Читать книгу Роковое наследие. Хроники Арринда - Юлия Скуркис - Страница 6

***

Пасмурным осенним днем, когда из-за низко висящих туч невозможно было понять утро, день или вечер на дворе, Тамерон слонялся по замку. Занятия по каким-то чудесным причинам отменили, и Тарик тут же уехал в город, принарядившись. Тамерона же наставник завалил домашними заданиями и велел охране ни под каким предлогом не выпускать из замка нерадивого ученика. Несмотря на скуку смертную, юноша упорно игнорировал уроки, хоть знал, что ему непременно влетит. Музицировать и слагать баллады в такой мрачный день тоже не получалось. Казалось, вдохновение навсегда оставило его. Тамерон закутался в плед и уселся у бойницы, чтобы погрустить в свое удовольствие, глядя сквозь серую пелену вдаль.

Сумерки уже уступали место ночи, когда под стенами замка появился небольшой отряд. В круге света у ворот он разглядел отца, наставника и шестерых охранников. Поперек седла Краца – главного в секстете – лежало замотанное в плащ тело. Тамерон удивился и насторожился. Он подкрался, чтобы рассмотреть, что происходит.

Пленник был жив, но жестоко избит и, судя по одеревенелости его тела, находился под воздействием парализующих чар. Его сбросили прямо на камни под ноги скакунам. Остановившийся взгляд несчастного вперился в квадрат неба над замковыми стенами.

– Больше не сбежишь, мразь! – Крац пнул беззащитного человека по ребрам.

Тамерон отшатнулся, а когда выглянул вновь, незнакомца волокли к двери, ведущей в подвалы под северной частью замка. Едва двор обезлюдел, юноша подбежал к окованной металлическими листами двери, дернул за ручку. Ни звука удаляющихся шагов, ни малейшего шороха не доносилось из непроглядной темноты коридора. Странно.

Тамерон сотворил чахлый пульсар – кое-чему наставник все же сумел его научить, – и тот медленно поплыл в подземные недра замка. Ход попетлял немного и закончился небольшим помещением, заваленным всяким хламом. Несолоно хлебавши Тамерон вернулся во двор и направился в покои отца – обустроенные здесь же – в северном крыле этажом выше. В западной части жили они с Тариком, в южной – мать.

Родители виделись редко. Мама никогда не покидала своих покоев, не выходила на прогулки. С младшим сыном она виделась охотно, хоть и редко. Всякий раз, когда ребенком Тамерон оказывался в южном крыле, его бросало в дрожь от суровых лиц, глядевших на него с потрескавшихся полотен. Он так и не удосужился выучить имена и титулы своих великих предков и про себя называл их: Заносчивый, Подозрительный, Суровый, Хищный и так далее. Зато, став юношей, женскими портретами мог любоваться часами, угадывая в чертах то затаенную грусть, то непомерный груз долга, то отчасти понятную ему горечь. Изображенные на полотнах дамы были строгими, даже чопорными, но ему казалось, стоит лишь провести по портрету рукой, как эти ненужные таким красивым лицам наслоения опадут, и под ними засияют улыбки.

Чем взрослее становился Тамерон, тем реже навещал мать – чувство вины прочно укоренилось в его душе и терзало при каждой встрече. Однажды, когда старая нянечка задремала, маленький Тамерон выбежал на лестницу. Играя, он старался не очень шуметь – во время бодрствования старушка не отпускала его от себя, не давая вволю побегать. Ей тяжело было уследить за мальчиком, поэтому няня предпочитала держать ребенка в поле зрения, но иногда ее подслеповатые глаза ненадолго закрывались.

Госпожа Лебериус вошла в зал как раз в ту минуту, когда Тамерон, оступившись, балансировал, размахивая руками, на верхней ступеньке спиной к лестнице. Мама бросилась к нему, но в дверях остановилась, будто наткнувшись на невидимую преграду, и закричала, как раненый зверь. Тамерон чудом выровнялся, испуганно посмотрел на мать. Она каталась по полу и выла, пахло горелым мясом.

Нянька, в отличие от госпожи Лебериус, беспрепятственно выбежала на лестницу и подхватила мальчика на руки. После того случая старушка пропала, а ее место заняла молодая девица.

С тех пор неотъемлемой частью маминого гардероба стали густая вуаль, скрывавшая изуродованное ожогами лицо, и ажурные перчатки.

