Читать книгу Или победить. Или умереть - Юлия Владимировна Букатова - Страница 7

-Поздравляю тебя, милая, – с доброй улыбкой проворковала Доротея, второй ребенок в семье Левиано, – я рада, что отныне ты мне родственница.

Доротея поцеловала меня в щеку, едва прикасаясь к коже пухлыми розовыми губами – она, подобно Диего, была безоговорочно похожа на испанку мать, взяв от Мигеля лишь черные волосы, не отличающиеся особой густотой, но при этом мягкие и закрывающие ее ниже пояса. Первоначально она производила впечатление снобки и гордячки, я даже не решилась подходить к ней, хотя девушка была моей ровесницей, но уже после нескольких слов стало понятно, что если в доме и есть снобы, это не Доротея.

–Взаимно, – улыбнулась я, так же целуя ее в щеку, и чувствуя маслянистый запах вербены, видно, от ее шеи.

–Надеюсь, мой братец не будет тебя обижать, с его нравом, – девушка усмехнулась, искоса смотря на Диего, разговаривающего с моим папой. – Хотя, нет, нет, характер у Диего может и крут, но девушку он не обидит, мне любые шалости прощал.

Я улыбнулась, не ответив Доротее, но с некой завистью думая, что она не работала в публичном доме, на улице не танцевала, да и, в общем, была прилежной леди, как и полагается. Выглядела она так же – изящная, подтянутая, одетая в дорогое муслиновое платье кофейного цвета, под которым было не менее десяти нижних юбок, и росшив гипюра на бюсте. В ушах блестели серьги с опалом винно-желтого цвета, а руку овивал золотой браслет. Словом, Доротея смотрелась будто кукла, подготовленная к выставке.

Наш с ней разговор завязался перед ресторацией, куда были приглашены лишь близкие родственники, в частности мои родители и бабушка с дедушкой, дядя и тетя, и тем же составом семья Левиано.

–Я надеюсь, тебе лучше, милая? – продолжала она, кажется, искренне беспокоясь обо мне, – ты выглядела так плохо на венчании, казалось, упадешь и не встанешь, – она рассмеялась, и погладила меня по плечу, но этот жест скорее вызвал у меня негодование.

В ее голосе слышалось нечто отдаленно странное, словно она и сочувствовала, и одновременно ликовала, что ни ей стало плохо у алтаря. В тот момент, я напряглась, чувствуя, что Доротея легко пускает пыль в глаза, и в надежде проверить это, ответила более провокационно:

–Это из-за голода, не ела ничего со вчерашнего утра.

–Ох, да, – она вновь рассмеялась, прикрыв рот рукой, – наверное, я бы не смогла, как ты, есть раз в сутки, но с таким я не сталкивалась.

Она продолжала улыбаться, изображая из себя едва ли не самого святого человека в окружении, но я все сильнее видела, что, даже делая комплимент, она норовит задеть, и в данном случае, речь шла о нашей бедности.

–Не говори мне ничего, я то вижу, что платье тебе велико, верно, от голодовок, – удрученно прошептала она, и нахмурилась, вытягивая вперед руку, на которой весело звенел браслет. – Но это поправимо.

–Я такая с детства, – холодно ответила я, – что тут поделаешь, сколько не ем, все тает.

Доротея закусила губу, бросив на мои худые руки секундный взгляд, и я поняла, что кажется, задела рану. Многие девушки ограничивали себя в еде, дабы сильнее утягивать талии корсетами, и хвастались, что едят, как птички, и для себя я мысленно поставила галочку посмотреть, как и что будет есть Доротея сегодня в ресторации.

Дело не заставило себя долго ждать, буквально через несколько минут приехали Мигель с Региной, задержавшиеся в церкви, и гости последовали к накрытым столам. Ресторация была широким залом, с высокой деревянной крышей и стеклами вместо окон, с которых открывался вид на патио, усаженный зеленью. Даже внутри всюду висели цветочные гирлянды, стояли пальмы в катках, на столах стояли розы в вазах, и общий вид места говорил, что мы находимся в горячем, экзотическом для многих людей мира Мехико.

