Читать книгу Бразильская поэзия. Книга вторая - Ана Шадрина-Перейра - Страница 13

О Флора, о нимфа, о роза,

О свежесть клубники и манго,

Открой же глаза, моя грёза,

О Флора, о нимфа, о роза,

Даруй мне и звёзды, и грозы

Во взгляде, желающем танго,

О Флора, о нимфа, о роза,

О свежесть клубники и манго.

О Алзира, Алзира, Алзира,

Блистательна ты, как луна,

Сияешь ты ярче сапфира,

О Алзира, Алзира, Алзира,

Поёт восхищённая лира,

И я просыпаюсь от сна,

О Алзира, Алзира, Алзира,

Блистательна ты, как луна.

Хоть лавров у меня особых нет,

Как у героев, коих каждый чтёт,

Нет ни сокровищ, ни златых монет,

Хоть лавров у меня особых нет,

Возможно, в будущем один поэт

Мои стихи из солнц переведёт.

Хоть лавров у меня особых нет,

Как у героев, коих каждый чтёт.

Взрывы хохота несутся

В этих дерзких триолетах,

Звон и грохот раздаются,

Взрывы хохота несутся,

Тысячей имён зовутся

Звуки звонкие в куплетах.

Взрывы хохота несутся

В этих дерзких триолетах.

Зулмира моих обожаний,

Зулмира раздумий моих,

Сияешь, цветок из мечтаний,

Зулмира моих обожаний,

Открой же глаза для свиданий,

Как в безднах, тонул бы я в них.

Зулмира моих обожаний,

Зулмира раздумий моих.

Очи чёрные мечтают,

Неземная Каролина,

И собою подавляют.

Очи чёрные мечтают

И любовью наполняют

Они душу, что невинна.

Очи чёрные мечтают,

Неземная Каролина.

Похожа на небо, что звёздно,

Одна наша жизнь на двоих,

Хоть прошлое так было грозно…

Похожа на небо, что звёздно,

Сияньем своим грандиозно,

Печалей всех ветер утих.

Похожа на небо, что звёздно,

Одна наша жизнь на двоих.

Мои пылкие желанья

Упорхнули, как лобзанья,

Небосвод прорезав синий

Сквозь туманы смутных линий,

Сквозь весну небесной сферы,

И их крылья были белы.

Улетели, как химеры…

Ласточки, летите смело!

Туманом окутаны страны,

Окутаны страны туманом,

И звёзды – не их талисманы,

Туманом окутаны страны,

Тускнеющий свет и поляны

Теряются в мареве странном,

Туманом окутаны страны,

Окутаны страны туманом.

Твои очи – эта нежность,

Эта парочка иллюзий,

Чистой сладости безбрежность,

Твои очи – эта нежность,

Утешенье, безмятежность,

На любовь полны аллюзий,

Твои очи – эта нежность,

Эта парочка иллюзий!…

Поднимаем этот флаг

Из позиции восстаний;

Нас, бразильцев, смелый шаг,

Поднимаем этот флаг.

Кто трусливый рабства враг,

Тот далёк от сих собраний.

Поднимаем этот флаг

Из позиции восстаний.

Если любовь – величайшее чудо,

Если любовь пламенеет, как солнце,

Я бесконечно любить тебя буду,

Всегда, всегда, всегда – пока живётся.

Быть птицей! Быть владычицей просторов облачного края,

Чтобы расправить крылья широко, не опасаться бурь и гроз.

Стремиться через парки, через рощи ароматных диких роз

В цветущие сады и зреть земную красоту тропического рая.

Быть птицей, петь, стремиться ввысь к небесной вышине,

Лететь сквозь лес бескрайний, затеряться средь растений,

Средь полевой листвы, с природой быть всегда наедине,

Апрельскую зарю встречать весёлой трелью восхвалений.

И свить в сухом стволе или в стволе живого древа втайне

Очаг возвышенной любви, заботливое гнёздышко певца,

Откуда разнесётся вскоре по лесному царству щебетанье

Другой тропической пичуги – нежного и милого птенца.

Не погибать от зноя летнего и не бояться зимних холодов,

Чтобы добыть среди окрестностей дневное пропитанье.

В работе неустанной, непрерывной бесконечности трудов,

Возможно, сущность радости – в том сладостном старанье.

Жить среди света, среди ароматов восхитительно приятных,

Рождённая средь света, ароматом нежным ты порождена.

Стремятся твои песни сквозь лазурь просторов необъятных

В долину, где цветок благоуханный – твой хранитель сна.

Летать, летать, летать, летать свободно, вольно, бесконечно,

В полёте раствориться, в трелях утренних и ликования среди.

