Читать книгу 6 | Поэтический дневник - Александр Левинтов - Страница 4

мети меня в дали, метель

туда, за шальной горизонт,

срывай мои двери с петель,

гони мою душу за фронт

и снова – не видно ни зги

в белёсых порывах стихий,

и стонут от стужи мозги,

и ветром уносит стихи

мети, засыпай, заметай,

как будто и не было нас:

засыпаны строки и май

и сверху – негнущийся наст

…

забудут меня и забуду я сам

свои наслажденья, страданья и муки,

и медленно буду нестись к небесам,

и Боже печально протянет мне руки

мир протекает нормально,

слава Всевышнему, мимо меня

стерео, поли и многоканальный,

трубами медно-победно звеня

я затихаю в своём изумлении,

я б закатился ртутною каплею,

за эту планету держит лишь трение,

да, и по утру рассол из хлор натрия

не удержать одержимость болезнями,

не испытать, что дано вдохновеньями,

мигами, вздохами, плачем, мгновеньями,

не разорвать, что повязано звеньями

небо становится всё голубей

от многокрылья моих голубей

штормит но не очень

и тянет блевать

если в глотке

ни капли водки

трюмы жадно глотают рыбу

а рыба глотает воздух

испорченный дохлой солярой

море думает: «ну, и когда

они поперхнутся моею халявой?»

подвахтенный борется

с недоснятым сном

в башке застрял тяжеленный лом

и небо матами кроется

море прессует и рулит того

кто отчаянно слаб

боцман гоняет своих рабов

а выше предсердия краб

он всех посылает в ядрёные дали

где бляди ещё никому и не дали

плачет солёной водою макрель

мы в полушарной дали от своих

и даже не верится – нынче апрель

поскольку осенним слетает стих

а кто-то под скумбрию кушает водку

в тепле и компании гладких тёлок,

я тут, надрывая последнюю глотку,

чертовски устал и чертовски ловок

я сказал себе: «поговорим,

мы давно с другими лишь болтали,

до последней рюмки, до зари,

до того, как просветлеют дали…

что-то ты, мой друг, опять грустишь

и себя потёмками теряешь,

между нами – пустота и тишь,

словно мы теперь чужие. Знаешь,

я тебя давно не различаю

среди прочих, мрачных и усталых,

приглашаю – к водке или к чаю

что нам надо? – самую, ведь, малость…

мы с тобой, дружище, постарели,

нелюдимы, нелюбимы, стёрлись,

позабыты синие апрели,

полиняли страсти, перемёрли…

скоро нам, точнее, мне, конечно,

помогать тому, кто остаётся,

улетать куда-нибудь за Млечный:

жизнь прошла – и больше не вернётся

я ещё не устал, не устал —

веселиться, болеть и любить;

чем ваять под себя пьедестал,

лучше вить жизни тонкую нить

я ещё докричу пару строк,

допоюсь и допьюсь до пьяна,

пусть проходит, кончается срок —

не бывает бокал без вина

и туманы ещё упадут,

и алмазные росы – в рассвет,

я с собою и с миром в ладу

столько песен, рассказов и лет

и звезда загорится во мгле,

посылая счастливую мысль,

ухожу, как пришёл, – налегке,

под осенний задумчивый дрызл

жёстко, навзрыд, негодуя и плача,

рифмы беря от тоски и отчаянья,

ты, водовозная старая кляча,

лава вулканная, искра и пламя

женский поэт – это море страданий,

непозабытого и непрощённого,

пепел горячий и остовы зданий,

женский поэт – по природе нечётный

в сердце стучится строка пулевая,

стыдно до боли от собственной грязи,

мы эту бабу, скорее, не знаем,

как она чувства сплетает из вязи?

ожесточённый, взыскующий стих,

душу зачем-то шальным теребя,

вот он взорвался и тут же затих —

не о себе, но всё из себя

однажды девица спросила его:

«я что-то с тобой не общалась давно»,

ответил: «в 16,

в 17:15,

и точно, что буду к тебе до восьми,

и, если так надо, то лягу костьми»…

не лёг и не был,

потому что в пивной

с друзьями общался, до пьяну хмельной

и девушку ту откровенно забыл

в весельи угарном

как тать контрабандный…

ах, милые дамы, придите в покой,

к вам рваться и биться, скажите, на кой?

часы убивать ради горстки минут,

то «да», то ли «нет», то пряник, то кнут

и всё ненароком,

то по лбу, то боком,

куда как приятней

идти нисходящей

и сквозь ненавязчивый, шёпотный дрызгл

искать в опьяненьи и радость, и смысл