Столы – для каждого из гостей стоял отдельный – сервировали, как я говорила ранее, розами, несколькими вилками, для каждого блюда отдельно, махровыми салфетками и лотком кукурузного хлеба. Наш с Диего стол стоял возле южного окна, с которого было видно фонтан в саду, прочие шли от него клином, ближе сидели родители, чуть дальше дедушки и бабушки, а завершали это тети и дяди и два близких приятеля Диего.

Стоило нам сесть, Диего подвинулся ко мне ближе, и, наклонившись, прошептал:

–Я видел, ты с Доротеей общалась?

Я на это неуверенно кивнула, так и не разобрав, недоволен он или удивлен.

–Осторожнее с ней, она любезна до первого замечания в ее сторону, а после может стать заклятым врагом.

–О..хорошо. – Вновь кивнула я, так и не повернувшись к Диего, от которого резко запахло апельсинами.

Если не считать сонливости и головокружения, не оставлявших меня до конца вечера, то я даже могла бы сказать, что венчание удалось. Первым делом я наелась, подчистую избавив тарелку с жареным на костре небольшим куском мяса с зеленью от содержимого, а после повторив это с ненавистной рыбой, показавшейся мне довольно вкусной. Краем глаза я поглядывала в сторону Доротеи, сидевшей за столом с родителями, и ковырявшей мясо, выбирая менее жирные куски, и хотя это было такой мелочью, я знала, что девушка боится увидеть лишний дюйм на талии, потому и привередничает. Чисто как женщине, мне было приятно.

К середине вечера гости выпили, – все, кроме меня и моего непьющего отца, – стали веселее и свободнее, шутили, поднимали тосты, что глубоко в душе меня радовало, ведь я все-таки не хотела, чтобы мое венчание было похоже на поминки. Я искренне наслаждалась задушевными разговорами, радуясь, что отговорила Левиано от многолюдного банкета, слушала шелест листвы за спиной и пение птиц, изредка заглушавшихся грозными криками аро. День был так легок и невесом, а я каждой клеточкой тела испытывала наслаждение, хотя иногда и продолжала зевать. Расслабившиеся, смеющиеся родители были для меня сегодня оплотом безграничного счастья. Они поддерживали беседы, начинавшиеся с какой-нибудь мелочи, шутили, как и прочие желали нам с Диего долгих лет жизни и любви, и это согревало меня.

Я поймала себя на мысли, что давно не видела родителей такими довольными, такими родными. Они сидели ближе остальных друг к другу, и весь вечер смотрели то на нас, то друг на друга, испытывая наслаждение просто от мысли, что они вместе. Возможно, вспоминали свое венчание, и это придавало им сил, и день, который с утра был мне ненавистен, к обеду стал не самым ужасным в моей жизни.

Нам выносили еду до конца вечера, не давая столам пустовать, и я так объелась, что кажется, мне нужно было бы прождать сутки, чтобы все улеглось, но когда вынесли сорбет, я все же заставила себя съесть несколько ложек. Просто от жадности, что оплату ресторации родители поделили с Левиано, отдав за него сорок песо – немаленькую сумму для моей семьи, и я решила, что должна попробовать каждое блюдо хоть по кусочку.

А после мы поехали домой. К Диего. Я впервые увидела его виллу – бежевую, с яркими красными ставнями, спрятанную за забором из гальки и кудрями дикого винограда, плетущегося по дворику. От калитки до порога вела мощеная брусчаткой дорожка, а по бокам от нее росла зелень, в огромных количествах, но мне так хотелось спать, что я толком ничего не разглядела. У входа в дом Диего взял стоящую на террасе свечу, и, чикнув единственной имеющейся спичкой, с треском зажег ее, вставляя в скважину ключи, повернув их несколько раз.

–Прошу, – он протянул руку, приглашая меня зайти в дом, и я, до безумства пьяная радостью сегодняшнего вечера, без раздумий сделала это.

–Почему то у меня замечательное настроение, – восхищенно сообщила я, заходя в дом и слыша, как экипаж за забором отъезжает. – Но я так устала, и хочу скорее снять это дьявольское платье и упасть в кровать.