Быть птицей – в каждом крылышке трепещущем извечно

Хранить по солнцу, чтобы лёд растаял в чьей-нибудь груди.

Май пришёл – счастливый и лучистый,

Музыкой наполненный и яркостью своей.

Смех кристальный слышен, стало веселей,

А роса холодная сверкает каплей чистой.

И флюид стекает, лёгкий и душистый,

С апельсиновых деревьев, будто с алтарей

Ладан – и, как бирюзовый шёлк морей,

Ласково всем дарит поцелуй смолистый.

Очень рано утром в небесах проснётся

Полное агоний восхитительное солнце —

Будет горизонт пленительней картины.

Каждый луч таит в себе сияние и нежность,

Дочка, обожаю эту майскую я свежесть,

Когда я приношу тебе в ладонях апельсины.

Когда его я вижу средь хозяина владений,

С главою непокрытой он, с бубенчиком играя,

На шёлковых коврах лежит, собой напоминая

Султана, чей гарем полн пышных украшений;

Окутан ореолом удовольствий, наслаждений,

Спустившихся с небес, из удивительного рая.

Особым ликованием торжественно блистая,

Сверкает его взор победоносных выражений;

Я сразу вспоминаю всю печаль, что претерпела

Бесчисленная чернь, чьим духом буря овладела,

Грохочущую ярость тех, кто голоден и бос.

Иронии жестокость с изумленьем созерцаю,

Ведь множество людей, я хорошо об этом знаю,

Менее счастливы, чем этот важный пёс.

Внутри – кристаллы ослепительных времён,

Великолепие и музыка, роскошность одеяний

И свет преломлен в призме радужных сияний,

Красивые кувшины, люстр яркий блеск запечатлён,

Порфир богатство, торжества с известностью имён,

Блистание и песни, и цветы, и звуки ликований,

Неразбериха разных ароматов сочетаний,

Пьянящими и нежными духами воздух напоён.

Средь лучших благовоний, в драгоценном водопаде,

Сверкающих кадил из дорогого серебра каскаде,

Среди шелков редчайших женщин благородных

Себя явила, алтари богатства осветив, аврора

И тень отбросила – на улице, снаружи коридора,

Виднелась длинная фаланга бедняков голодных.

Высокая заря. – Туманы пали ниц

Пред утреннего света зарожденьем.

И сельва вся охвачена движеньем,

Наполнена сверканием зарниц.

И кондоров полёты, стаи птиц

Шум веток атакуют своим пеньем —

Сравнить могу я с битвою, сраженьем

Борьбу эту средь выси без границ.

Вибрации и трели раздаются, возрастая,

Себя с великолепием и роскошью сливая

Света, что пролился как из чаши на луга.

Подобно королю на галеоне из Востока

Солнце воссияло, ослепляя блеском ока,

Трубящее в фанфары и в охотничьи рога.

Alva*, из белизны чистейших ледников,

Из утончённости, невинности, благоуханий,

Подобная затворницам суровых зданий —

Средневековым девам, монастырь чей кров.

Alta*, как пальма стройная среди песков,

Длинные волосы – как шёлк златых сияний,

Очарованье бледного лица и тела очертаний —

На крыльях кондорских* лететь я к ней готов.

Птицы и звёзды, гимны, неземные фимиамы

Как ореол из солнц, как нимб прекрасной дамы

Вокруг сей плоти девственной, редчайшей.

Alda* как белая монахиня, которая тиха,

Что нас от Зла спасает и спасает от Греха,

Из ясной чистоты покров её тончайший.

Из сладости Ночи, из сладости

Нежного сердца, что расцветает,

Заветные тайны когда раскрывает

Впервые, исполнено света и радости.

Из сладости неба, из благости

Той Доброты, что подчас убегает

За горизонт и одних оставляет

Нас у Несчастья, у боли, у слабости.

Из сладости лиричной, как баллада,

Детства невинного ласки дыханье

В розах душистых Авроры наряда —

Было таким твоё благоуханье,

Светлый архангел из райского сада,

Моё утешение на расстоянье…

По утрам пасёшь ты стадо,

Напевая средь акаций.

Воплощенье скромных граций,

По долине бегать рада.

Луг, река, ручей – триада,

Дремлет что вблизи плантаций,

Но проснётся от пульсаций —

Ведь твоя звучит рулада.

Птицы в воздухе кружатся,

Обрести любовь стремятся,

Ликованье слыша в гласе.

А все утренние пчёлы,

Что с цветов летят весёлы,

Окружают тебя в плясе.

В сладострастных очертаниях Сонета

Завораживает пыл, благоуханность,

Томность, грациозность, элегантность

Хрупкого экстравагантного скелета.