Читать книгу Сестры - Александр Дюдин - Страница 8

Валя с Сергеем жили в общежитии для семейных: длинный широкий коридор, по четыре комнаты с обеих сторон. В первой от входа находился Василий Васильевич Мохов, известный на заводе мастер – золотые руки. Жена его Анна Ивановна, интеллигентная брюнетка, всегда опрятно одетая и причесанная, в вышитом переднике, когда началась война, пошла работать в кузнечный цех. Руки ее потрескались, покрылись цыпками. Придя с работы, усталая, она через силу делала им горячие ванны, мазала каким-то кремом, но ничего не помогало, они становились с каждым днем все краснее. Она молча стойко переносила зуд и боль.

Во второй комнате раньше жила молодая пара. Оба уехали на фронт. Теперь жила семья с двумя детьми, эвакуированные из Ленинграда. В последней комнате этого ряда, около общего умывальника, жила Валя. На другой стороне одну комнату занимал дядя Яша, приехавший с Ворошиловградским заводом, седой, большой физической силы человек с широкой спиной. Ходил медленно, переваливаясь, как медведь на задних лапах. Вечно небритый, словно покрытый темной кудрявой шерстью. Жена его, тетя Феня, громоздкая женщина, не брезговала взять, что плохо лежит. Как-то Валю в коридоре встретила возмущенная Анна Ивановна:

– Какое безобразие, пока я ходила за солью в комнату, тетя Феня успела вытащить мясо из кастрюли.

– Хиба ж оно там було? – кораблем выплыла из кухни тетя Феня и скрылась в своей комнате.

– Как же не було? Бульон-то мясной, – говорила с досадой Анна Ивановна ей вслед. – Ничего в кухне на минуту нельзя оставить! Ну что с ней делать?

– Темную ей устроить, – смеялась Валя.

– Не умею драться, – безнадежно махнула она рукой.

Рядом с тетей Феней жил спекулянт водкой Кузьма со своей семьей. Он недолго был в армии, вернулся, разыгрывая припадки. Валя удивилась: «Как врачи не разобрались в этом спекулянте? Некогда, видно, было. Проще комиссовать. Один среди сотен тысяч – не велика потеря. А дрыгаясь в припадке, он озадачивал солдат. Те искренне верили: «Больной, а вдруг призвали в армию». Кузьма хитрый, пронырливый, отчаянный пьяница, нигде не работал, пропадая целыми днями на рынке. Где-то доставал спирт, разводил его дистиллированной водой, заливал горлышко бутылки сургучом, ставил самодельную печать. Продавал свою продукцию, принося домой кучу помятых денежных бумажек. Жена его, Лена, худая, жилистая, с лисьей мордочкой, матершинница. Скупала за бесценок дорогие платья, шторы, макинтоши, туфли. Гардероб ее ломился от этого богатства, а ей все было мало. Иногда пьяный Кузьма приходил без копейки. Лена хватала топор и отчаянно визжала: «Спасите! Убивает!» Сама бросалась на него, и начиналась драка. В комнате тесно, вываливались в коридор.

«Лена! – выходила из своей комнаты Валя. – У меня ребенок спит, напугаете!» Они на цыпочках шли на лестницу и продолжали драться в подъезде. Десятилетний молчаливый сынишка Кузьмы, опасаясь драки, когда стол, стулья переворачивались вверх ногами, сразу после школы забирался под кровать и, лежа на животе, делал там уроки. Туда же забиралась двухлетняя сестренка.

Валя ненавидела Кузьму. «Вот сволочь, – думала она, – люди умирают на фронте, защищая родину, а этот здесь наживается. Большая семья не без урода. И все-таки досадно, что есть такие люди».

Остальные комнаты занимали эвакуированные со Сталинградским тракторным заводом рабочие, которые дома почти не бывали, днюя и ночуя на заводе.