Диего промолчал, заходя за мной, и закрывая дверь на ключ, он снял пиджак, сбросил обувь, устало, смотря на ноги. Небольшую прихожую осветило теплым светом одиноко горящей свечи, заставляющей все предметы близь себя отбрасывать тень на стены.

–В ящике спички, – он кивнул в сторону, где у окна стоял высокий, но узкий комод, к которому я и направилась.

С дребезжанием открыв верхний ящик, я порылась в нем рукой, нащупав маленький коробок, после чего с тем же дребезжанием все закрыла, и, подойдя к люстре, схватила ее за железную цепь. Люстра поддалась, со скрипом спускаясь вниз и демонстрируя мне восемь свечей, каждую из которых я зажгла, наполнив пространство светом.

–Теперь это и твой дом тоже, – раздалось позади меня, но я не обернулась, с интересом рассматривая кофейные стены, закрытые длинным ореховым шкафом и комодом.

В прихожей не было ничего интересного, но я, почему то искренне в ней заинтересовалась.

–Где я могу помыться? – спросила я, чуть наклоняясь вперед, к коридору, ведущему в дом.

–Пойдем. – Диего подошел ко мне, и легонько толкнул в плечо своей горячей ладонь, вынуждая следовать вперед.

Мы минули коридор, в котором он зажег свечи, так же покрашенный в кофейный цвет, и вместивший в себе четыре двери и винтовую лестницу из дерева.

–Здесь ванная, – он открыл последнюю дверь, показывая мне, что внутри, и без промедлений последовал вверх по лестнице, завлекая за собой.

Коридор второго этажа был куда просторнее, шире, да и имел приятный цвет персика, а не грязного кофе. Второй дверью слева была спальня, на данный момент привлекавшая меня сильнее остальных комнат. Диего осветил ее свечкой, и в глухой темноте, наполненной запахом спелого, сладкого винограда, ударившего в нос, я увидела широкую кровать, с высоким матрасом и двумя подушками.

–Там дальше кладовая и гардеробная, напротив кабинет, если вдруг.. – Диего резко замолчал, глядя на то, как я прошла в темноту, и остановилась посреди комнаты.

Мне не было дела до убранства комнаты, да и дома, в общем, сейчас я мечтала лишь об одном – скорее упасть спать.

Без лишних слов и ужимок Диего помог мне раздеться, через голову стянув тяжелое платье, впитавшее за день в себя и запахи пыльного города и мои, расшнуровал корсет, развязал фижмы, и так, в сорочке и чулках я и легла на мягкий, набитый матрас, обняв хлопчатую подушку, и моментально провалившись в глубокий сон.

Мне ничего не снилось, такой уставшей и истощенной я была. Я даже забыла про первую брачную ночь, о которой подсознание напомнило короткой вспышкой перед тем, как провалиться в никуда и напоследок дав понять, что Диего накрывает меня, а после осторожно целует в висок, ложась рядом. Потом только глубокая темнота.

Утро было действительно добрым. Я поняла это спустя несколько секунд после пробуждения, чувствуя отдохнувшее тело и свежую голову, а так же слыша щебет птиц за окном. Кровать ярко освещало солнце, пробивающееся через растущую яблоню, несколько веток, которой касались открытых красных ставень. Мне потребовалось около пяти секунд, чтобы все вспомнить, резко ощутив не то смущение, не то восторг, что венчание прошло лучше моих ожиданий.

Немного пораздумав, я инстинктивно бросила руку за спину, проводя ею по кровати и резко вскочила, не обнаружив Диего, что было странно, он обещал сегодня остаться дома. Его сторона была расправленной и холодной, ясно давая понять, что он ушел давно, на высоком кресле у стены не было вещей, а из коридора не доносились звуки.

Сначала меня это слегка напугало, ведь мне нужно было принять ванну, приготовить себе завтрак и постирать платье, и он должен был хотя-бы показать, где брать воду, но после решила, что если я одна, так даже лучше. На кухне наверняка есть что-нибудь перекусить, а с прочим уже разберусь.