Иногда Тамерон бывал в отцовских покоях и часто забавлялся тем, что кричал в огромный камин и слушал эхо. В этом колоссальном не только по детским меркам сооружении никогда не разводили огонь. Однажды из камина раздалось: «Как же ты мне надоел, шмакодявка!» Тамерон перепугался и долгое время плакал навзрыд, когда его пытались оставить на отцовской половине. Дарг Лебериус уезжал рано утром на мануфактуры и возвращался к вечеру. Весь день его комнаты пустовали, что позволяло молодой няньке выкроить несколько часов для общения с конюхом. Ей хотелось наладить личную жизнь, поэтому ребенок часто оказывался предоставленным самому себе.

Через некоторое время страхи, связанные с камином, забылись, но игры как-то сами собой перекочевали в область подстолья. Укрытый от всех свисающей до пола скатертью, мальчик наблюдал за окружающим миром. Однажды отец, не зная, что сын прячется под столом, открыл ему тайну камина. Дарг Лебериус вошел в комнату, бросил на стол бумаги и, ступив в прокопченные недра, исчез. Мальчик не понял, что произошло, но позже юноша догадался о потайном ходе.

Теперь Тамерону хотелось во что бы то ни стало туда попасть. Он не сомневался, что ход из комнаты отца приведет его куда надо. Искать замаскированную дверь в длинном подвальном коридоре – занятие неблагодарное, камин обследовать проще – и, потратив немного времени, юноша обнаружил скрытую пружину. В лицо дохнуло сыростью, и как только он вошел внутрь, потайная дверь захлопнулась у него за спиной.

Стены прохода оказались усеяны пучками люминесцирующих лишайников. Их тусклое свечение сопровождало Тамерона, пока он спускался по винтовой лестнице, которая привела в маленькую комнату. Внимание юноши привлекло смотровое окошко, за ним плясали в отсветах пламени чьи-то тени. Он приблизился и увидел ярусом ниже большое помещение. Там, прикованный к решетке над жаровней, корчился человек. Тамерон отшатнулся, уловив запах горелой плоти.

«Почему пленник молчит? – удивился юноша. – Как можно терпеть эту страшную боль?» Тамерон невольно потянулся к уху, в детстве поджаренному старшим братом.

– Они очень упрямые, – услышал он хриплый шепот из угла, – эти проклятые Атранкасы.

– Кто здесь? – испугался Тамерон и создал маленький пульсар, чтобы разглядеть говорившего.

– Ну, здравствуй, шмакодявка, пра-пра-пра- много раз внучек.

Зрелище оказалось немногим лучше только что виденного внизу: доведенное до крайней степени истощения тело, прикованное к скамье, соединялось трубками с прозрачной емкостью, в которой что-то плавало. Тамерон шумно сглотнул и осторожно приблизился. Потрескавшиеся губы живой мумии шевельнулись:

– Тамерон, у нас мало времени. Ты удивлен и напуган, не каждому удается повидаться с таким далеким предком. Я Хотар Лебериус, прошу любить и жаловать.

– Я, конечно, плохо учил родословную, – прошептал юноша, словно боясь, что немощное тело рассыплется в прах от звука его голоса, – но припоминаю, что Хотар жил около тысячи лет назад. Ни одно тело так долго не сохранится, особенно в этой жуткой сырости.

– Кхы-хы-хы, – послышался смешок, более сходный по звучанию с сиплым кашлем. – Тело не мое. Я здесь, в банке.

Тамерон присмотрелся к сосуду, стер с него пыль и с ужасом отступил.

– Да, остался лишь мозг, – выдохнула полумумия. – Не пугайся, Тами. Я уже давно догадался, что мои милые потомки сговорились не переносить содержимое моей давно сгнившей черепушки в новое тело, так им удобнее меня использовать. Знания – дорогой товар.

Из нижнего зала донесся мучительный стон, от чего Тамерон вздрогнул.

– Как видишь, Лебериусы продолжают биться над загадкой моего дорогого Андо Атранкаса, – поведала полумумия.

– Кто такой этот Андо? – спросил Тамерон.

– Друг мой и враг мой, – выдохнуло усохшее тело-кормилец. – Хочешь узнать историю величия и низости нашего рода?

– Не уверен, – поморщился Тамерон. – Видишь ли, больше всего на свете я хочу уйти из этого замка и позабыть, что я Лебериус. Не подскажешь, как свести клеймо «великого» рода?

