Читать книгу Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра. Роман - Светлана Кузнецова - Страница 18

После смерти деда мы с бабулей Мартулей навещали его сумасшедшую сестру – старуху Шуру. Она была не такой, как все, а интересной. Диагноз «шизофрения» ей поставили в те древние времена, когда вместо меня на планете жили динозавры и Гагарин.

Перед тем, как идти к Шуре – а жила она в коммуналке, в Овраге подпольщиков, – бабуля Мартуля наставляла меня: «Она будет тебе торт предлагать, но ты его не ешь. У ней по этому торту уже несколько лет тараканы ползают».

Мы шли к трамвайной остановке по весенним лужам. Откуда бабуля знала, что старуха будет предлагать мне торт, по которому ползали тараканы? – размышляла я. И приходила к выводу, что бабуля, раз ей известно все и про всех, – самый знающий человек на свете. А значит, ее нужно слушаться. Иногда я забывала слушаться – и ничего страшного не происходило. Но, была уверена я, не происходило только по чистой случайности.

В коммуналке в Овраге подпольщиков, кроме старухи Шуры, жила большая, как мамонт, соседка. Она впускала нас и кивала на дверь в комнату:

– Там ваше горе луковое, заперлась и третий день не выходит.

Бабуля Мартуля долго стучала в запертую дверь и звала сумасшедшую старуху. «Шура, открой! – просила она. – Открой Шура, ты живая? Это мы!».

Наконец защелка отодвигалась, и из-за приоткрытой двери выглядывало испуганное лицо сумасшедшей Шуры.

Шура, в очередной раз выпущенная из психбольницы, сидела на койке, среди узлов с барахлом. На ней было полосатое платье, похожее на пижаму моего отца.

– Ой! – она вдруг клала ладони на щеки и притворялась смущенной девушкой. – Вы пришли, а я же не причесана, не одета, накраситься не успела.

– Мы ненадолго, – отвечала бабуля. – Как у тебя дела?

– Сейчас я причешусь… У меня прекрасно дела.

И Шура, приглаживая седые волосы руками, начинала рассказывать:

– Я вчера пошла к телефонной будке и позвонила, чтобы предупредить, что Четвертая мировая война началась…

– Кому ты звонила? – тревожилась бабуля Мартуля.

– Не знаю…

– А почему четвертая? Третьей же не было.

– Нет, четвертая, – убежденно кивала Шура. – Мне говорили. У меня телепатия. Знаете, что это такое? Это когда ты слышишь, как тебе говорят про будущее.

– Может, кажется тебе это все? Ну кто про будущее, кроме бога-то, знает?

– Люди, похожие на китайцев. Они невидимые. Только тем, у кого телепатия, они являются через голоса. Эти люди телепатов во сне прошивают невидимой нитью, нитка проходит через мозг и выходит через пятку. Когда меня прошивали, то задели среднее ухо, от этого у меня отит. Это связь – через нитку они могут с мной говорить. Они мне про Четвертую мировую сказали.

– Ну, мы, может, не доживем, – здраво рассудила бабуля Мартуля.

Я была уверена, что старуха Шура специально притворяется сумасшедшей: ведь иногда она вела себя разумно.

Рассказав про невидимых китайцев, Шура говорила бабуле Мартуле: «Дорогая, сходи на кухню, помой мою сковородку, а то на меня ругается соседка. И еще принеси мне кефира из холодильника».

Бабуля шла на кухню, чтобы помочь больному человеку справиться с посудой, – и застревала там надолго: Шура так умудрялась изгваздать сковородку, как будто глину на ней жарила.

Как только бабуля Мартуля уходила, Шура подманивала меня пальцем и сажала к себе на колени: «Давай я расскажу тебе о наших родственниках!». И начала перебирать мои пальцы: «Вот этот пальчик – твоя мама. Этот – папа Леонид, который напьется и гундит. Этот – твой дед Николай. А этот палец – твоя баба Шура, почаще ее навещай…»

Все остальные родственники, о которых вспоминала старуха и на которых не нашлось пальцев на моих руках, ни разу в жизни мне не встречались и были для меня как инопланетяне, занимающиеся грумингом у звездолета.

– А что с тобой случилось? – спрашивала я.

– Ничего! У меня все хорошо, – с кокетливым смешком отвечала она.

– Ты правда сумасшедшая и ничего не понимаешь?

– Кто тебе это сказал? Ведь я была разведчицей и спасала родину от происков душманов и американских спецслужб. А Рейган знаешь, что сказал? Что мы живем в Империи зла!

Это был очень сильный аргумент – после него я не спала всю ночь. Мы жили в Империи зла – ведь об этом сказал сам Рейган. Я очень переживала за свое родное, привычное зло, на которое, оказывается, покушались какие-то душманы и спецслужбы. От страха я даже задумала договориться с «тридцатьчетверкой» – она по-прежнему стояла за шкафом и притворялась тахтой деда, хоть дед умер и давно на ней не спал. Возможно, «тридцатьчетверка» поможет мне защитить мое зло от происков врага.

