Читать книгу Сказка № 3. Перекресток имени Бабы-яги - Юрий Чернявский - Страница 12

– Мы, бушмены, – говорил Альберт, – очень спортивный народ.

– Пожалуй, – соглашался Голос, – если пригласить хорошего тренера, то в твоей деревне, наверное, можно было бы собрать даже регбийную команду. Правда, – рассуждал он дальше, – не представляю, как бы он заставил вас всех надеть трусы.

Так, беседуя между собой, они вышли на поляну с большим деревом. Здесь Альберт увидел явные знаки давней охоты. Он остановился, чтобы внимательней посмотреть следы. Под этим деревом раньше жил прайд львов. В конце прошлого лета здесь появился человек. Он был один и пришел сюда издалека. Если бы он знал местные обычаи, то обошел бы это место, но человек шел прямо и никуда не собирался сворачивать. Львы в это время года были не голодны, но у них подрастали дети и львицы встали на защиту. Альберт присмотрелся: вот молодая львица предупредила человека рычанием, в это время две старшие и более опытные, под прикрытием высокой травы обошли его сзади. Попав в окружение, человек не потерял самообладание. У него не было с собой ни мощного оружия белых людей, ни отравленных стрел, но у него был очень большой нож. Выхватив его, он с криком атаковал ближайшего к нему зверя. Вот здесь, – увидел Альберт, – он нанес смертельную рану старой львице. Звери на мгновение опешили от крика на незнакомом языке и блеска стали огромного ножа, но инстинкты хищника взяли свое.

– У него не было шансов, – заключил Альберт. – Вот здесь всё и закончилось.

Он подошел к месту, где лежали остатки незнакомой одежды, старая сумка из ткани и большой нож незнакомца. Альберта удивило, что оружие блестело в траве не тронутое временем.

– Японский меч, – сказал Голос, – специальная сталь.

Альберт осторожно достал из сумки книгу в кожаном переплете. Он вспомнил, что видел такой же предмет у миссионера, который однажды приблудился к их деревне. Тот часто раскрывал книгу и, поднимая указательный палец вверх, что—то лопотал на неизвестном языке. Тогда жители деревни из вежливости, останавливались и делали вид, что слушают, ведь обижать гостя невниманием последнее дело. Но этот человек, встретивший здесь смерть в неравном бою, не был похож на того миссионера и Альберту впервые по—настоящему стало интересно, что же такого в этом предмете важного, если его повсюду носят с собой такие разные люди.

– Это японская книга, – сказал голос. – Хочешь, я тебе почитаю?

– Ты знаешь японский язык? – удивился Альберт.

– Я знаю все языки, я ведь умею слышать. Это классическая японская поэзия, сборник сочинений средневековых авторов. Вот послушай:

«Смотрят глаза твои вдаль

за морем обещана встреча

отчего же сегодня ветер вернулся обратно в море…».

И вот еще:

«Он имеет на это право

слепив своими руками

он зовет тебя снежной бабой,

а я Снежной моей Королевой»

– Что это? – спросил Альберт

– Это хокку, такие стихи.

Альберт задумался: – Это про любовь, – наконец сделал он вывод. – Я бы тоже, пожалуй, так смог… Вот послушай:

«Когда б твои косые очи могли бы разглядеть во тьме,

что я тебя всю ночь морочил,

храпя и пукая во сне»

– Ну как, хорошо получилось?

– Чудесно, – подтвердил Голос.

– Я подарю этот стих на свадьбе, отцу своей невесты, – с гордостью произнес Альберт.

– Старик будет тебе признателен.

– Конечно, – кивнул Альберт. – Не каждому так везет, чтобы зять оказался поэтом. Прочти еще что—нибудь.

– Слушай. Вот, называется «Душа»:

«Она прорастает весной между белых цветов и тихо напевает о сердце.

Летом она улетает на крыльях пчел, засыпая под звон солнца.

Осенью оказывается, что она красный лист клена,

и я роняю ее в отраженное черной лужей небо.

Там она и пролежит до весны, наверное,

Ведь никто не знает, что бывает с моею душою зимой.»

– Пролистай еще, – попросил Голос. – Вот, другой автор:

«Сегодня хочется писать и петь только тебя.

И попытаться обмануть себя, что не соскучился, что ты рождаешь только вдохновение мое.

И что в тебя я безнадежно не влюблен – получится?»

– Выходит, что все стихи про любовь?

– Не обязательно, но в общем смысле, – пожалуй. Вот такое, например:

«Отрывок из бреда умирающего от старости учителя, прошедшего великую войну. Записанный торопливо, но старательно, его старшим учеником.

…Падай, падай и не вставай! Встанешь – попадешь в рай. Так кричал мне этот солдат слева, убитый секундой позже. И я падал. Я так не хотел в рай, что и сейчас падаю всё ниже и ниже, и рай теперь не ближе, а только дальше, чем тогда, когда кричал он мне – падай и не вставай! Лучше бы встал во весь рост тогда, может во весь рост только и видно рай. Теперь я знаю точно, лежа мордой в грязи, видно только грязь и не важно, хороший ты человек или мразь. И только стоя, с высоты своего небольшого роста, увидишь где—то вдали рай и звезды. И даже днем, на один миг, пока летит пуля и времени у тебя мало—ровно на один крик, обращенный к бегущему справа: «Падай! Падай и не вставай, встанешь – попадешь в рай!» А что за миг до смерти увидишь ты, стоя на коленях с закрытыми глазами или лежа во весь рост в грязи?…»

– Что это?

– Не знаю точно, – не сразу отозвался Голос. – В японской поэзии всё аллегорично. Думаю, это обозначает выбор воина. Подняться до небес, но умереть или жить, но пасть низко…

И тогда Альберт подумал: «Что же искал он здесь, что нужно было этому странному человеку, носившему с собой по жизни только свой острый меч и такую книгу…»