Читать книгу Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали - Александр Павлович Чемек - Страница 17

Покайся, грешник! Визит к изыскателям. Главные участники торжества. «Романс о влюбленных». Размахнись, рука!.. Первая оттепель. Герои мюзикла. Устный журнал. Пьем за яростных.

В понедельник 3 марта в 3 утра «коротнула» розетка на кухне, и загорелась фанерная перегородка под ней. Кто-то вовремя почуял дым: затушили огонь в зачатке.

В поликлинике сижу в очередях так долго, что прочел половину «Нового мира». Весь день – обычная суета: магазины, прачечная, стенгазета, редакция «районки», ответы на письма, разговоры «за жись» и о «деле».

Валентин известил, что из «центра» пришло распоряжение: неблагонадежного Горисова удалить с «передовой». Вероятнее всего это – «утка». Тем не менее, «книгоманы» пришли к мнению: достаточно будет Толику покаяться и попросить прощения. Не за что-нибудь конкретно, а так, – за всё в прошлом и будущем. Лишь бы начальство увидело не самоуверенную физиономию мужающего нахала, но скорбное лицо заблудшего агнца.

Получив из «Академкниги» «Письма, статьи, прозу» Твардовского, решил вечером подарить книгу Митяю – оратору и любителю полемики.

… На новой площадке бульдозер убирает снег, сдирая при этом тощую растительность. С одной стороны – прогресс, с другой – варварство. Летом мерзлый грунт без покрова превратится в кашу… Но нам думать не положено, долбим новые ямки, вытаскиваем столбы из старых − на предыдущей площадке.

Во время перекура у костра получаем втык от бригадира.

− Почему до сих пор не вытащили последний столб?! – грозно спросил он.

− Так вмёрз он напрочь, − объяснили ему. − Сил не хватает…

− Что значит – не хватает, − сказал Выгорнов. – А голова на что?

Он привлёк бульдозер, мы привязали столб к отвалу тросом и через три минуты столб был «готов». Пока складывали брёвна в штабель, опоздали на свой автобус до столовой. Всё же повезло с чьей-то попутной вахтовкой.

Из «тошниловки» возвращаемся произвольными путями.

Книжный – закрыт. Идём опять мимо строящейся «Орбиты». С горы желающие спускаются слаломом-гигантом.

Часть бригады «выколачивает» прицеп для перевозки брёвен на новую площадку, другая – ставит столбики для забора. Здесь открылось: столбики должны быть на расстоянии 9 метров друг от друга (под колючую проволоку), а мы сделали – через 3. То есть, десятки ям, что мы уже отожгли и выдолбили, вовсе не нужны. С одной стороны – спасибо руководству, с другой…

Однако, самая приятная неожиданность для всех – это полное совпадение новой разметки под каркас профилактория – со старой. То есть, в результате мы вернулись к заброшенным ямам. Ур-р-а-а! Все сразу забыли о напрасно потраченных усилиях души и тела на предыдущем котловане.

Вечером Митяй предложил навестить больную Коротич, а заодно познакомиться поближе. На предложение провести ей «физиотерапию» в кафе «Белка» она не отказалась, и мы просидели за легким ужином и приятной беседой до закрытия заведения.

Ближе к полуночи зашел Горисов и упросил меня завтра быть в книжном в 10 часов, дабы выкупить отложенные им книги. Приехать с просеки для этого он не сможет.

… С 6-ти утра пишу письма. В 7:30 уже еду на работу. К 10-ти часам отпрашиваюсь и бегу через сопку, высунув язык, в книжный, где выкупаю для Горисова: Крамского, Менье, Ж.Филиппо, альбом «Голландский рисунок», сборник стихов Татьяничевой.

В 10:50 я опять, как ни в чем не бывало, жгу костры, долблю мерзлоту. За то, что отсутствовал около часа в полдень, остаюсь костровым, то есть – без обеда. «Duro lex sed lex» – говорили древние римляне, а по-нашему: закон тайга − медведь хозяин.

Вечером, за чаем, обсуждаем с Митяем план редколлегии. Ещё позже пишу письма до 3:30 ночи.