Опустив ноги на нагретый солнцем ковер приятного серого цвета, я прошла мимо цветочных горшков к стулу, где стоял саквояж с моими вещами, и, порывшись, достала халат, набросив его поверх сорочки, после чего развернулась к остальной части комнаты, осмотрев ее. Комната была небольшой, но верно, это мне в ней и понравилось. Стены приятного жемчужного цвета с несколькими широкими пейзажами, у окна от стены до стены стояли горшки с финиковыми пальмами и гибискусами, две напольные лампы, а за ними, в самом углу комод, песочного цвета. Противоположная стена была закрыта массивными книжными шкафами, того же оттенка песка, заставленных книгами, несколькими глобусами, видно, разных годов выпуска, статуэтками и двумя цветами, между ними ютился небольшой, ванильный диван, напоминающий скорее пуфик, а завершал это стол с фруктами посредине комнаты. Спальня мне определенно симпатизировала, но самым интересным в ней я находила чистоту. На ковре, занимающим все пространство пола, не считая линии мозаики у окна с цветами, не было ни волос, ни видимых крошек. Стол, шкафы и комод блестели, скорее всего, натертые воском, и на них не было ни пылинки, ровно, как и на листьях растений. Не знаю, сам ли Диего убирался или за него это делала прислуга, но работа была выполнена хорошо.

Пройдя комнату по кругу, обойдя кровать с резным изголовьем, со стороны Диего я нашла початую бутылку вина, и хмыкнула, с интересом раздумывая, выпил ли он ее перед венчанием или вчера, когда я уснула. Больше в спальне меня ничего не заинтересовало, я и решила спуститься на кухню, повинуясь спазму голода в желудке.

Минув персиковый коридор, я спустилась вниз по винтовой лестнице, и наконец, уловила нечто жарено-сладкое, доносившееся из кухни, немедленно идя на запах. Выйдя в прихожую, я увидела еще одну дверь в противоположной стороне от кофейного коридора, и втянула в легкие воздуха, четко выделяя в нем запах еды.

–Доброе утро, – открыв дверь, улыбнулась я, и Диего, стоящий у плиты, повернулся ко мне, кажется, мелко дрогнув от неожиданности.

–Я не думал, что ты проснешься так рано, – виновато смутился он, – ты вроде, раньше двенадцати дня не встаешь.

–Я выспалась впервые за две недели, – сладко протянула я, потягиваясь, и толкнув бедром дверь, прошла на небольшую кухню, заполненную паром и сладким ароматом чего-то неопределенного.

Диего улыбнулся, и развернулся к плите, помешивая что-то в кастрюле.

–Что хочешь на завтрак?

–Ты и завтрак мне приготовишь? – искренне удивилась я, застыв посредине кухни, на что Диего обернулся ко мне полубоком, глядя как на дурочку.

Меня и впрямь смутили его слова, ведь я была уверена, что Диего не будет этого делать, что, как и большинство мужчин Новой Испании, он отправит на кухню жену, а не будет сам корпеть над сковородкой, но раз он предложил, я не могла отказаться.

–Можешь пожарить яичницу? – попросила я, решив, что так проще всего, и Диего кивнул.

Пока готовился завтрак, я поднялась в спальню и достала зубную щетку, наспех умылась, позаимствовав зубной порошок Диего, с привкусом бергамота, заплела волосы в косу, и оценила ванную, где вполне можно было, и постирать вещи и искупаться самой. Мозаика на стенах, плиточный пол, синего цвета, бак с бельем, непосредственно, сама ванная, над которой на полках стояли баночки, и бак с отстоянной водой. Этого было достаточно, чтобы не ходить грязной, и я решила, что после завтрака приду сюда, помыться после вчерашних гуляний.

–Надеюсь, трех яиц тебе хватит, – скорее, поставил перед фактом Диего, когда я зашла в кухню.