– Я в тебе не ошибся, – задумчиво просипела полумумия. – Именно ты-то мне и нужен.

– Для чего? – удивился юноша.

– Для освобождения. Ты убьешь меня.

– Скажи, ты сошел с ума еще при жизни или уже плавая в банке? – прошептал Тамерон с возмущением. – Я не собираюсь этого делать! И не буду вмешиваться в ваши с отцом дела.

– Позволишь Даргу и дальше мучить невинных? – возмутилась полумумия.

– Ты о телах, что используются для поддержания твоей жалкой жизни, или о том человеке внизу? – поинтересовался Тамерон.

– Внучек, ты не заметил, у него радужки были серебристые? – проигнорировал вопрос Хотар.

– Не заметил.

– Не хотелось бы снова упасть со стола из-за тряски. Да и кладка может обвалиться.

«Безумный мозг», – подумал юноша, а вслух произнес:

– Ты же мечтаешь покончить с жизнью! Чем не выход? Завалит тебя камнями, и делу конец. Я, пожалуй, пойду.

– Постой! Очень тебя прошу.

– Дедушка Хотар, скажу тебе честно – ты гадко выглядишь и болен на весь мозг, а посему позволь мне откланяться, – с этими словами Тамерон направился к лестнице.

– Книга! – натужно прошептала полумумия. – У меня есть книга. Мои мемуары.

– Представляю, какое это занимательное чтиво! – усмехнулся Тамерон. – Дай-ка угадаю название… м-м-м… «Записки сумасшедшего», да?!

– Ее поисками занимается каждое поколение Лебериусов, – игнорируя выпады юноши, продолжил Хотар, – но я хорошо спрятал фолиант и сделал вид, что забыл о его существовании. Я уже давно и успешно изображаю маразматика.

– Да, очень успешно!

– Не перебивай! Так вот… О чем это я?

– Книга, – напомнил Тамерон.

– Ах да, три последних поколения Лебериусов пребывали в полной уверенности, что я все позабыл о своей жизни. Но иногда я поражал их откровениями и советами, – полумумия вздохнула и надолго замолчала.

Некоторое время Тамерон переминался с ноги на ногу в ожидании продолжения.

– Эй! – наконец не выдержал он.

– Ты кто? – спросила полумумия.

– Так и знал! – махнул рукой Тамерон и поднялся на несколько ступеней.

– Не уходи, я пошутил. Ты не представляешь, мальчик, как скучно прозябать взаперти.

– Еще как представляю, – вздохнул Тамерон и, вернувшись, присел на край скамьи рядом с телом-кормильцем.

– Я, конечно, позволяю себе иногда прошвырнуться по окрестностям, но много ли забавы в бесплотном путешествии? Но есть у этого и свои преимущества: я всегда в курсе всех дел. Взгляни-ка, внучек, они уже сцеживают кровь?

– Что?! – ужаснулся Тамерон.

– Полагаю, и этот Атранкас ничего не рассказал, а значит, вот-вот попрощается и с кровью, и с жизнью, – прошептала полумумия.

Тамерон подошел к смотровому окошку и осторожно выглянул.

– Ну, что там происходит?

Юноша отвернулся.

– Тебе ведь интересно, зачем это делается? Ты ведь любопытен, – сказал Хотар.

– Ты – чудовище! – прошептал Тамерон. – И те внизу – тоже!

– Нет, я уже не такой, – вздохнула полумумия. – Но если найдут мою книгу, это принесет много вреда. Сделай одолжение этому миру, Тамерон, уничтожь записи. Только не читай страницы, помеченные знаком церопуса, иначе их содержание можно будет легко из тебя извлечь. Вырви эти листы и сожги, другие оставь, там предостережения, доказательства и расчеты. Ты – единственный из Лебериусов, кто способен это сделать.

– Ладно. Уговорил, – сдался Тамерон, – но убивать я тебя не стану!

