Читать книгу Демиург - Юрий Павлов - Страница 1

Кажется я заблудился. Вот чёрт!

Я остановился и прислушался: сердце колотилось от частого дыхания, чуть слышно шелестели литья от ветерка на берёзах, да задумчиво поскрипывали сосны.

Отдышавшись, присмотрелся к соснам, пытаясь определить северную сторону. Увы, стволы были одинаково гладкие со всех сторон. Небо было затянуто тучами, низко нависшими над кронами деревьев.

– Куда идти? – спросил я вслух.

– Туда – ответил кто-то.

Я оглянулся.

Никого.

Но показалось, что мелькнула тень меж деревьев.

Я затаил дыхание.

Прошла минута.

Только поскрипывание сосен да шелест листьев. Даже комаров не было.

– Мерещится что ли?

– Нет.

Ответил кто-то.

– Сюда иди.

Снова показалось, что меж деревьев мелькнула тень и стала удаляться

– Как скажешь.

И я пошёл в ту сторону, где, как мне показалось, растворилась меж деревьев чья-то тень.

Я шёл пытаясь запомнить деревья, и стараясь шагать равномерно, чтобы не уклониться в сторону.

Минут через пять остановился и оглянулся: все деревья были на одно лицо.

– Он мой, Хозяин! Я вожу его с самого утра по лесу …

– Это мой лес, Одноглазая! Значит и он – мой.

Вот те наа! Кто-то, скрытый от меня непролазной чащей из орешника, малины, и крапивы, спорил, с кем-то, решая чей я?

– Эй ребята! – средь бела дня не страшно – Может я сам решу с кем мне быть, а?

Что-то ухнуло и с треском повалилось.

Я съёжился и присел, втянув голову в плечи.

Но в чаще не шелохнулся ни один куст, и все деревья, вокруг, стояли на своих местах.

Холодный и скользкий страх заполнял грудь, а ноги будто прилипли к земле.

– Мил человек!

Я скосил глаза вправо.

В пяти, шести шагах от меня стояло существо, очень похожее на человека.

Но оно не было человеком!

Лохматая копна на голове с травинками, листочками, и ягодами, запутавшимися в густых рыжих волосах. Светло-голубые, как выцветшее летнее небо, глаза. Густые, словно мох, нависшие брови. Босой, со сбитыми шишковатыми пальцами. В какой-то хламиде не то из веток, не то из трав.

– Ты кто, мужик?

– Мил человек, тебе надо уходить отсюдова, пока она не очухалась. Вона тропинка. Ступай по ней.

Я огляделся.

Слева от меня, весело петляя, уходила в лес тропинка, которой, и я это помнил, пять минут назад не было.

– Это мои тропинки. Люди их не видют, пока я не покажу. Я за тобой хожу с утра, как ты в лес вошёл. Ни одну веточку не сломал. Ни одного мухомора не пнул. Таким я помогаю.

– «Леший?!»

– Да, людской род так меня называет. Но местные кличут Хозяином.

– А там кто?

Из-за кустов доносилось сопение и кряхтение, как будто боролись на земле.

– Баньша. Люди зовут её Лихо. Уходи, я ещё задержу её немного. Иди быстро, не оглядывайся, и не останавливайся. Там! – он махнул мохнатой рукой – Там тебя встретют и помогут выйти из леса.

Он исчез, я не успел моргнуть глазом.

Не растворился. Не растаял. Исчез, как исчезает воздушный шарик, когда ткнёшь в него иголкой.

Я бежал по тропинке и считал сосны. А они встречались всё реже и реже.

И наконец, вместо сосен, сначала по одной, а потом стайками, пошли осинки.

Сзади что-то ухнуло, и я прибавил скорости. И, почти сразу же, уткнулся в кустарник из малины, смородины, шиповника, лабазника и крапивы, так густо сросшихся, что не было даже просвета в сплошной зелёной стене.

Я осмотрелся.

И влево, и вправо уходила зелёная стена, насколько хватало глаз.

Опять ухнуло за спиной, но уже ближе и отчётливее.

Прикрыв левой рукой глаза, а правой сдвинув в сторону стебли, я шагнул.

Уже горела и чесалась, обожжённая крапивой, и исколотая колючками шиповника, правая рука, и всё настойчивее долбилась в темечко мысль – «Верниись!! – когда, в очередной раз обжегшись крапивой и ругнувшись, я вышел из чащи, и оказался на небольшой лужайке.

Передо мной расстилалось болото!

– Послаал, Хозяин. Ну спасибочки.

И решительно развернувшись, обмер.

Зелёная стена исчезла, а вместо неё простиралось, сколько хватало глаз, болото.

– Морок, наваждение – я протёр глаза, но болото не исчезло.

– Не морок, и не наваждение – проскрипел, кто-то, за моей спиной.

Я обернулся.