Кухня была простой и маленькой, видно, что мужская, без излишеств и множества приправ, трав и прочей утвари, которую несут женщины. Кафельный пол, под цвет миндальным стенам и мебели – нескольким ящикам, обеденному столу и облицовке плиты. На столе стояла тарелка с завтраком, отдельно томатный соус и кукурузный лаваш, видно, купленный на рынке. Удобнее сев за небольшой стол, я лавашем поддела желток, откусив небольшой кусок, и с удивлением для себя понимая, что это вполне вкусно.

–Ты не говорил, что умеешь готовить, к тому же, так вкусно.

Диего лишь усмехнулся, добавляя приправы в кастрюлю, томившуюся на горячей подложке печки.

–Скажи это моей маме, которая считает, что я не знаком с солью. – Иронично фыркнул он,

–А мне нравится, – я пожала плечами, вновь откусывая кусок от лаваша с желтком.

–За ванной есть коморка, там нагреватель, я включил, чтобы тебе в горячей воде помыться, – оповестил он, и я вновь замерла, – как помоешься, потуши его. На обед суп с креветками, я уеду сейчас за кормом лошади.

Его слова, честно, повергли меня в шок и смятение. Я вновь почувствовала невероятно гадкое и приторное чувство вины перед Диего. Он ведь любит меня, по своему, но любит. Наверняка, встал раньше, чтобы успеть сварить обед и нагреть воду, и что я..

Я бежала от венчания, считая, что у меня отнимают свободу, но по факту, я получила неплохого, скорее, даже отличного мужа, одно то, что Диего не стал приставать ко мне вчера ночью, возвышало его в моих глазах. Тот вечер с родителями, когда я осознала, что за семнадцать лет жизни ни к кому не испытывала и намека на симпатию, ударил меня горячей плетью обиды. Половина моей жизни стала бессмысленной, и от этого горло зажгло.

–Диего, – прошептала я, и он обернулся, внимательно посмотрев на меня, – ты ведь помнишь о нашем уговоре?

–Про месяц? – уточнил он, чуть поднимая бровь, – естественно помню.

Я закусила губу, не найдя в себе сил говорить дальше. Если я и уйду через месяц от Диего, что ждет меня дальше? Скорее всего, одинокая старость, не больше, а сейчас, у меня есть человек, заботящийся обо мне, а главное, имеющий возможность помочь родителям. Одно дело помогать друзьям семьи, но другое жене, это разные вещи, и я уверена, что Диего мне не откажет.

–Ты передумала, и хочешь собрать вещи уже сегодня? – осторожно спросил он, но я так и не подняла на него глаз, продолжая смотреть в стол.

–Я думаю, ты передумаешь, – так же шепча, пояснила я, и продолжила, не дав Диего возмутиться. – Несколько месяцев назад я была у доктора, и он сказал, что шанс того, что я рожу ребенка минимален. Если и случится чудо, я и забеременею, или сама умру, или не смогу выносить, как от женщины, от меня толка нет.

Я вздохнула, через силу заставив себя поднять на него глаза, и четко проследить, как он смутился от моих слов, забыв про все остальное.

–Почему? – непонимающе спросил он, подходя к столу. – Ты ведь здорова, по крайней мере, выглядишь.

–Моего веса не хватает для ребенка. Доктор сказал, что из-за недостатка пищи тело не может поддерживать две жизни одновременно, и я не знаю, сколько времени должно пройти прежде, чем я поправлюсь.

Я не стала говорить, что уже два года у меня нет женских дней, считая, что и после этого Диего выпроводит бесплодную жену на улицу, но он лишь улыбнулся, подсаживаясь за стол, и осторожно погладив меня по руке.

–Почему ты решила, что это будет проблемой? Я вообще об этом не думал, ведь мы договорились. – Он резко замолчал, и я заметила искры, резко блеснувшие в его глазах, единственное, что выдало волнение. – Ты передумала уходить, – констатировал он, и я кивнула, считая, что так лучше. – Но договор еще в силе, Каллет. Я дам тебе время.