– Придется, малыш, – вздохнула полумумия, – книга спрятана в подставке под моим сосудом и пронизана отверстиями, через них проходят питающие трубки. Не просто проходят, они проросли сквозь фолиант тысячами нитей, как нервы, как капилляры. Я все предусмотрел. Кхе-хе-хе. Если бы мои дорогие потомки предоставили мне тело, то ни я, ни книга не пострадали бы. Я обещал, что передам записи тому, кто раскроет секрет Андо Атранкаса, чтобы продолжить мое дело. Теперь я понимаю, что пожелал невозможного, хоть перспективы открывались головокружительные. Нужно было только немного доработать то, чего достиг Андо. Я шепну тебе заклинание, и ты освободишь меня. Устал я, очень устал.

– Маг из меня никакой, – замотал головой Тамерон, – и я не разделяю твою точку зрения о смерти, как о свободе. А книга и дальше будет в безопасности, раз веками лежала на виду, но ее никто так и не обнаружил.

– Сделай это! – потребовал Хотар. – Пришло время. Иначе никто не будет в безопасности, и ты – в первую очередь. Не бойся, Дарг не сразу поймет, что меня не стало. Я в последнее время с ним не разговаривал.

Тамерон отрицательно покачал головой.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Хотар и повысил голос: – Дарг! Да-арг!

– Что ты делаешь?! Замолчи! – испуганно зашептал Тамерон, зажав телу-кормильцу рот.

– Лезь под скамью, – пробубнила полумумия сквозь пальцы юноши.

Не успел Тамерон спрятаться, как каменная плита повернулась, и вошел отец.

– Ты звал меня, Хотар? – с удивлением произнес он. – Хочешь рассказать, где книга?

– Нет, Дарги, хочу сказать, что ты идиот, – прошелестела полумумия.

– Проклятый комок слизи! – закричал нынешний хозяин замка. – Будешь пугать бреднями о конце света?!

– Ты приближаешь его, притягиваешь собственными руками.

– Раздавил бы этими самыми руками! – взревел Дарг и, приподняв сосуд, как следует, его тряхнул.

Когда отец вернулся в пыточную, Тамерон выбрался из убежища.

– Зачем ты это сделал?! – возмутился он.

– Хотел показать истинное лицо Дарга и припугнуть разоблачением, конечно, – скривилось в подобии улыбки пергаментное лицо.

– Знаешь, Хотар, а я его понимаю, – кивнул Тамерон в сторону окошка, – ты умеешь выводить из себя.

– Так ты возьмешь книгу, щенок?! Но помни, любопытная шмакодявка, прочесть можно только те страницы, где нет знака церопуса. Сожги, сожги их!

Тамерон смутно помнил, как выбрался из подземелья. Только закрывшись в комнате, он вытащил из-под одежды увесистый фолиант с пожелтевшими от времени страницами. Даже магия не могла хранить их вечно. Не укладывалось в голове, что за убийство он был одарен искренней благодарностью. То легкое шелестящее: «Спасибо», что вылетело из уст многострадального тела, питавшего мозг Хотара, до сих пор звучало в ушах. Тамерон уселся у камина в свете трепещущего пламени, открыл книгу и прочел: «Хотар Лебериус. Великий труд моей жизни».

– Никогда не думал, что древнехарандский мне пригодится, – пробормотал он и углубился в чтение.

Я уже стар и на многое смотрю иначе, нежели прежде. Идеалы юности давно померкли, сменились холодным прагматизмом, а затем усталостью. Утомляет сама цикличность происходящего, все чаще хочется просто сидеть у огня и наслаждаться его теплом, вспоминая, что было хорошего в долгой и неправедной жизни. А что же было?

Первым вспоминается мне Андо. Мы оба хотели преуспеть. Амбиции, амбиции… В Академии мы шли, что называется ноздря в ноздрю. Но для чего-то выдающегося недостаточно быть очень хорошим магом, нужно обладать тем, чего нет у остальных. Мы, не сговариваясь, выбрали темой магистерских работ «Управление силой демона». Нечасто магистранты изъявляют желание ввязаться в дело, за которое возьмется не всякий признанный гений. Что ж, работа действительно интересная: подчинить своей воле фактически неуправляемую мощь. Но мы и представить не могли, на какого монстра замахнулись.

