Читать книгу Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали - Александр Павлович Чемек - Страница 13

Встреча со звездами. Первый учитель и первый урок. Возьмемся за руки, друзья! Работай, учись и живи.

В понедельник пишем контрольную по «Элементам зданий». В перемены мотаюсь по обычному маршруту, но никакой радости от этого не получаю. Единственное развлечение – это шумное проектирование стеллажа для нового помещения редакции «Магистрали» вместе с Шестовым и его разудалыми соседями.

Вечером читаю в «Газете» статью Е.Евтушенко и рядом нахожу упоминание о повести Тоболяка «Чрезвычайное происшествие». В стопе газет откапываю присланную Лерой «Юность» и с первых строк чую: нужно с кем-нибудь поделиться. Иду в читалку, где Адонин создавал эскизы новых печатей для канцелярии.

Я читал «ЧП» вслух, а он якобы чертил свои эскизы. На самом деле, – слушал во все глаза, «узнавая» себя в герое повести, и «создавал творческую атмосферу», разливая по стопкам «случайно» оказавшуюся у него водку «Петровская». Совратитель!

Так с лирическими отступлениями в наши биографии читка продолжалась далеко заполночь.

Во вторник занес на работу Тамаре журнал с повестью «ЧП» и пошёл проверить силу печатного слова, то есть – своего фельетона. Увы, действия на руководство КБО он не оказал никакого: баня по-прежнему не работала. Пришлось радоваться лишь виду ясного неба над ее трубой и ее старой двери, награжденной орденом висячего замка.

Вечером в ДК – необъявленная встреча с Каморным, Чурсиной, Дмитриевым и Кадочниковым. Приятно было провести вечер в свободном общении со звездами, но как часто за удовольствием следует бяка!..

В 21 час зашел к Толику с «отчетом» о встрече с артистами и убедился, что он читает ту самую «Юность». Значит, Тамара уже вернула журнал. Около 23 часов мы допивали последнюю порцию чая, когда в балок вошел Харизматов.

– Тебе журнал передали? – прицелился он в меня. – Есть какие-нибудь претензии?

У меня претензий не было, так как журнал лежал перед нами. Редкий гость в своем жилье, он вдруг начал бриться. Обычно мы делаем это на ночь, если свидание достаточно серьезное.

– Руслан Ефимович! – сказал вдруг Горисов. – Верните, пожалуйста, мне книгу Евтушенко.

– Какую книгу! – воскликнул тот продолжая жужжать бритвой. – Я тебе ее уже отдал. Толик сидел за столиком, я стоял в дверном проеме, а автор нескольких книг стихов и прозы о воспитании молодежи разговаривал, стоя к нам спиной.

– Нет, Руслан Ефимович, вы мне ее не отдали! – нахально возразил Толя, вставая, как школьник на уроке.

– Нет, отдал, – повысил голос наставник молодежи.

– Нет, не отдали, – снижая тон, но также твердо возразил любитель поэзии.

Изобразив улыбку на лице, не обещающую ничего хорошего, журналист повернулся к юноше:

– Что же это, Толя, вы подличаете?

– Вы сами подличаете, – вырвалось у Горисова.

Учитель устал. Он переложил бритву из правой руки в левую и с коротким размахом двинул кулаком в лицо плоховоспитуемого. Очки несмышленыша со стеклами –5 упали на пол, подозрительно хрустнув. Толик вытянулся, как кобра перед броском, но уже не очковая, то есть, не опасная. Единственное, что он мог сделать, − это уточнить свою точку зрения:

– Вы подлец, Руслан Ефимович!

Учитель замахнулся ещё раз.

– Руслан Ефимович! Что вы делаете?! – крикнул я и инстинктивно двинулся к нему, готовый получить свою порцию наставлений.

Учитель, он же снабженец и герой-любовник в одном лице, застыл в напряжении на три секунды. В голове его, видимо, пронеслось несколько мыслей: не добавить ли Толе для закрепления материала, не разделить ли урок на двоих и – стоит ли мараться? – но удержался, сберегая силы для более важного. Тем не менее, итог урока он подвел:

– Сопляки, молокососы, спекулянты!!! Ещё не известно, что вы там с книгами делаете! Это я ещё вынесу… В этом мы ещё разберемся!

«Да-а, – подумал я, – во времена оные загремели бы мы по Высоцкому из «Сибири в Сибирь»… Но от неожиданности так и застыл, разинув рот. Толик, опешив не меньше, обмяк и сел на свое место. Никто больше не издал ни звука. Наш изобличитель быстро собрался и, как дрессировщик не добившийся от зверей выполнения трюка, свирепо озираясь, выскочил из «клетки».