Но старуха Шура никогда не была разведчицей. Когда-то, давным-давно, она работала сторожем в детском саду.

Из кухни возвращалась бабуля Мартуля с бутылкой кефира.

– Какая у тебя умная внучка! – закатывая глаза, как заправская актриса, говорила старуха Шура. – Я ее сейчас тортиком угощу… Где же он у меня был?..

Она пробивалась к шкафу через свои узлы, как ледокол сквозь льдины, и принималась в нем рыться. А бабуля Мартуля пихала меня локтем и шептала: «Если найдет, не смей есть!».

Сумасшедшая Шура торт не нашла.

– Ну, в следующий раз… – вздохнула она, пальцем проткнула фольгу на бутылке с кефиром и залпом его выпила.

Шура не вышла в коридор, чтобы нас проводить. Просто закрыла дверь комнаты на защелку. Мы уже обувались, когда к нам подошла похожая на мамонта соседка и спросила:

– Это вы мой кефир из холодильника забрали?

Бабуля Мартуля покраснела, как рак, и принялась оправдываться:

– Меня Шура попросила принести, я подумала, что это ее кефир…

– И вы туда же! – возмутилась соседка. – Она же сумасшедшая еврейка. Сумасшедших евреев нельзя слушать! Им можно только плевать в глаза!

– Да не еврейка она, – бабуля в недоумении пожала плечами.

А соседка подошла к двери в комнату Шуры и принялась стучать в нее кулаком:

– Чтоб ты лопнула! Подавись ты этим кефиром! Старая, а жрешь чужое…

Ответом ей была гробовая тишина.

– Я вам отдам деньги, – пролепетала бабуля Мартуля, не зная, куда деться со стыда.

Мы вышли из подъезда, и бабуля в ярости прошептала: «Не приду больше никогда в жизни к этой полоумной твари!». И, действительно, месяц не навещала Шуру.

У сумасшедшей Шуры давным-давно был муж. И в те времена, когда он у нее был, на людях она вела себя, как интеллигентка, рассказывала про спектакль, который когда-то смотрела в ДК Металлургов, а дома пилила мужа.

– Обидно мне жить с тобой, – говорила она. – Ведь ты мне ни разу даже торта не купил.

– Так ведь и без торта жить можно, – отвечал ей муж.

– Торт – это знак любви и уважения. А ты недостойный человек, ты гробишь свою жену без счастья, без доказательств верности. Мне один путь – в ночь, в одиночество. И ведь такая это малость – принести с работы торт.

Через несколько лет муж ушел от нее. В тот день с горя Шура решила отпраздновать – купила себе водки и торт-безе. Водку выпила, а торт убрала в шкаф – в знак вечной памяти о предательстве. Торт хранился в шкафу – месяц за месяцем, год за годом. Уже Шура стала воровала в детском саду игрушки и кисточки для рисования. Уже стала ходить к мусорным бакам искать интересные вещи. Уже стала разговаривать с голубями. Уже унесла из кабинета заведующей печатную машинку, за что и уволили ее из детского сада. А торт все хранился в шкафу, твердый, как камень.

Когда наступали декабрьские сумерки, она металась по своей комнате, по пятачку, что оставался свободным от узлов с барахлом, и кричала:

– Вы не понимаете! Мы не доживем до коммунизма!

Похожая на мамонта соседка стучала ей в стену: «Заткнись, дура, мне на работу завтра!». А потом вызывала скорую помощь, которая отвозила Шуру в психиатрическую больницу в Томашевом Колке.

Все остальное время Шура была тихой и выходила из комнаты только к мусорным бакам.

Соседка мыла пол в коридоре и говорила ей:

– Выползла, дура?

Она сердилась за то, что Шура притащила с помойки оконную раму. Шура ходила к мусорным бакам каждый вторник – мусоровоз приезжал по средам, и во вторник в баках была максимальная концентрация полезных вещей на килограмм отходов. Шура старалась находки в свою комнату проносить скрытно. Удавалось не всегда. И тогда приходилось пробиваться через оборону соседки – чтобы протащить в кармане моток латунной проволоки, подмышкой – испачканный селедкой журнал «Зарубежное обозрение», а в руках – треснутую оконную раму.

– Рама-то тебе зачем, горе луковое? – хваталась за голову соседка. Шура молчала. Рама была нужна. Но соседке этого не объяснить. Нужно накапливать продукты питания и вещи – ведь скоро Четвертая мировая война.

Я всегда думала, что не зря место, где жила старуха Шура, называлось Оврагом подпольщиков. Когда наступит война, Шура займет в своей комнате глухую оборону и, как настоящий подпольщик, будет держаться до последнего.