недоумение, смотрителя – плохо скрываемое торжество.

– Расписание у меня здесь, – постучал он себя пальцем по лбу.

– Хорошо, – сдалась Анаис. – Когда откроется канал в Эриду?

– В столицу собралась, – покивал старичок, отхлебнул настоя и посмотрел на часы. – Канал закрылся пять минут назад, – улыбнулся он. – Следующая переброска через сутки.

Гнев Анаис отразился лишь в проступившей на щеках бледности.

– Здесь за углом харчевня, а при ней гостиница, – сообщил смотритель.

– А вы хозяин, – ледяным тоном произнесла Анаис.

– Уже донесли, – прошипел старичок.

– Нет, сама догадалась. Куда откроется следующий канал?

– В Рухан. Транзитом-то через все города накладнее выйдет, – попытался отговорить ее смотритель.

– Так сколько стоит услуга? – устав препираться, спросила Анаис.

– Зависит от спроса. – Дедок отхлебнул настоя и поморщился.

В этом милом городке Анаис уже успела запятнать себя грабежом, не хотелось присовокуплять к этому убийство.

– Судя по тому, сколько времени я тут нахожусь в гордом одиночестве, у вас мертвый сезон.

– Ничего подобного, – покачал головой смотритель, – просто время обеденное.

– Табличка на двери ратуши утверждает, что зеркала путешествий работают круглосуточно, без перерывов на завтрак, обед и ужин, – сказала Анаис, чувствуя, что еще немного, и она перейдет на крик.

– Зеркала – да, а я – нет! Если что-то не устраивает в работе нашей службы, можешь написать жалобу. Вон их у меня сколько, – он кивнул на стол, где пыльными стопками лежали бумаги.

– Сколько?

– Почем я знаю! Я их не пересчитывал! – огрызнулся смотритель.

– Я спрашиваю, сколько стоит услуга? – сквозь зубы процедила Анаис.

– Не будете писать жалобу?! – возмутился старичок.

– Нет, не доставлю вам такого удовольствия, – ехидно улыбнулась Анаис. – Вы же меня пошлете бумагу покупать, потом чернила и перья. Так? А после того, как я ее напишу, отправите заверять подпись у нотариуса, чтобы все чин по чину.

Старичок выглядел оскорбленным в лучших чувствах. Он сложил руки на груди, поджал губы и нервно покачивал ногой.

– Не стоит в вашем возрасте сидеть нога на ногу, – сказала Анаис, – от этого ущемление седалищного нерва может случиться.

– Какая нахальная молодежь пошла! – возмутился старичок. – Никакого уважения!

– И не говорите, просто беда. Мало того, что старшим перечат, еще и подсидеть намереваются.

Старичок побледнел, схватился за сердце, но моментально оклемался. Он бодро вскочил со стула и, вцепившись в рукав куртки Анаис крючковатыми пальцами, принялся допытываться, кто на его место метит и откуда такие сведения.

– Слышала по пути сюда один разговор, – уклончиво сказала Анаис, – вас ведь Турнусом зовут. «Турнус Мохик, вдовец», – уточнил один из внутренних голосов. «Может, он снова женился», – перебил другой. «Да кто в здравом уме за него пойдет?!» – возмутился третий. «Заткнитесь!» – подумала Анаис.

– Я скажу имя, а вы, Турнус Мохик, дадите мне стопроцентную скидку, – предложила девушка.

– Ишь чего удумала! – сощурился старичок.

– Как хотите, – покачала головой Анаис.

Было видно, как смотритель борется с собой, оценивая, что важнее: нажива или сведения о злопыхателях.

– Переброска в Рухан стоит пять нюфов, но с тебя я возьму только три, – сказал он.

Из чего Анаис заключила, что на самом деле услуга стоит не более одной серебряной монеты. Она отсчитала три нюфа и вручила их смотрителю. Старичок с кряхтением поднялся из-за стола и, вытащив из кармана ключ, отпер дверь, замаскированную стенными панелями. За дверью оказалась продолговатая узкая зала, больше похожая на коридор с двумя рядами зеркал.

– Что, никогда переброской не пользовалась? – проворчал смотритель.

– Нет, – призналась девушка. – А это не опасно?

– Всякие случаи бывали, – уклончиво ответил старик. – Оставайся, я тебе расскажу.

Анаис помотала головой. Они уже дошли до середины залы, когда смотритель замедлил шаг.

– Так как же зовут мерзавца, который мечтает занять мое место? Пока не скажешь, никуда не переброшу! – заявил он категорично.

«Произвол и анархия. И это просвещенный Харанд», – подумала Анаис и в это мгновение заметила, как поверхность одного зеркала покрылась едва различимой рябью.

– А, эл, о, – сказала Анаис первое, что пришло в голову.

– Не знаю такого имени, – насторожился старичок.

– Это не имя, а три буквы из имени, – ответила девушка. – За стопроцентную скидку сказала бы все, а так – извини, – она подскочила к зеркалу и нырнула в открывшийся канал.

Не стоит думать, что человек, ни разу не пользовавшийся переброской, понятия не имеет, как она работает. Ну ладно, как работает, этого, наверное, вообще никто не знает, но уж отличить активное зеркало от неактивного – кто угодно в состоянии.