Молодость порой способна сдвинуть горы единственно по причине незнания о невозможности оного. Много трудностей вызвало плохое владение древними языками, к тому же большинство манускриптов содержали сказания и легенды, в коих больше вымысла и морали, нежели исторической правды. Но наши усилия были вознаграждены: в древней летописи мы обнаружили упоминание о Шшахаре – демоне смерти из триады демонов-привратников царства мертвых. Великое сражение с ним, завершившееся победой жрецов, произошло на землях, где ныне построена Эрида. Если верить летописям, то монолит под столицей Харанда – творение древних литариев, могильная плита Шшахара. Тысячелетиями развеивалась древняя магия, и вот анагерий – в переводе с древнего языка: ана – окаменевший, гер – демон – сам пришел к нам в руки. Его расчленили на четыре части: мне, Андо, магистру Петерику Слэгу и Академии, чтобы проводить дальнейшие, независимые эксперименты.

Я долго бился, пытаясь овладеть силой демона. Должен сознаться, успеха я не достиг. Анагерий – не мертвый камень, в нем живет неистребимая жажда питаться энергией нашего мира и отдавать свою, но стать ее хозяином никто не смог. Когда подошел срок представления результатов исследования, дабы претендовать на получение степени магистра, мы, как и предполагал наставник, не имели никаких практических результатов, но работа была проделана огромная. В конце концов, под формулировку «управление силой демона» заточение этой энергетической субстанции вполне подходило, а мы перелопатили горы литературы, чтобы доподлинно выяснить, как это было сделано. Жрецы, надо сказать, не очень охотно повествуют о своих достижениях. Манускрипты служителей культа до того иносказательны, что я не без оснований стал подозревать их в желании сокрыть, а не поведать правду.

Наша работа получилась в большей степени теоретической, однако поиск сокрытого, увенчавшийся успехом, вполне мог сойти за практический результат. Мы представили находку анагерия, как итог расшифровки древних летописей, и наше исследование получило широкую известность. Но от первоначальной задачи никто не собирался отказываться. Конечно, древние жрецы не для того избавляли мир от злобных духов, чтобы маги-недоросли их освобождали. Мы и не хотели этого делать, но когда хватаешь голой рукой уголь из пышущего жаром костра, нужно быть готовым к ожогам. Нам удалось предъявить на суд общественности один единственный ранее нигде не описанный факт о запечатанных демонах: разобщенные куски анагерия стремятся воссоединиться, они ощущают друг друга, будучи, по сути, единым целым. В этом состояла экспериментальная часть исследования и новизна работы.

Итак, мы получили магистерские степени и места в Академии.

Можно сколь угодно долго отдаваться любимому делу, которое заполняет всю твою жизнь, помыслы и приносит удовлетворение вкупе с прибылью, но однажды природа возьмет верх. Да, именно о женщине я говорю. О той самой, что внесла сумятицу и послужила расколу столь прочной и, казалось, нерушимой дружбы. Можно разделить с другом кусок хлеба, укрыться одним плащом, иметь общие цели, уважать его принципы, отдать ему последний медяк под хорошие проценты, но невозможно разделить с ним женщину. Ведь речь идет не о продажной девке, готовой за плату облагодетельствовать одновременно не то что двоих – целый секстет. Я говорю о любимой женщине, – даже истым нэреитам случается согрешить – о той, которой ты готов отдать весь мир, если, конечно, он у тебя есть.

Да, спустя энное число лет начинаешь относиться к этому с изрядной долей сарказма, но когда любовь посещает впервые, ты, несясь на волне безумного восторга, готов кинуть все, что у тебя есть, к ногам ЖЕНЩИНЫ. Единственной и неповторимой. Да простит меня Нэре.

Не одного меня постигла влюбленность. Нам с Андо было бы, о чем поговорить, чем поделиться, подбросить друг другу изящных рифм для нежного послания, если бы объектом обожания не оказалась одна и та же девушка. Но выяснилось это слишком поздно. Мой друг был скрытен в том, что касалось греха любви, а я, несмотря на болтливость, не сообщил ему полное имя избранницы. Лишь возносил до небес ее красоту и прелести да описывал чувства и эмоции, что меня обуревали.

С тех пор как судьба развела нас по разным лабораториям, мы усердно работали, от чего реже виделись и почти не общались. Выходили в свет опять-таки по раздельности – наши дни отдыха не совпадали – и успели увязнуть в чувствах по самые уши. Однако мне улыбнулась удача, в то время как Андо получил отставку и, вероятно, выяснил, из-за кого. Он замкнулся, перестал делиться мыслями, как бывало прежде, когда мы иной раз встречались за обедом в таверне или после ужина посиживали за стаканчиком вина. Затем и вовсе перестали видеться.

