Читать книгу 6 | Поэтический дневник - Александр Левинтов - Страница 7

ни среды, ни четверга,

время – чистая пурга,

и суббота – лишь для Лота

и других евреев тоже,

на Иосифа похожих;

понедельник – не подельник,

даже, верь, не соплеменник,

не свидетель-современник,

так – седое нетерпенье;

не воскреснуть мне во вторник:

воскресенье не повторно,

каждый день – и жнец, и шорник,

настоящий ли, притворный;

не запятнан пятым днём,

в водах, трубах и огнём,

но настанет день восьмой —

заповеданный, немой:

плакать над прошедшими мирами,

звёздами, угасшими давно,

так и не вручёнными дарами,

над судьбой с названьем «КАЗИНО»,

улыбаться – нерождённым детям

и планетам, что придут потом,

радоваться будущему лету,

без меня… и не жалеть о том

тень полутонущей собаки

растает в мрачном полумраке

во снах – чудовища и враки,

таинственных видений знаки

вина тяжёлого отсветы,

жемчужных полуправд приметы,

вопросов нет – одни ответы,

недоуменье мига: «где ты?»

и все картины – из печали,

как и в конце, так и в начале,

жемчужные уходят дали

под залпы оружейной стали

тяжёлый крест – тропа познанья

под тех историй завыванья,

офорт – заклятье и камланье,

как махи нежной раздеванье…

если б не было войны,

мы никогда б не выбрали шпиона,

не заполняли б гениями зоны

и в кладбище не превратили б полстраны

не то, чтоб нас сегодня стало б больше,

а то, что мы сегодня были б лучше,

честней, добрей, без комсомольской гущи

на дне души, и никогда бы в Польше

иль Украине, на горе иль в яме

детей бы не пугали москалями,

когда бы не было войны,

мы не несли бы крест вины

перед своими и чужими,

мы жили бы трудом своим:

не наседаем, не гнобим

и можем в мире жить с другими,

когда бы не было войны,

здесь жил бы люд совсем иначе,

он был бы лучше и богаче

мы были б гордостью полны

за то, что кровь не проливали

свою и брата своего,

за соблюдение всего,

что нам скрижали завещали

если я не одинок,

я тебе совсем не нужен,

ливень хлопает по лужам,

будто он мотает срок

если в жизни нет судьбы,

только случаи и даты,

крыши тучею покаты,

будто согнаны в мольбы

если будет возвращенье,

нам не надо расставаться,

под дождём прозрачны платья,

будто в громах – песнопенье

если мне уйти удастся,

провожать – пустое дело,

радуга дугою смелой

будто мир читает вкратце

жёлтых одуванчиков

море разливанное,

девочки и мальчики,

не по святцам званные

на пригорке церковка,

временем измятая,

по лугам и новинкам —

с чабрецом и мятою

травы встали буйные,

облака проносятся,

ветры тихоструйные

как перед покосицей

память напружинится

и слезой покатится,

мне опять кручинится,

мне б опять покаяться

я возвращаюсь из пивной,

я возвращаюсь,

иду, мне кажется, домой,

но сомневаюсь

в голове – пузырь мочевой,

и некстати деревья стоят,

как назло, косо-криво, подряд,

почему я немного живой?

я возвращаюсь из пивной,

я возвращаюсь,

иду, мне кажется, домой,

но сомневаюсь

помню: кто-то кому-то наддал,

помню: раки и шелуха,

а кругом – перегар, чепуха

и какой-то за стойкой нахал

я возвращаюсь из пивной,

я возвращаюсь,

иду, мне кажется, домой,

но сомневаюсь

ну, зачем мы лакали портвейн?

без него жизнь и так тяжела,

деньги кончились – в минус, дотла,

зря я требовать начал: «налей!»

я возвращаюсь из пивной,

я возвращаюсь,

иду, мне кажется, домой,

но сомневаюсь

больше в этот капкан – ни ногой

буду жить, как и все, налегке,

как свеча, ключ, зажатый в руке

мне бы только добраться домой

я возвращаюсь из пивной,

я возвращаюсь,

иду, мне кажется, домой,

но сомневаюсь

поэзия – дыхание души,

объемлет мир – наверняка и разом,

по своеволию, а вовсе не заказу,

а нет стихов – так лучше не дыши

стихи слагаются, их не сложить самим:

получишь лишь рифмованные строчки,

ты доведёшь всего себя до точки,

безстишием и немотой раним

и мы бредём, шатаясь в опьяненьи,

и шепчем свыше сказанное нам

сквозь шум толпы и суетливый гам,

в перелицованном миру, самозабвенно

через невидимое прозреваем дали,

которых нет и не было досель,

сквозь декабри врывается апрель

и смыслы, что нам сверху дали

бывает всё: и шит, и бир,

и даже этот гнусный мир,

случается порою и такое,

что не приснилось бы и спьяну Ною,

законодательное поле над страною,

то яровое, то вдруг луговое…

и всё же – шит, родной вонючий шит,

он аккуратно по размерам мозга сшит

не мы его – оно нас производит,

нам заменяет иностранный импорт,

и диарейно льётся, а не сыплет,

руководит страной и хороводит…

бывает всё – а будет ещё чище,

когда законам счёт пойдёт на тыщи:

мы будем бир и шит лакать попеременно,

не чуя разницы особой между ними,

нам все вонючки станут вдруг родными,

и наша «святость» скоро станет скверной…