Читать книгу Записки отставного афериста II - Александр Кларенс - Страница 2

Намедни встретился со старинным дружком Кинто. Ныне он оставил юношеские безумства, заматерел и остепенился. Из бесноватого писькиного доктора, пугающего срамных пациентов необузданностью манер и запахом дешевого алкоголя, разросся до хозяина клиники. Специальность та же (нижние дырки), но уровень совершенно другой.

Понятное дело, накатили с ним за встречу.

– Давно не виделись.

– Да что-то повода не было.

– Стареешь?

– Не. Сменил венерические заболевания на собачьи.

– Запаршивел, что ли?

– Хуже. Верность подцепил. Тяжелый псиный недуг.

– Сочувствую. Но хоть экономия.

– Смеёшься? Жить с бабой гораздо дороже, чем их покупать.

– И то правда. Пьём?

– Твоё здоровье!

– А ты как?

– Не жалуюсь.

– Вижу. Совесть не мучает?

– С какого перепугу?

– Клятву Гиппократа давал?

– Лично. Прям самому. Тет-а-тет. Макс, ты хоть в курсе, о чём она? Клятва эта?

– А-а… э-э…

– Вот и помолчи. У обывателей сложился образ врача, эдакого энтузиаста-общественника, бессеребренника и альтруиста в рваных штанах под белоснежным халатом. Мать Тереза с чеховской бородкой клинышком, ебенть. И типа все мы дожны к этому идеалу стремиться. При расхождении с оным не спать ночами от угрызений совести. Типа, мы обет бедности дали.

– А на самом деле?

– На самом деле клятва Гиппократа в основном регулирует отношения между врачами. Точнее, между учителем и учеником. Там долг ученика очень внятно, до деталей прописан, и уж потом в пару фраз расплывчато чего делать и не делать с пациентом. Причём, ни одного синонима слова "забесплатно" и рядом с заветным текстом не валялось. Наоборот. В ранних вариантах сей присяги халява строго возбранялась. Сам Гиппократ, кстати, морил жадин почём зря.

– Гонишь!

– Да ща. Вот тебе пример. Одного деятеля, Акрахерсита, притравили чем-то. Гиппократ его промыл и интересуется: как насчёт презренного металла? Родственники заныли, мол, нету доктор. Всё с переживаний за кума пропили.

– Ну тады, рек Гиппократ, вот вам яд, дотравите его, что б не мучлся.

– Ты прям речугу толкнул!

– Да достали… блудодеи-моралисты. Знаешь, я раньше считал, что самые высоконравственные это отставные бляди. Проститутки-пенсионерки.

– Я тоже так полагал.

– Ошибались мы. Пациенты венеролога – вот главные нравоучители. Савонаролы гонорейные, маму их.

– Пьём?

– Пьём!

– И?

– Что и?

– Что там с этим… греком на А, ну с хером посредине… Скинулась родня?

– Да щаз-з. Дотравили его нахуй, и все дела.

– И сильно пациенты совестят?

– Через одного. Причём небедные ж люди. Сначала они шалав покупают с рачительностью, – вскладчину и побюджетней, потом с купецким куражом за доплату их безгандонно пользуют, мотая чёрти чего на винт, а в итоге стройными рядами ко мне прутся с тайной надеждой на халяву. Которую пытаются сделать явью.

– И ты?

– Шлю их на то, с чем пришли. Или в… Особенно джигиты напрягают. Истерики. Я с них вседа вдвое беру.

– За что?

– За нервы. Сука, ветеринарная венерология прям с ними. Хача лечить это как кота без наркоза кастрировать. Экспрессия такая же.

– Что, все?

– Почти поголовно. Хотя… недавно был один армянин… стоит раком, я ему массаж простаты делаю, кряхтит, но помалкивает. Я прям зауважал, обычно они визжат, как резаные.

– Вам, говорю, не больно? Тот помолчал, потом с тоской так:

– Доктор, давайте уж на ты.

– Уй-й!

– Во-во! У нас самих с медсестрой истерика случилась. Пациент второй за ширмой лежал – с лежанки грохнулся.

– Да уж, красавчик! Но, Кинто, ты ж вроде раньше и на Скорой работал, а там всё же не за деньги.

– За то, как я там поработал на 1-м курсе из медицины гнать надо в шею, а не то что платить… Да и было-то одно дежурство. Чуть из института не выперли, папа еле смог дело замять.

– Рассказывай!

– Изволь… Приезжаем с однокашником на подстанцию, нас в экипаж к "опытному" фельдшеру определили. Учиться у корифея. Перенимать опыт.

– Переняли?

– Оборони Б-г. Я столько и такой дряни в жизни не смог бы выпить.

– Поясни.

– Чего тут пояснять? Фельдшер засадил литр "Плодово-ягодного"…

– Бр-р. Гадость какая.

– Во-во. Засадил, говорю, литр и в осадок выпал. А тут вызов. Авария. Мужика на Варшавском шоссе сбило машиной.

– Сильно?

– Как посмотреть. Ему в зад жигули въехали на излете, но мужик дугой от удара выгнулся и яйцами об асфальт. Прям прокатился по ним. Лёг на кладку, можно сказать.

– И чего?

– Ну приехали, страдалец скрючился в эмбриональной позе, руками яичницу зажал и воет. Насилу погрузили, – он кусался, и в Склиф. А там журнал надо заполнять на пациента. Время вызова, то-сё, и диагноз предположительный. На латыни! А мы ж первокуры, ни в зуб ногой!

– И как вышли из положения?

– Да запросто. Я решил не мудрить, а писать, как есть. Ну и внёс, – крупно и почему-то заглавными буквами свой параф: диагноз: ушиб яйцами о Варшавское шоссе. Дата, время, подпись.

– Ау-у! Сука-а! Кинто! Я виски на себя опрокинул!

– Так это не всё. Следующий вызов: мужик полез на унитаз лампочку менять в туалете. Поскользнулся и приземлился булками на толчок. Расколотил его вдребезги и жопу об осколки порвал. Привозим в Склиф…

– И?

– И представь журнал. Латынь, латынь, где-то третьей строкой наше первое творенье: ушиб яйцами о Варшавское шоссе, потом опять латынь, латынь, и в самом низу так же крупно, на ридной мове: рваная рана левого полужопия. (Три восклицательных знака.)

– Ай-й!

– Во-во. Мне потом ксерокопию этой страницы в ректорат послали. Как не выпиздили – сам не пойму.

– Наверное, повеселил ты их.

– Это да. Ректор как ни пытался на нас орать, постоянно на хрюк сбивался. В конце аудиенции лицо в носовой платок спрятал и плечами трясся. Даже "Вон!" выговорить не смог, только руками махал…

– Что не происходит, то к лучшему. А то какого специалиста писькины дохтуры б недосчитались…

– Страшно подумать!

– Пьём?

– Твоё здоровье!