«Минуты две они молчали», но я к Толяну подошёл и поднял из-под стола его очки. Одно стекло пересекала трещина. Горисов, наконец, пришёл в себя.

– Какой подлец, а? У меня же все записано, когда, кому и что я дал, кто, что вернул, – проговорил он, машинально протирая очки. – Я-то уже знал, что это за тип, но – чтобы драться?!

Я тоже с трудом подбирал слова возмущения:

– А какие у него проникновенные рассказы о воспитании! – сказал я и сразу выдал экспромт. – Я знаю: горе будет, я знаю: будет месть, когда такие (!) люди в стране любимой есть!

После чего мы реактивно загалдели, припоминая все подозрительные приметы в поведении нашего героя. Впрочем, время было позднее, всё мы вспоминать не стали, и я отправился к себе.

Выйдя на воздух в час ночи, понял, что уснуть не смогу, и пошёл вниз по улице. В окнах «избы-читальни» горел свет, я зашел и увидел за столом своего нового приятеля Лёню с Верой, одной из наших красоток, – визави. Видимо, без музы или ее «суррогатного заменителя» (меня) он работать не может.

Я невольно прервал их задушевную беседу своим возбужденным рассказом. Оба моих собеседника припомнили свои истории, и мы добрый час делились опытом по выходу из подобных ситуаций.

Среду нам освободили для подготовки к экзаменам. Спасибо. «Наконец-то погашу задолженность по письмам», – думал я. Размечтался! Художник-«совратитель» затащил меня в читалку, и мы, отвлекая друг друга от дела, делились нажитым опытом с перерывами на питание до самого вечера.

Вечером к нам присоединилась Вера, и «заводила» нашего «минивертепа» извлек откуда ни возьмись пол литра вкусной «Петровской», сервелат благинского производства и, опять же, – пластиковые стаканы. Какой он художник – никто ещё не знал, но, что уже вращался в творческих кругах, мы поняли.

За полночь я вышел из читалки вполне довольный проведенным временем. Столько нового услышал: и про художников-оформителей Мадагана, и про золото в глубоких шахтах!..

… Утром готовлюсь к экзамену, начало которого в 12 часов. Сдавать иду в первых рядах, хотя по уровню знаний не должен был вообще приходить. Однако, сдал и экзамен, и деньги… на банкет. Вышел с чистой совестью на улицу и «потерялся», ибо хотелось побыть одному.

Придя домой из столовой, обнаружил за столом Сидоркина с Арнольдовым, допивающих вторую бутыль коньяка.

– Садись к нам, Ген, – вяло пригласили они. – Ты не бойсь, у нас ещё одна есть…

Я даже не ответил, а просто вышел обратно на улицу. Заглянул в нашу читалку и застал Адонина за работой. Слово за слово – разгорелся у нас спор о нашем строе, руководстве и законах, далеких от идеала. Тут уж досталось и партии, и правительству. Впрочем, во многом наши взгляды совпадали: пора гнать всю советскую богадельню и отдать власть настоящему хозяину…

Наши споры в основном витали вокруг способов или методов изменения ситуации. Ему казалось, что партия сама найдет достойного человека, способного развернуть «оглобли» в нужную сторону. Я был настроен скептически и полагал, что перемены наступят сами по себе, когда в стране наступит полный развал и все увидят впереди абсолютный мрак.

В результате напряженных дебатов была распечатана бутылка водки «Петровская», что указывало на новую фазу в отношениях и на сближение наших неантагонистических позиций. После этого работа над эскизами будущих родных печатей и штампов возобновилась. Её прервало неожиданное появление нашего кадрового ангела – Алины.

Что подвигло ее заглянуть к нам на огонек, мы поняли не сразу. Но вскоре разговор свернул на тему разобщенности ребят, их безразличия к судьбе отряда и явился скрытым призывом к пролетариям – объединяйтесь! И, хотя на практике это выглядело как «наливайте», мы лишний раз убедились, что это единственный наш шанс «не пропасть по одиночке».

Позже я зашел в балок к Катерине, которая вернулась из столицы и крутила новые записи Городницкого, Клячкина, Кукина. Вроде:

Ну, что, мой друг, свистишь?

Мешает жить Париж?

