Читать книгу Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Т. 2 - Юрий Александрович Лебедев - Страница 12

Сначала казалось, что всё шло успешно и по плану. Даже «ударное название», выражавшее главную цель ГРУ в этой операции – укрепление своего имиджа в глазах общественности – у книги уже было: «ГРУ и атомная бомба». Но…

Если я прав в своей реконструкции беседы Жоржа Абрамовича с руководством ГРУ после награждения его почетным знаком ГРУ, то предположение о возможном влиянии на ход событий «либеральных сквозняков» оправдалось почти мгновенно.

26 апреля 2000 г. в ректорате РХТУ им. Д.И. Менделеева было получено письмо от Арнольда Крамиша (см. на вкладке фото 12.9), человека, представившегося так:

«Я известный физик и историк, сведения о котором можно найти в справочниках “Кто есть кто в Америке” и “Американцы и американки в науке”»[47].

Он искал контакты Жоржа Коваля, «своего хорошего друга», вместе с которым во время второй Мировой войны работал в Ок-Ридже в Манхэттенском проекте!

Очень любопытно объяснение самого Крамиша относительно того, почему он обратился в ректорат РХТУ им. Д.И. Менделеева:

«Приблизительно в 2000, как рассказывает Крамиш, он работал в Национальных архивах, и с “интуитивной прозорливостью” сталкивался с некоторыми ссылками на Коваля и Менделеевский Химический Институт»[48].

Но возникает вопрос – какие ссылки на Коваля и МХТИ можно найти в Национальных архивах США? В период работы в МХТИ у него не было никаких контактов с американскими архивами, да и в англоязычных научных журналах нет ни одной его статьи! И как здорово сработала «интуитивная прозорливость» у Крамиша: он обратился в РХТУ через три недели после того, как ГРУ наградило Жоржа почетным знаком.

Невольно вспоминается, что ФБР было осведомлено о месте работы Жоржа еще в середине 50-х гг., когда родственники Жоржа, как мы помним, сообщили «…что Джордж живет в Москве с женой Людмилой и работает в МХТИ имени Менделеева»[49].

А это значит, что либо Крамиш действительно не был связан с ФБР и «ничего не знал», либо (что, как мне кажется, более вероятно) рассказ Крамиша о своей «интуитивной прозорливости» являлся не очень удачной маскировкой этой связи.

А в руководстве РХТУ в момент получения письма Крамиша о Жорже Абрамовиче действительно ничего не знали.

Более того, вообще считали, что Ж.А. Коваль уже и не живет на этом свете! Вот что вспоминает об этом проф. Г.Г. Каграманов:

«Однажды сидел я в приемной Саркисова (пришел подписывать какие-то бумаги по спортлагерю). И вот из кабинета выходит Малков, видит меня и восклицает: “Ой! Георгий Гайкович! Как хорошо, что Вы здесь. Вы же были у Жоржа Абрамовича дипломником? Вы с ним и потом дружили? А вот мы тут с ректором голову ломаем, не знаем, что делать… Вот пришла такая бумага Жоржу Абрамовичу, а он ведь умер… ”»[50].

Не касаясь деталей последовавшей переписки Крамиша с ректоратом РХТУ, отмечу – в конце мая Крамиш получил от начальника отдела международных связей РХТУ А.В. Малкова письмо с указанием домашнего телефона Ж.А. Коваля.

Сам Крамиш считал это большой удачей и помнил о тех, благодаря кому эта удача к нему пришла. Много лет спустя, уже после смерти Жоржа и его награждения, Крамиш написал мне о Саркисове:

«В 2000 г. он очень помог мне связаться с Ковалем. Если вы когда-нибудь увидитесь с ним, передайте ему мою искреннюю благодарность…»[51].

С этого момента начинается восстановление взаимоотношений Жоржа с его действительно давним знакомым, коллегой по участию в Манхеттенском проекте, американским политиком, историком атомного проекта, и, конечно, «немножко разведчиком», А. Крамишем.

Но взаимоотношения Коваля и Крамиша – отдельная история. Ее исследование еще принесет много нового и интересного, что позволит описать совершенно неизвестные сегодня «пучки волокон» биографии Ж.А. Коваля.

В контексте нашего «пучка волокон» исторической картины появление Крамиша перечеркивало все усилия ГРУ по изоляции Коваля «от тлетворного влияния Запада».

Случайность этого совершенно несанкционированного контакта была следствием именно атмосферы либерализма – ректорат РХТУ оказал любезность американскому историку без всяких консультаций с «компетентными органами». В результате Жорж Коваль получил вполне легальный канал общения с американцами, будучи уже официально признанным, но публично не представленным российским разведчиком.

Идеальная позиция для свободного общения! Ведь теперь именно он, Жорж Коваль, он лично, решал, что следует, а чего не следует сообщать Крамишу, что позволительно, а что – нет. Он снова становился самостоятельной фигурой, «кошкой, которая гуляет сама по себе». И снова мог жить, руководствуясь своим любимым девизом: «Я сам!».

К этому моменту он уже ясно понимал, что ГРУ ведет с обществом игру «на свое возвеличивание», а с ним – игру «на приручение». Вот какую оценку он дал этой игре. Оценка как-то случайно всплыла в ходе моей беседы с Л.С. Соловьёвой, семейным историком Ковалей:

«Неожиданно для меня Л.С. вдруг спросила: “В каком году вышла книга Лоты? В 2002? Я помню, что после выхода книги “ГРУ и атомная бомба”, дядя Жорж говорил, что эта книга – часть целой кампании, которой ГРУ пытается обелить себя в глазах общественности… ”. Я невольно прервал ее – “Да! И я думаю… ” и оборвал себя, поскольку эта же мысль раньше возникала и у меня, но я не хотел навязывать ее собеседнице. Л.С. поняла меня, и потому продолжила: “Нет, нет – я помню, что это были его слова о том, что выход книги – не “разовая акция”, у них на самом деле была целая кампания ГРУ по реабилитации своего имиджа»[52].

Это воспоминание – очень важное свидетельство того, что отношения ГРУ и Жоржа Абрамовича не были «простыми» никогда, а история с «раскрытием» деятельности агента Дельмара – это не простая дань уважения со стороны ГРУ к своему ветерану.