Читать книгу Точка Невозврата - Михаил Макаров - Страница 17

Сумрачным утром седьмого октября пришли в движение красные части, обхватившие Орёл в широкое полукольцо с севера. По восточному берегу Оки вперёд тронулась девятая стрелковая дивизия под началом своего нового командира орденоносца Петра Солодухина. С северо-запада наступала Эстонская стрелковая дивизия. Руководивший ею бывший учитель Якоб Пальвадре к первому бою против ударных корниловских полков подготовился основательно, будто к показательному уроку. После того, как разведка эстонцев была обстреляна в районе механического завода, началось методичное разворачивание колонн в боевые порядки, орудия снялись с передков.

Начдив-9, рядовой солдат Первой мировой, гидротехник по гражданской профессии, нажимал решительнее. Лично возглавив авангард, Солодухин вошёл в Орёл по Болховской дороге в десять с минутами. Пятый эстонский коммунистический полк вступил в город спустя полчаса. Однако обещанный приз в виде месячного жалованья достался прибалтам. Решение носило конъюнктурный характер, командованию 13-й армии важно было заручиться доверием войск, этнически и территориально чуждых местному населению. Тем паче что повод оставить на бобах девятую дивизию имелся, неповадно будет сдавать губернские города белякам.

Стрелковая дивизия Пальвадре имела семь тысяч штыков и состояла из бежавших из Эстонии коммунистов и большевизированных питерских рабочих-эстонцев. Изгнанные в феврале девятнадцатого с родины после попытки установить там власть советов, красные эстонские стрелки стали подлинными кондотьерами на службе РСФСР.

Робко выглядывавший из окон орловский обыватель дивился при виде шагавших по улицам старинного русского города угрюмых вояк в явно иноземной форме бледно-зелёного цвета. Многие солдаты были в плащ-накидках и скаутских шляпах с завёрнутыми полями, на ногах – кожаные краги, застегнутые сзади ремешками. Пехотную роту обогнал конный разъезд. У одного из всадников порывом ветра завернуло полы шинели, на показ выставились хромовые ботфорты выше колен и красные лампасы на бриджах. Правда, на щитах орудий, катившихся за четверными упряжками, красовались лозунги на русском языке. «Бей, не жалей!» – призывали они.

Красные продвигались вглубь кварталов осторожно, не веря, что корниловцы ушли без сопротивления. Ждали уличных боёв. Благодаря этому прикрывавшая отход главных сил офицерская рота сумела выскользнуть с минимальным уроном.

В то же время со стороны Кром на Орёл продолжали надвигаться части Ударной группы красных – две бригады Латышской дивизии. Погода препятствовала походу, ледяной дождь косо резал напополам с сырым снегом.

К середине дня пятый латышский Земгальский полк вошёл на южную окраину оставленного Орла, а шестой Тукумский приблизился к станции Стишь и с налёта овладел ею, перерезав железную дорогу. Часы показывали пятнадцать ноль-ноль.

Казалось, заряжённый волчий капкан захлопнулся, и в него угодила практически вся группа полковника Скоблина, ночью собравшаяся воедино.

Корниловцы, не отчаявшись, контратаковали со стороны предместий. Первый наскок не задался. Скоблин нарастил силы. С курского направления к захваченной врагом станции приблизились бронепоезда «Иоанн Калита» и «Витязь», открывшие артиллерийский огонь из всех калибров. Вокзал и приземистое здание железнодорожных казарм утонули в чёрных разрывах, вздыбивших вверх мешанину земли, гравия, щепастых обломков шпал, гнутых кусков рельсов.

Латыши двустороннего натиска не выдержали и отошли в юго-западном направлении к селу Любаново. Ретировались так споро, что приданная им сапёрная сотня Червонно-казачьей бригады не успела взорвать мост. Белые, также понесшие потери, вошли в Стишь. Там обнаружили, что все четыре пути серьёзно повреждены бомбардировкой, в связи с чем вынуждены были продвинуться до следующей станции – Становой Колодезь.

Связываясь по аппарату Юза[73] со штабом корпуса, Скоблин готовился отстаивать правоту своего решения по оставлению города. Воспалённый от бессонницы мозг соображал туго, отказывался складывать слова в умные фразы. Оправдания не понадобились. Кутепов оценил манёвр как верный, приказал провести перегруппировку в преддверии завтрашнего контрудара.

А красные, попав в большой город с населением восемьдесят тысяч жителей, увязли в его лабиринтах на целые сутки. Уничтожить наиболее боеспособную живую силу противника они не сумели. Высшее советское командование сочло цель операции недостигнутой, хотя с пропагандисткой точки зрения она удалась в лучшем виде.

В этот день произошла смена командования Латышской дивизии и Ударной группы красных. Мартусевич, раздражавший начальство своей академической обстоятельностью, не дававшей немедленных результатов, был с указанных должностей смещён. Деятельный командарм-14 Уборевич заменил экс-генерала царской службы на бывшего штабс-капитана Калниньша, гораздо более молодого и управляемого.

Среди сонма трагических и драматических событий произошло одно, никоим образом не повлиявшее на ход грандиозного сражения, однако сыгравшее важную роль в отдельной человеческой судьбе.

В вечерних сумерках латышские стрелки, прочёсывая станцию Орёл, обнаружили запертым в пакгаузе молодого мужчину в рваном драповом пальто. Зуб на зуб у него не попадал, лицо было перепачкано сажей, в курчавые волосы набилась пакля и соломенная стружка.

– Выххоти, тофарищ! – распахнув дверь, возвестил сухопарый стрелок с винтовкой, повешенной на плечо прикладом вверх. – Беллобантит бешал!

Веня Брошкин, заслышав прибалтийский акцент, шмыгнул носом и сделал опасливый шаг вперёд, на ходу придумывая себе легенду. С учётом складывающейся ситуации офицеров бронепоезда, отобравших у него документы, можно было только благодарить.