Ты посмотри: вокруг тебя тайга…

… Наше праздное шатание было прервано руководящей дланью. Всех нас – выпускников факультета «пастырей» – вызвал к себе наш Всеверхний. Сизов говорил с нами необычайно вежливо, если не заискивающе. Он признался, что такого количества «стад» для нас у него нет. Лучше всего для перехода к практике всем «пастухам» самим объединиться в «стадо» и поработать плотниками. Наличие объекта на новой площадке нашего поезда и треста он гарантировал. А для усиления бригады из учёных бригадиров ей придавали двух-трех плотников 5-го разряда.

Мы легко согласились – ведь это хоть какое-то дело. Что за объект, есть ли материалы, какова его себестоимость и какая её часть идет на зарплату – это как-то ускользало от нашего внимания. Ну что взять со вчерашних студентов, тем более выдержанных в собственном соку?

Сей же час начальник вызвал к нам инженера из ПТО и спросил его «строго»:

– Афанасий Петрович, а есть у нас эскизы этого, ну, как его… гаража-профилактория для двух грузовиков со смотровой ямой?

Инженер округлил глаза, выражая недоумение по поводу возврата к давно отринутой и позабытой теме, и ответил, как должно на риторический вопрос:

– Помилуйте, какой чертеж! Это ж просто сарай такой, – и показал руками. – Ну, здесь столбы, здесь яма, здесь вот так и так…

– Словом, сами придумаете чертеж, люди грамотные, – завершил миниспектакль Сизов. – В крайнем случае, сходите в смежные организации, например, в соседний мостоотряд. На месте и зарисуете…

Рисовать почему-то поручили мне. Я отнесся к заданию серьезно: протер рулетку, полученную Глазовым, взял блокнот и после обеда отправился с Ариком – тоже бригадиром – в МО, что стоял в 5 км к востоку.

Пока шли, трепались обо всем на свете, кроме интимного. Единственное – мне стало понятно, что с Асей у него все серьезно. Только можно ли загадывать в этих делах?..

Сначала зашли в ПТО мостоотряда, где нам подтвердили: нет у них никаких эскизов. Что ж, хотя бы снимем размеры того, что у них было построено. Дома сделал чертеж и понес его на утверждение Сизову.

Вечером «уставший, но счастливый» писал письма, а дружок Лёня «совращал» меня до самого ужина. Завалились в его балок, где он напоил меня своей «Петровской» и съел на закуску все принесенные мной пельмени.

В субботу отправил родителям последние книги и зашел мимоходом в нашу читалку. Странную парочку обнаружил я там. За столом сидели и чинно беседовали Гошка – возмутитель общественного мнения – и воспитатель нашего «общежития», она же – жена Сизова – Вероника Игнатьевна.

Позже он передавал нам содержание разговора в красках:

– Шибко ей понравилось мое выступление на встрече с руководством. Мол, наконец-то нашёлся человек, сказавший прямо, что он думает о безобразиях в СМП. «Только, – говорит, – разве можно так грубо и без документов, без цифр все сваливать в одну кучу?». Словом, пожурила, так, по-домашнему. И, кажется, я ей лично симпатичен. Даже подумываю: не наставить ли рожки ее мужику?..

– Но ей же за 50, да и внешне она – не Элизабет Тейлор, – ухмыльнулся Лёня.

– Что ж делать? – продолжал Гошка, изображая озабоченность. – Ради коллектива и торжества справедливости я готов пожертвовать своим… этим… − реноме…

Мы продолжали в том же духе, пока не пришли к выводу, что нам такие педагоги, – как бельмо на глазу: и мешается, и не избавишься. Остаётся прикрыть глаз, да и жить – с одним, то есть – наплевать…

Потом мы переместились в вагон-читалку, где, кроме Катерины, застали расслабленного Арнольдова и Глазова в чрезвычайно напряженном состоянии. Напряжение возникло, видимо, когда в его объяснение с Катериной вклинился Виталик со своей непосредственной манерой схватывать все на лету и комментировать ситуацию случаями из своей жизни: «А вот со мной был случай…».

Этого как раз и не терпел «философ» Глазов, а уж с нашим бесшабашным появлением он просто остекленел от злости. Несмотря на нашу веселость, мы все же почуяли в атмосфере искры предгрозового разряда. Поэтому поспешили ретироваться, прихватив с собой Арнольдова, дабы спасти (или погубить?) нашего библиотекаря. Впрочем, никаких намеков на SOS Катерина нам не подала, хотя бывало громогласно стонала: «Как же мне надоели все эти дубовые ухажёры!».

Дома Виталик, видимо продолжая насущную тему, отыгрывался на нас, делясь своим «венерическим» опытом до полуночи. А в заключение вдруг вспомнил, что завтра, в воскресенье, нам предложили поработать на разгрузке вагонов.