Наш разговор меня воодушевил. Я перестала чувствовать себя виноватой, да и, в общем.. После этого я стала куда открытие и раскованной. Остаток дня я провела в одиночестве, после купания замочила платье в кипятке и потушила нагреватель, как и было велено. Убралась на кухне, решив, что на ужин можно приготовить рагу, найдя для него в холодном подвале мясо. Диего мои кулинарные способности оценил, без иронии похвалив ужин. Ночью мы перебросились несколькими словами перед сном, а после уснули.

Так прошло несколько дней, и каждый день я все сильнее убеждалась, что сделала правильный выбор, следуя советам родителей. Я говорила с Диего спокойно, особо его не трогала, проявляла любезность, как и прочие жены, и он отвечал мне взаимностью. Я была уверена, что теперь все будет хорошо, а в конце недели я поеду к родителям и сообщу, что мой выкуп они могут полностью спустить на себя, и каждым днем, проведенным в его доме, я наслаждалась, вставая утром к завтраку, а вечером кормя его ужином.

–Сегодня так холодно, – зачем-то озвучила я, заходя в спальню после ужина, – неужели жара спадет хоть на день, я безумно устала от нее.

Диего пробормотал нечто невнятное, и отошел к креслу, оставляя меня одну возле окна, холодный ветер с которого обдавал щеки и заставлял дрожать волосы. Ночь была на удивление тихая и спокойная, не было слышно пьяных криков и семейных разборок с улицы, а на небо, будто щедро бросили горсть алмазов, сияющих холодным белым светом. Перед окном легко покачивались размашистые ветви яблони, усыпанные листьями, и застилающие вид на спящий город, сегодня отдыхающий от горячего воздуха, нагретого за день.

Позади меня послышался шорох и звон от пряжки ремня, по–старчески заскрипело кресло—качалка, когда на него бросили вещи, и я невольно обернулась, через секунду, смущенно опустив глаза, и поджимая губы. Диего стоял спиной ко мне, аккуратно сворачивая рубашку, и уже закинув штаны на дверцу, оставив болтаться ремень. Природа наделила его внешностью и телом, которые, возможно, стали бы предметом вдохновения творцов прошлого, и заставляли женщин современности падать перед ним. Лоснящиеся волосы, выразительные глаза, сверкающие черным янтарем, правильные черты лица, и все это вкупе с мощным телом, прокрытым мышцами.

–Сколько любовниц у тебя было? – неожиданно пролепетала я, заставив мужа замереть, внимательно глядя на рубашку, а после в недоумении вскинуть голову на меня, расширив и без этого большие глаза, – ну, Левиано, я не поверю, что двадцать пять лет ты хранил мне верность. – Я усмехнулась своим же словам, вальяжно облокачиваясь на оконную раму, и с лукавой улыбкой смотря на растерянного Диего, не знавшего, что ответить мне на эту наглость.

–Вы не считаете, что в отношении мужа это бестактный вопрос, Мария–Каллет? – негромко проговорил он, будто все не вникнув в суть вопроса.

–Ой, перестань, правда, – усмехнулась я, и Диего улыбнулся, неуверенно поджимая подрагивающие губы.

Я вспомнила это, потому что около года назад до меня дошли слухи, якобы Диего завел роман с дочерью Гарсия, но тогда я лишь посмеялась, ведь союз индейца и влиятельной испанской персоны был априори невозможен, но в свете нашего с мамой разговора, я усомнилась в своих убеждениях. Одна из богатейших семей Мехико, имеет ли значение происхождение, когда деньги льются рекой, а их фермерские угодья поставляют продукты высшему свету Испании.

–И вы осуждаете меня за это? – с прежним задором в глазах и ухмылкой на лице продолжал Диего, подперев книжный шкаф, и приложив руку к подбородку, своим видом демонстрируя, как наш разговор его забавляет.

Я слегка вытянула шею и с чувством прошла к кровати, садясь на самый край мягкого матраса, набитого приличным количеством хлопка.

–Я не смею тебя осуждать, – ответила я, поправляя складки платья, – происходящее до венчания остается в прошлом.