Андо посчастливилось попасть в группу самого Магнуса Гендера. С тех пор он много разъезжал по стране, сотрудничал с магами различных специальностей. Когда он уехал, я заметил, что отклик анагерия на магические воздействия сделался иным. Ведь работы над этой темой я не прекращал. Позже выяснилось, что и Андо продолжал уделять этому внимание и возил анагерий с собой. Выходило, если увеличить расстояние, отделяющее куски окаменевшего демона, то он, словно дополнительно теряя целостность, становится более податливым. Сделав это открытие, мы с новой силой загорелись идеей изыскать возможность контакта между волей мага и чужеродной силой. Уехать как можно дальше – это вполне устраивало Андо, подозреваю, ему оказалось трудно смириться с поражением в любви даже спустя много лет. Не раздумывая, он взял бессрочный отпуск и уехал в неизвестном направлении.

Как видно, я не был влюблен так сильно, как мой друг, или не умел ценить то, что получил, иначе патина времени не покрыла бы так плотно воспоминания о жене. Терпеть рутину я способен только в исследованиях.

Шли годы, и я все реже вспоминал о бывшем друге, но однажды его имя промелькнуло в печатных листках. Заметка была небольшой и смахивала на страшилку для любителей небывалых чудес. Там говорилось, что в Лероне с территории исследовательского центра по недосмотру или иной причине были упущены опытные образцы неких тварей. В результате городок оказался вырезан подчисту́ю, а невероятно прожорливые хищники распространились по округе. Но маг Андо Атранкас, живший на окраине небольшого селения Фуршина Пустошь в пригороде Лерона, не только установил и смог долгое время удерживать защитный купол, что под силу магам только вчетвером, но и сумел поразить всех тварей. Однако секрет, как он сумел достигнуть такой небывалой мощи, раскрыть отказался.

Я решил возобновить старое знакомство. Андо, как будто, ничуть не удивился моему приезду. Похоже, он этого ожидал. Быть может, старый друг знал меня лучше, нежели я сам. Очень отчетливо помню нашу встречу.

– Прочел заметку, – сказал он вместо приветствия.

– Я бы и раньше тебя навестил, но ты не оставил адреса.

– Отговорки, – махнул рукой Андо.

– Возможно, – согласился я. – Трудно было угадать, обрадуешься ли ты моему приезду, вот я и не решался тебя разыскивать.

– Как жена?

– В порядке. Растит сына.

Лицо Андо оставалось бесстрастным.

– У тебя уютный дом, – похвалил я.

– Спасибо. Это заслуга жены.

– Так ты теперь семейный человек! – обрадовался я.

– Да, у меня две дочери. Они с женой гостят у бабушки.

– Жаль. Хотел бы я с ними познакомиться.

– Оставь, Хотар, – грустно усмехнулся он. – Ты здесь лишь потому, что понял – старина Андо подчинил анагерий.

– Что-то не вижу в твоем взгляде особой радости и торжества по этому поводу.

– Цена оказалась высока, – вздохнул Андо.

– Вот как.

– Я уничтожил все записи, чтобы никому не пришло в голову повторить эксперимент.

Он вцепился мне в руку, сжал ее до боли и прошептал:

– Я схожу с ума, Хотар! Гибну!

– Что же ты сотворил? – только теперь я обратил внимание на его лихорадочный румянец и странный цвет радужек. В нем действительно что-то неуловимо изменилось. Дело даже не в возрасте, выглядел он по-прежнему, разве что нити седых волос разбавили шевелюру.

– Помоги уничтожить мое творение! Иначе не спастись.

– Что же ты сотворил? – Меня охватило нетерпение, которое не стоило выказывать.

– Универсальный усилитель энергии. Он позволяет в одиночку совершать масштабные магические действа.

Андо вышел из комнаты и долго не возвращался. Наконец он появился, держа в руках небольшую шкатулку, поставил ее передо мной и тяжело опустился на табурет.

– Неужели ты установил контакт с демоном?! – непроизвольно вырвалось у меня.

– А ты полагаешь, это розыгрыш?

Я, не спрашивая разрешения, откинул крышку устройства и заглянул внутрь. Призмы кристаллов, переплетение металлических нитей, стеклянные трубки, а в самом центре, в золотом ложе – анагерий.

– Как это работает? – спросил я, жадно изучая устройство.

– Благодаря моей крови.

