Читать книгу 6 | Поэтический дневник - Александр Левинтов - Страница 3

твои глаза закрыты. Тишина.

и ты не видишь слёз моих кристаллы.

бокал любви осушенный до дна,

и на плечах лежит тяжёлая усталость

не жаль того, что с нами не случилось,

и прошлого мгновенья мне не жаль,

что было горячо – потухло и остыло,

и в пепле сединой лежит печаль

не знали мы: надвинется усталость

ненужных и прошедших слов,

чего нам ждать? – стареющая малость

неукрепляющих стараний и основ

и пусто, и темно. Ночь длится бесконечно,

мертвящею луной окрест снега залиты.

и в тишине тревожной, бесполезной

ты безмятежно спишь. Глаза твои закрыты.

так щемяще просто – уходить,

растворяться, будто как и не был,

знать: уже не будет впереди

ничего – ни прошлого, ни неба

и в прощальном жесте, взгляде,

вздохе передать последнее прости

в безупречно не своём наряде,

словно приходил лишь навестить

позабыть всё или быть забытым —

разницы, конечно, никакой

все пути, глаза, слова – закрыты:

несуществованье и покой

и покой, какого в жизни этой

мне не доводилось достигать,

даже грусть ушедшего поэта —

лишь затихшая ритмическая стать

звёзды не падают – звёзды взлетают,

ты не поверишь, но видел я: с краю

небо вспорхнуло от землепада,

искры взметнулись ярким каскадом

выше и выше – наши желанья,

ярче, стройнее лучи мирозданья

зорче смотри: завселенские дали

руку свободы нам передали

нет под ногами опор и традиций,

только наверх обращённые лица,

я ощущаю, вижу и знаю:

звёзды не падают – звёзды взлетают

я купил себе подсвечник

сочинять стихи ночами,

чтоб стояла тихо вечность,

строки сыпались бы сами

муза трепетная тенью

мне нашёптывает рифмы

и звучит свободно пенье:

вёсны, поцелуи, нимфы

пусть я стар и неуместен —

но свечи мелькает пламя,

и стихи – просты и честны,

без прикрас, усилий, званий

впереди – совсем не годы,

только миги да мгновенья,

время с гор устало сходит

в поэтические сени

ещё не зародились грозы,

которых, мёртвый, не услышу,

и хлёстких струй по чёрным крышам

ещё не дали небу росы

и те цветы, тебе в подарок,

не посадили… виноград

вина, которому я рад,

под прессом не ушёл в осадок

и значит – мне слагать стихи

ещё позволено в всевышних,

ещё не числюсь в списке лишних,

и ждёт расплата за грехи

пока не взнузданы стихии,

и мыслям есть куда лететь,

я занесу над ними плеть

безумной, страстной эйфории

в небе пусто и морозно,

стынут воздух и дыханье,

в дымке солнечной, морозной

перхоть снежная сияньем

а дорога бесконечна,

пустота, кричи хоть криком,

тракт укатанный и млечный,

елей сумрачные пики

где-то люди, свет, застолье,

где-то дети и восторги,

позатихли в голом поле

страсти, горести, тревоги

ни доехать, ни приехать,

до тепла не дотянуться,

не дождаться слёз и смеха,

хрупких мыслей нити рвутся

и лежит моя дорога

в одиночестве замёрзшем,

еду на неспешных дрогах,

январём под корень скошен

ах, снегопады,

почти комками,

деревья рады

(понятно, знамо)

богатым шубам,

согреться чтобы,

таджики с шумом

растят сугробы,

а мы, старперы,

сидим по кухням:

кирнём по первой

и балагурим;

небес не видно,

да и не надо —

с капустой кислой

похмелье ладно,

увы, жаркое

для нас экстрим,

и за второю

не побежим,

а снег всё валит,

что твой десант,

мы всё ж добавим

полсотни грамм;

свежо и чисто,

хоть помирай,

и ангел истов,

и виден рай

Она может быть любого цвета – от мрачно чёрного, какой бывает только в преисподней, до абсолютно прозрачного, выдающего лавину только клубами турбулентности и нервным, паническим дрожанием воздуха.

Я видел зелёную лавину и розовую, голубую и пепельно-жемчужных тонов, поглощающих пёструю, карнавальную, кукольную, ненастоящую действительность мира. Это впечатляет и завораживает.

Не верится, что надо бежать, укрываться и увёртываться, не верится, что она движется на тебя, и твои размеры в сравнении с ней просто ничтожны. Её масштаб начинаешь постигать только тогда, когда она уже рядом.

Не верится, что она обладает мощью, силой, энергией, не терпящими возражений и сопротивление. Она очевидна до невероятия и невероятно очевидна. Правда, это последнее, что ты видишь перед собой.

Потому что потом наступает тьма или мгла – это неважно, потому что тебя уже нет, вместо тебя – закоченевший обрубок человека, вмёрзший в безразличную и бесчувственную пелену. Забудь всё, кем бы ты ни был.

В лавине ты становишься призраком, бесстрастным, бестелесным, монотонным. Ты не принадлежишь себе и не нужен себе, ты никому уже не нужен, и тебя можно теперь только бояться. Бойся и ты себя.

Можно ли её избежать? – конечно и даже легко: не бывай там, где сходят лавины, не иди ей навстречу и не жди её. Страшись её и себя в ней. Беги! Ты успеешь спастись и скрыться, если избежишь её очарования.

Немногие, слишком немногие, попав в лавину, остаются в живых, но эти немногие – несчастные инвалиды. Ни на что негодные и неспособные, расслабленные, поражённые потусторонностью, не от мира сего.

Ты хочешь оставаться счастливым, свободным, беспечным? – не приближайся к ней, но всегда смотри в её сторону, иначе она подкрадётся к тебе и украдёт тебя у тебя же самого. Будь бдителен.

Ты – разный: добрый, сильный, талантливый, красивый. Ты очень разный и гордишься своей индивидуальностью, неповторимостью, оригинальностью – до тех пор, пока тебя не поглотит лавина.

Эту лавину зовут Власть.