Читать книгу Красная омега. Часть первая. Таёжная жуть - Александр Брыксенков - Страница 13

«Роскошествовал молодой июль», – сказал бы начинающий поэт, озирая камарские дали. Но, то поэт! Александр же Иванович в данном случае не стал много говорить. Он вдохнул полной грудью настоянный на цветах теплый июльский воздух и кратко, по-новомодному, отметил: «Балдеж!». И не преувеличил: все цвело и пахло, от ароматов действительно можно было обалдеть.

Сочное травьё лезло изо всех щелей. Оно уже начало глушить огородные культуры. Нужно было бы повоевать с напористыми сорняками, но полуденная жара заставила Александра Ивановича отложить это важное мероприятие на более позднее время.

Вечером Александр Иванович стал пропалывать морковь. Муторное это занятие, да и мошкара донимает. Часов в восемь обильно вылетевший гнус все-таки загнал его в избу. Прослушав вечерние радионовости, которые, как всегда в последнее время, были безрадостными, тоскливыми, он выкушал вечернюю порцию простокваши и улегся спать.

Вепсская ночь

(Акварель А. Г. Брыксенкова с фото Ю. Овчинникова)

Диван, на котором он всегда почивал, стоял у стены и был расположен по науке, то есть, параллельно меридиану, что проходил через Камары. По науке же занимал место на диване и сам Александр Иванович. Голова его была обращена к северу, а ноги – к югу. Лежал он на правом боку. Перед диваном, метра в полтора от него, стоял круглый стол. На столе, в стеклянной банке красовался букетик анютиных глазок.

Такой протокольный перечень обстоятельств, при которых произошел контакт человека с представителем параллельного мира, совершенно необходим. Ведь всегда найдутся неверящие Андропы, которые скажут, что весь этот сеанс с домовым Александру Ивановичу просто приснился или померещился. А померещится могло, мол, по чисто материальным причинам. Вполне возможно, что этот заядлый огородник

или перетрудился под солнцем на своем огороде,

или съел на ночь что-либо тяжелое,

или неудобно устроился на своем диване,

или нанюхался дурманных цветов.

Так, вот ничего подобного не было!

Итак, Александр Иванович выпил традиционную кружку простокваши, прилег на диван и смежил веки. После непродолжительных мечтаний и рассуждений «за жизнь» он уснул. Следует сказать, что обычно сон его был крепок. Предстательная железа еще была в порядке, и до утра он не вставал с постели. Никакие скрипы, стуки, громы не смогли бы разбудить его. А тут вдруг среди ночи кто-то легонько ткнулся ему в плечо, и он проснулся.

Он проснулся и открыл глаза. В избе было светло, и Александр Иванович сразу же увидел, что под столом кто-то стоит. В блеклом свете белой ночи было видно, что этот кто-то походил на плотный вертикально поставленный тючок и имел рост около пятидесяти сантиметров. Большая квадратная голова, покрытая темной, курчавой шерстью, сразу же, без шеи, переходила в мохнатое туловище. На лице сквозь завитки шерсти поблескивали маленькие глазки и торчал сухой, крючковатый нос. Рта не было видно, хотя он наверняка существовал. Судить о его размерах было очень затруднительно, и не потому, что рот не имел четкого очертания, а потому, что от носа вниз густо свисали длинные прямые волосы, закрывая нижнюю часть лица. Такими же длинными волосами были покрыты и толстые, короткие ножки.

Когда этот кто-то увидел, что Александр Иванович проснулся, он протянул к нему свою волосатую лапку, в которой был зажат небольшой белый сверток. Наш бывший старший научный сотрудник и кандидат технических наук, быстро проанализировав ситуацию, сразу же смикитил, что его посетил «хозяин». Он вежливо отказался от свертка и на удивление хладнокровно и четко произнес старинную охранительную формулу:

– Хозяин, хозяин, приходи ко мне в гости вчера!

Темная фигура домового стала бледнеть и вскоре совсем истаяла. И только после этого зашевелились на голове у Александра Ивановича остатки волос, а ниже живота все сжалось и похолодело.

С нервно бьющимся сердцем вскочил он с дивана и врубил свет во всех комнатах. Затем включил радиоприемник, который императивно заорал голосом Аллы Пугачевой: «Все могут короли!..». После чего взглянул в окошко и увидел волшебную картину.