– Что?! – не поверил я собственным ушам.

– Единственный способ подчинить волю демона своей – убедить, что ты составная часть его сущности.

– Я не понимаю.

– Он во мне, Хотар, – прошептал Андо и, сгорбившись, закрыл лицо руками.

Я сидел потрясенный, не в силах вымолвить ни слова. Андо молчал, спрятав лицо в ладонях. Наконец он взглянул на меня.

– Я растер в порошок частичку этого проклятого камня, растворил… Не спрашивай, как! – предварил он мою попытку. – И ввел себе в кровь.

– Но практически мертвый камень…

– Я оживил его в себе. Нашел заклинание. Все эти годы я искал его.

– Ты безумец!

– Сейчас даже более, чем прежде, – с горькой иронией сказал Андо. – Он поглощает меня, захватывает, растет. Я думаю, нет, я уверен, что принес в этот мир величайшее зло! Помоги мне, Хотар, остановить это!

– Но как?! Я не знаю, как это сделать!

– Ты должен во имя жизни на Арринде.

– Методами древних жрецов?

– По-твоему, я не пробовал? Похоже, демона можно обмануть только один раз. Оказывается, вся наша магистерская работа гроша ломаного не стоит. Историческая справка, не более.

– Поедем со мной в Эриду, соберем консилиум…

– Нет! Никто не должен знать! Всегда найдутся самоуверенные идиоты, а могущество – лакомый кусок. Но поверь мне, Хотар, поверь, что ЭТИМ нельзя управлять – оно управляет тобой. Нет, ты не становишься сильнее – ты теряешь рассудок. Ты превращаешься в кокон, в котором демон живет, питается, растет и в итоге навязывает свою волю.

– И чего же хочет Шшахар?

– Не произноси его имя, заклинаю тебя! – Андо скорчился от мучительной боли, отдышавшись, вытер заслезившиеся глаза и горько усмехнулся:

– Он хочет убивать. Его пища – магические эманации и души людей. Энергия.

– Едем со мной, Андо. В Эриде больше возможностей справится с этой напастью: библиотеки…

– Напасть?! Ты называешь это напастью?! Это подлинная катастрофа, Хотар! И я, презренный червь, ее породил!

Тамерон потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Он так отчетливо представил дом Андо, где произошли описанные события, словно бывал там, нет, даже не бывал, а жил, увидел Хотара молодым и полным сил. «Что за чары прадед наложил на книгу?» – подумал Тамерон и продолжил чтение.

Мы уехали ночью, тайком. Андо не оставил жене никаких известий. Я поселил его… Нет, не буду приукрашивать – заточил в темнице под зданием Академии. Так было безопаснее для всех. Безумие поглощало его медленно, но неотвратимо. Я многое перепробовал в попытке спасти Андо, но не преуспел. Убийство оказалось милосердным выходом. Да, я убил друга. Более того – собрал его кровь. Не имеет значения, кто во мне возобладал: ученый или честолюбец, спаситель человечества или завистник, но я не уничтожил усилитель, как просил Андо. Этот неблаговидный поступок и положил начало моей известности и богатству.

Я многое сделал для Харанда, его процветания и могущества. Быть влиятельным и знаменитым – это затягивает, ты не можешь это потерять, страшишься утратить не менее чем жизнь. Я не прекратил исследований по возрождению демона в теле человека и пришел к выводу, что Андо мог передать этот страшный «подарок» по наследству. Если он поставил тот страшный опыт еще до рождения дочерей, вполне возможно, они являются носительницами демонической сущности. Это необходимо было проверить. Имел ли я право на подобный эксперимент? Я не ищу оправданий и признаюсь, что похитил младшую дочь Андо.

Я изучал, строил теории, рассчитывал и пришел к неутешительным выводам – мой старый друг был прав: демон возрождается. Во что превратятся потомки Атранкаса? Я часто задавал себе этот вопрос. В носителей памяти и знаний предыдущих поколений, с одной стороны, с другой же – в предвестников гибели человечества. Возможно, не всего, но весьма значительной его части. Я потерял много времени, дав им расплодиться. Напрасно я ограничился лишь одной девушкой.

Если бы Андо не уничтожил записи, если бы согласился рассказать все подробности эксперимента, я мог бы обнаружить, что же он упустил из виду. Контролировать демона возможно, я уверен! Вернее, был уверен. Я использовал большую часть принадлежавшего мне анагерия, ставил опыты на животных, но все они умирали. Повторить эксперимент Андо не удалось и с человеком.