–Это говорите вы, Мария–Каллет, или ваша совесть? – тон Диего продолжал оставаться насмешливым, задорным, но его фраза вызвала у меня легкий приступ озноба, и лишь чудом я сдержалась, хладнокровно повернувшись к нему, сильно изогнув спину, от чего свело позвонки. – Я ведь знаю про вашу интрижку с Марко. – Строго продолжал он, все сильнее хмуря брови, и резко выгибая спину.

Диего оттолкнулся от шкафа, заставив тот заскрипеть и пошатнуться, и выпрямился в полный рост, расправив плечи.

–Интрижку? – иронично спросила я, внутренне смущенная данным вопросом, – я просто общалась с ним, вот и все.

Диего вновь усмехнулся, садясь позади меня на прогнувшуюся под его телом кровать, и я ощутила прикосновение к моей спине, поднявшееся до открытого плеча. Руки у Диего были теплые, скорее, даже горячие, будто нагретые на солнце, мягкие, приятные на ощупь. Желудок дернулся от спазма, а сознание сжалось пониманием, к чему он ведет, ведь за неделю в его доме он не тронул меня ни разу и видно, терпение иссякло.

Если насилия нельзя избежать, постарайся получить удовольствие.

–Я прошу, не ложись на меня, хорошо? – прошептала я, чувствуя, как горло сжалось дикой болью, и голова закружилась.

Ответом мне последовал чуть весомый поцелуй в плечо, а после второй, чуть выше, и вот он на шее. Я же лишь дрогнувши выдохнула, понимая, что от волнения вспотела, словно стою перед палачом. Я могла бы отказаться, и Диего бы все понял, но не видела смысла, если я останусь жить с ним, мне нужно будет сделать это, и к чему оттягивать неизбежное.

Повернувшись к Диего, я подсела чуть ближе, получая поцелуй в губы, словно он ждал, заставив сердце ударить по ребрам наотмашь.

Все происходило довольно быстро. В несколько секунд он притянул меня руками, посадив к себе на колени, и чуть поддался вперед, от чего я вновь почувствовала головокружение.

–Давай будет сидеть, хорошо? – умоляюще попросила я, точно слыша дрожащий от страха голос.

–Ты явно боишься ложиться, – не отрываясь от шеи, протянул он, и я кашлянула, испугавшись, вдруг он знает о Тео, но успокоив себя, что это невозможно.

Он не стал снимать с меня халат, явно понимая, что мне это не понравится, лишь поднял его, обнажая ноги, и бедра. Я всецело доверяла его действиям, решив, что от волнения будет лишь хуже, и, заставляя себя успокоиться.

Но как бы я не старалась успокоиться, было безумно больно, словно полость живота изнутри вспороли тупым ножом, и я зажмурилась так крепко, что глаза заболели. Словно кипяток полоснул внутренности. Мне казалось, что сильнее переживать я не смогу, но силы нашлись, продолжая топить меня в моем же страхе и боли.

–Нет, подожди, – вскрикнула я, резко дернувшись в сторону, и наконец, чувствуя облегчение.

–Каллет, я прошу тебя, расслабься, – Диего, видно, искренне беспокоился за меня, желая помочь, не зная как.

–Мне больно, – прошептала я, и невольно расплакалась, упав в простыни. – Мне больно, – вновь повторила я, и по спине прокатился жар.

–Ложись спать, – будто попросил, Диего, мягко поднимая меня, не желая сделать хуже, и укладывая в кровать.

Я не смотрела на него, но точно знала, он сам не в восторге и напуган, словно до этого ни одной девушке с ним больно не было, и лишь я забилась, как раненый зверь. Но я и впрямь ощущала себя раненой от горячего ожога в промежности.

Диего упал рядом, обнимая мои плечи и вскоре уснув, на что я ему позавидовала, ведь Диего не сводило живот и не тошнило от боли. Заглатывая жадно воздух, я обмахивала руками лицо, но все так же задыхалась от духоты и нехватки воздуха в легких. Голова кружилась, и перед глазами вновь стала пелена.

Я промучилась так час, может два, прежде чем боль сошла на нет, давая мне подняться. Я села в кровати, оглядывая комнату, и почему то в ту минуту решила, что коротка прогулка, мне поможет.