Над деревней разливалась лиловая мгла. Огромный лунный диск ширился из-за острых верхушек елок. На его тревожном, оранжевом фоне трепыхались черные силуэты крупных нетопырей.

– Господи, – подумал Александр Иванович, – ну и ночка! В самый раз для нечистой силы!

Вспомнив о господе, он тут же перекрестился, чего не делал уже много, много лет. После этого стал осенять крестным знамением все углы в избе. Свои действия он сопровождал словами:

– Иван Креститель! Закрой все двери, окна, щели, трубу домовую…

Эту молитву он слышал еще в детстве от старой крестьянки, в военную пору, когда он и его мама, эвакуированные из Ленинграда, жили в уральской деревушке. Многие слова молитвы он позабыл и поэтому допускал отсебятину, а концовку придумал такую:

– А ты, нечисть поганая, брысь отсюда и больше не приходи! Аминь!

Немного успокоившись. Александр Иванович вскипятил воду и заварил смесь душицы, ромашки и мяты. Пока снадобье настаивалось, он опрокинул внутрь знатный рюмец водки.

Ранним утром отправился Александр Иванович по воду. У колодца он встретил Николая Ромашкина и рассказал ему о своем ночном происшествии, пытаясь при этом придать событию комическую окраску.

После срочной службы на флоте, он несколько лет трудился по милицейской части. С той поры у него остался навык: на любой непорядок реагировать решительно и немедленно.

– Какие меры? Да, и зачем? – вяло отмахнулся Александр Иванович.

– Зачем, зачем, – передразнил Николай, – да, затем!

И продолжил:

– В доме Перепрыговых раньше жила бабка Андрюшиха. И стала она жаловаться бабам, что ночью её кто-то душит. Жаловалась, жаловалась, да и повесилась. Правда, керосинила она здорово. Но все равно: с нечистой силой шутки плохи.

– Так, что же делать, Николай?

– Окольцовывать его нужно, вот что. В круг, значит, брать.

– Как это?

– Погоди, кроликам травы нарежу. Опосля и разберемся.

Домовой

Появился Николай через два часа и принес ржавое чугунное кольцо от печной конфорки. Он сказал, что кольцо правильное, что над кольцом пошептала и поплевалась его жена и что оно готово к употреблению.

Ворожба над железякой, сотворенная Галей, женой Николая, нисколько не удивила Александра Ивановича, поскольку в Гале постоянно ощущалась какая-то чертинка, или, скорее, ведьминка. Ей было уже за сорок пять, а стройности и гибкости ее стана позавидовала бы любая молодайка. Все лето, не боясь мошкары, ходила она в открытом купальнике и загорала к осени до цвета луковой шелухи. С её удлиненного лица прыскали лукавством и озорством широко открытые темные очи.

Она знала массу примет и поверий. Складно гадала на блюдце и на картах. Собирала впрок какие-то, ведомые только ей, травы. Ну, и совершенно естественно, что возле ее ног постоянно терся большой черный кот. Галя во всем была очень везучей, особенно ей повезло с Николаем. Она выбрала сильного, работящего мужика, не пьяницу и не бабника. По деревенским понятиям – золото, а не муж!

Николай-то был убежден, что это он выбрал Галю, а не она его. Ну, как же! Появился в сельском клубе этакий моряк-с-печки-бряк. Появился и положил глаз на лучшую девушку. Где уж ей было устоять? Галя Ромашкина была умной женщиной и не мешала мужу пребывать в этом заблуждении.

Николай протянул ржавое кольцо Александру Ивановичу и проинструктировал:

– На, возьми и, не глядя, брось его в подпол или куда в угол. Брось и забудь.

Ученый усмехнулся, но кольцо взял. Он прошел на кухню и забросил заговоренную железку под печку. По поводу такого важного события была откупорена бутылка местной водки. Посидев с полчасика, собутыльники разошлись довольные друг другом.

Прошла неделя, другая. Может быть, кольцо подействовало или молитва достала, но домовой больше не появлялся. Сам же Александр Иванович объяснил этот факт просто: домовой в его доме – доброе и приличное существо.