Описание опытов под грифом церопуса Тамерон вырвал и скормил огню.

Как низко я пал ради науки и корысти!.. Я использовал каждый шанс, чтобы узнать то, что Андо унес в царство мертвых. Жаль, что Атранкасы так упорно молчат, даже под пытками не раскрывая тайны. Но я-то знаю, что Андо живет внутри каждого из них.

Тамерон вытер со лба испарину. Выходило, что на протяжении многих столетий в его семье охотились за людьми из рода Атранкасов и убивали их ради нескольких литров крови. И лозунгом этого действа было: «Спасем человечество от демонической угрозы». Острейшее чувство стыда охватило Тамерона, и он укрепился в своем нежелании называться Лебериусом. Дальше он уже не читал – пролистывал, остервенело выдирал страницы, помеченные знаком церопуса, и швырял их в огонь. Последние записи Тамерон все же просмотрел.

– Так и быть, оставлю предупреждения и призывы уничтожить усилитель. Может, одумаются, – пробубнил он. – Хоть, по-моему, стоило бы сжечь все целиком.

На последней странице под разбегающимися концентрическими окружностями с разбросанными по ним незнакомыми значками была надпись: «Тому, кто станет владельцем рукописи». Лист оказался изрядно помятым, Тамерон разгладил его ладонью и с недоумением уставился на страницу. Что же Хотар намеревался передать новому владельцу рукописи? Неожиданно центральная окружность вспучилась, потемнела и превратилась в черный камешек с неровными краями. Тамерон осторожно взял его двумя пальцами и с любопытством осмотрел со всех сторон – не каждый день сталкиваешься с такими артефактами. Затем он засунул его в карман, а последнюю страницу книги вырвал и предал огню.

Спустя несколько дней, когда Тамерон с братом сидели в таверне, в момент приступа искренности, каковые случаются в подпитии, Тарик сказал:

– Малыш, если бы ты захотел, достиг бы высот, какие мне и не снились.

– Неужели тебя задевает даже возможность этого? – улыбнулся Тамерон. – Утешься, я не хочу становиться магом. Это не для меня.

Он подлил брату вина и посмотрел за окно на догорающий закат. Насыщенные краски у горизонта, облака нежных тонов: от прозрачно-розовых до сочно-сиреневых. Было что-то в этом неизбежном умирании дня. Буйство красок, разнообразие тонов и полутонов, их быстрая смена, затухание и темнота. Может быть, именно это непроглядное ничто и заставляло уходящий день торопиться отдать миру все, что еще осталось в нем прекрасного, вычерпать до донышка, догореть яркой вспышкой.

– Да, тебе лишь бы струны драть и орать дурным голосом, – хохотнул старший брат и вернул Тамерона к реальности.

– У меня прекрасный голос, и это общепризнанный факт.

Тарик лишь ухмыльнулся и сменил тему разговора:

– У этой цыпочки, – кивнул он в сторону подавальщицы, – прехорошенькая младшая сестренка. Мы могли бы…

– Не сегодня, – отказался Тамерон. – Я уезжаю.

– Куда? – удивился Тарик.

– Странствовать, – мечтательно отозвался брат.

– И отец позволил?

– Нет, но это не имеет значения, – вздохнул Тамерон, – я пойду за мечтой. Передай маме, пусть не беспокоится, остальным ничего не говори.

– Так и не одумался, – покачал головой Тарик.

– Я недавно по случайности наткнулся на древнюю книгу, всю изорванную, – равнодушно произнес Тамерон. – Возможно, она тебя заинтересует. Кинул ее в твой сундук с одеждой.

– Что за книга? – удивился Тарик.

– Скажу только – ты вряд ли поделишься этой находкой с отцом, – взглянув исподлобья на брата, сказал Тамерон.

– Нет, не может быть! Легендарная книга Х-х… – Тарик нервно оглянулся, испугавшись, что кто-то услышал его слова.

– Наверное, – пожал плечами Тамерон. – Это плата за твое молчание о моем отъезде.

– Принимается!

Тарик встал, бросил на стол несколько монет и вышел из таверны. Он так спешил воссоединиться с чудесной находкой, что даже не попрощался. Тамерон с грустью посмотрел ему вслед.