Надев платье поверх одних небрежно подвязанных панталон, я уже собиралась выйти на улицу, когда с кровати донеслось:

–Куда ты?

–Воды выпить, – соврала я, и юркнула за дверь, надеясь, что он не успел рассмотреть платье.

Пройдя спящий дом, в котором тикали часы, я е торопясь закрыла скрипящую дверь, проведя по ней рукой, и прошла к калитке, запертой на несколько засовов. Открыть их не составило труда, и потому, скоро я оказалась на одинокой, тихой улице, уходящей с пригорка вниз, где виднелись потоки огней на фонарных столбах. Медленно гулял ветерок, доносящий издалека разговоры и жизнь никогда не спящего города.

Я вдохнула прохладный поток, и неторопливо, разборчиво осматривая дома на улице, направилась вниз по склону, ступая в закатных сумерках, вскоре готовых уступить место ночи. Со временем стало холодать, и я покрывалась лёгким ознобом от холода, уложив ладони, на плечи, ища от них тепла, который они не могли мне подарить. Чёрные силуэты деревьев неторопливо сливались со стенами домов, растворяясь в темноте, и становясь одним целым.

Уходить далеко не хотелось, сегодня было довольно холодно, да и Диего мог хватиться, поэтому, я решила, дойди до нашей старой виллы и вернуться назад.

По–прежнему неторопливо я пришла к узкой лестнице, идущей между цветными домами и скрывавшейся за поворотом. На невысокой ограде дома, подле которого шла лестница, под ветвями красного делоникса дремали аро, спрятав шеи в цветистых перьях. Они сонно распахнули глаза, с подозрением оглядев меня, а после вновь ушли в сон. Мне нравилась странная тишина, которая к утру дополнится трепетом восходящих солнечных лучей, а сейчас лишь убаюкивающая, накрывшая черным куполом из звезд.

Я наслаждалась этой минутой, запомнив ее навсегда, прежде чем ступень, на которой я стояла, рухнула вниз, ударившись всем телом о камни.

Воздух душил. Сжимал глотку, вбиваясь в нее подобно камням.

Удар. Голова кругом.

Бесконечность и зияющий страх, когда тело катилось вниз, считая каждую ступеньку. Кажется – нескончаемая вечность, на деле, несколько бесконечно хрупких секунд.

Мне было больно. Слишком больно, чтобы кричать. Удар, второй. Еще. Больше. Сильнее. Внутренности сотрясались, смешиваясь вместе.

Дышать нечем. Одна сплошная паника. Голова разрывалась от боли.

И резко – земля.

Я остановилась у подножья лестницы так же резко, как и полетела вниз, чувствуя ломоту в ребрах и панику. Затылок пульсировал, вывернутые ноги дрожали от страха, и я толком не понимала, что произошло, лежа на холодной брусчатке, но точно зная, что мне нужно подняться домой, поэтому, чуть согнула в локте руку, и, переждав, не появится ли боль, вытянула ее, поднимая корпус.

Ослабевшая рука пошла иглами, и, с дрожью подогнувшись, полетела на брусчатку, завлекая за собой тело. Я упала боком на землю, насквозь пробивая легкие ребром, и чувствуя такую боль, что даже связь с Диего показалась мелочью. Сердце билось с бесконтрольной скоростью, отбивая удары в голову. Я телом чувствовала, как пульсируют легкие, как они стараются дышать, но не могут.

Я стала задыхаться, и тело задрожало, не получая желаемого кислорода. Не получалось ни закричать не подняться от накатившего бессилия и паники.

Я чувствовала, до последней секунды чувствовала, как ребра прошли насквозь, не оставив возможности вдохнуть. Полость рта заполнило нечто тёплое, вязкое, и я поняла, что это кровь, пошедшая через рот.

Редкие хрипы разрезали улицу, глаза потеряли возможность видеть, и мелкие горячие иглы вонзались в тело.

Кололо. Лихорадило. Паника. Бесконтрольный ужас.

Я хрипела, чувствуя лишь острую боль в груди, глядя на медовый блик фонаря, бегающий по телу, и понимая, что дальше жизни не будет.