Передо мной стояла древняя старуха, опираясь руками на клюку, с горбом, выпирающим из лопаток. Лицо тёмное, как запечённая картошка, всё в глубоких, не морщинах даже, бороздах, с огромным, не по лицу, крючковатым носом, с выцветшими белёсыми глазами, и пепельно-серой гривой волос, нечёсаных лет эдак двести.

Ни дать, ни взять Баба Яга!

– Ведьма – проскрипела она – не обманул Лешак. Я помогу тебе. Но …

Сузив маленькие глазки, она, снизу-вверх, пристально взглянула в мои.

Показалось или нет, но в суженных, до щёлок, глазах, бесновалось зелёное пламя.

– Ты должен поцеловать меня, мил человек. Ведь я, с мущщиной, уже лет триста не целовалась.

В голову лезли сцены из «Вия», но выбора не было. И зажмурив глаза, и притянув её за плечи, чмокнул в губы.

Они были сочные, как спелая малина и источали медовый аромат.

Я открыл глаза.

На меня смотрела молодая женщина, с чёрными, как смоль, вьющимися и ниспадающими, на обнажённые плечи, волосами. В глазах сияли изумруды. Аккуратный и, по озорному, чуть вздёрнутый носик, морщился. Кожа цвета слоновой кости. Загар, или смуглость? А на груди, и округлых бёдрах, какие-то повязки, то ли из мочала, то ли из трав.

Я обомлел, а она расхохоталась.

– Не ожидал? – она, с усмешкой, смотрела на меня – А теперь я тебя поцелую.

И ведьма, обняв меня, впилась, своими сочными губами, в мои.

Дрожь пробежала по телу, и зашевелился член, наливаясь кровью.

Она отстранилась – Хочешь?

– «Она ещё спрашивает, но …»

– Знаю о чём ты подумал. У ведьмы, для тебя, есть кое-что.

Она подняла левую руку, и развернула ладонь.

На ладошке лежали два стебелька, тёмно-зелёного цвета.

– Съешь один стебелёк, вырастет на вершок. Съешь два – на два вершка. Сколько?

– Пять!

Она хмыкнула и подняла правую руку.

На ладошке лежали три стебелька.

– Ешь!

Я осторожно взял стебелёк и поднёс ко рту.

– Что ты медлишь? Если бы я хотела навредить, уже давно сделала б своё чёрное дело. Ешь!

Я коснулся стебелька губами и он, тут же, оказался во рту, и растаял на языке.

Привкус был горьковато-сладкий, как у переспелой, и подвявшей земляники.

Внизу шевельнулось и затяжелело.

Я наклонился к её ладони и слизнул второй стебелёк.

Член, удлиняясь и тяжелея, возбуждался, наполняясь кровью.

Губы пересохли, дрожь в теле нарастала, переходя в похотливый озноб.

Я слизнул с правой ладошки стебельки, один за другим.

Член рос и рос, выпирая трико.

– Снимай штаны! Я уже изнемогаю.

Увлечённый происходящим, я не смотрел на ведьму.

Она была голая!

Груди, упругие и полные, как накачанные мячи, двоились и манили торчащими сосками. Бесстыдно раздвинутые ноги и, чёрный треугольник, между ними.

Я застонал от вожделения и лихорадочно, дрожащими, от нетерпения, руками, стал стягивать трико.

Не тут-то было!

Мне пришлось тянуть резинку трико аж до груди. И только тогда я смог снять его. Снял трусы, и переступил.

Ведьма вспрыгнула ко мне на грудь, опираясь руками о плечи.

Испугавшись, что мы оба завалимся в болото, я напрягся и подхватил её.

Но ведьма показалась лёгкой, как пушинка!

Опираясь руками о мои плечи, она приподнялась.

И насадилась.

Я сжимал её ягодицы, а она оседала, закусив губу. Член, медленно, погружался в её плоть.

Сопротивление возросло.

– Помогай! – прохрипела она.

И я, впившись пальцами в бёдра, натягивал.

Вдруг я почувствовал, что член вышел из ведьминого тела!

Меня передёрнуло, и скользнув рукой по её ягодицам, нащупал пальцами член, торчащий из её жопы!

– О ччёрт! Ччёрт! Я проткнул тебя!

Из-под мышек заструился холодный и липкий пот.

Я отвёл в сторону руку и посмотрел.

Крови не было.

Ведьма, наблюдавшая за мной, отстранилась и дико захохотала.

От этого хохота, по всему телу побежали мурашки, а на голове шевельнулись волосы.

Она, обвив мою шею, покачивалась на члене.

– Ты разве не знал, что у ведьмы так? Трахаешь в пизду, а член торчит из жопы. А если в жопу, то из пизды.

– Откуда мне было знать, Наташка?

Я осёкся, а у ведьмы заблестели глаза.

– Ты дал мне имя. Я обожаю тебя.

Она нежно прижалась ко мне и поцеловала.

А у меня уже свербило внутри, проверить то, что она сказала.

– Ддаваай! – вскрикнула она и соскочила.