В четверг вскакиваем с Арнольдовым в 7:15 и в темпе собираемся к автобусу, отходящему на зону в 7:35. Уже прибыв на место, я вспомнил, что бригада договорилась выехать в 8:30… Что ж, начинаем долбить все ямки вдвоём.

В 10 часов бригадир направляет меня с Глазовым за тёсом в леспромхоз. Водитель, с которым мы должны везти доски, дороги не знал, а уж мы – тем более. Маленько поплутали… Потом исправно грузили доски в полуприцеп около часа.

После обеда нам на помощь прибыли Арик и Арнольдов. В процессе погрузки, за разговорами, Арнольдов неожиданно для себя уяснил, что Ася − девушка не свободная. Не умея удержать восторга от достижений земляка, Арнольдов без задней мысли стал рассуждать о достоинствах Аси. Её избраннику претило слушать пошлые дифирамбы Арнольдова и он, ревниво замкнувшись, работал молча.

Вечер проходил по плану: масса мелких встреч и визитов, как вдруг по дороге в баню, встретил Веню Мирова, с которым четыре года назад работал во время летнего отпуска в геофизической экспедиции на Полярном Урале. Слово за слово – выяснили, что он здесь, опять же, в командировке, и его партия – в десяти минутах ходьбы от моего лагеря.

Эта, казалось бы, незначительная встреча соратников по каротажу¹⁴ и исследованию солифлюкции¹⁵ грозила перейти в большое мероприятие. Однако, избегая соблазна, собрав волю в кулак, мы решили отложить его до грядущего весеннего праздника.

После бани – чаи с друзьями и сон, прерванный озабоченным Митяем. Мне и некоторым другим «подследственным» надлежит явиться в комитет с объяснительными записками и списками книг, выкупленных нами на почте.

В пятницу за ужином в «Тайге» встретил Митю, прибывшего с просеки совсем истощенным и обессиленным. «Дембельнутые» языки уже приклеили ему прозвище – «Железные Трусы». «Почему "Железные"?» – спрашивали непосвященные. «Чтобы ветром не сдуло», − отвечали остряки, привычно закатывая глаза в ожидании гогота.

Несмотря на упадок сил, Митяй зовёт меня навестить больную Коротич. На это силы у него находятся. Для затравки разговора он решил подарить ей книгу о журналистах. Выпив у Людмилы чаю, мы разошлись. Я решил наведать знакомых изыскателей.

В общежитии, где они обосновались, Вера, жена Вени, собралась угощать меня домашней стряпней. Я в ожидании рассказывал о жизни нашего отряда. Слово за слово, Вера поняла, что я человек свободный, и по своей женской логике решила меня «пристроить». «Место», которое мне предназначалось, называлось Надюша. Располагаясь в том же щитовом доме как сотрудник непонятного мне назначения «оно» было тут же вызвано для взаимного ознакомления за столом.

Надя представляла собой хрупкое создание лет 22-х с бархатными ресницами и осиной талией. Устоять против Стройняшки возможности не было никакой. Пришлось напрячь свои мозги, но с первого раза предмет моих устремлений этих усилий никак не оценил. Тем не менее, Вера в успехе «кампании» не сомневалась и намекнула на необходимость продолжить «осаду». На том и расстались.

8 марта, казалось бы, праздничный день сначала ничем не отличался от буден. Лишь к вечеру атрибуты и участники банкета по поводу «Международного женского дня» проявились в нашем балке с подобающей мощью и фантазией. То есть, стол был уставлен бутылками настолько, что закуске не нашлось на нём подобающего места, и она существовала лишь номинально в виде нескольких банок консервов и ломтей хлеба. Публика же для отмечания Праздника подобралась под стать ему. Вагончик до отказа заполнили приглашенные Тимохой богатыри из оперотряда: Снегирев, Пахомов, Ухватов и другие защитники слабого пола. К счастью, представительниц последнего, нуждающихся в защите, совсем не наблюдалось.

… Веселье удалось на славу: гости расползлись без драки, не успев облевать наше жилище. Лишь бесноватый Сидоркин с ногой, травмированной на работе, требовал вызвать ему Минздрав по прямому проводу, считая, что «скорая» − слишком мелко для его раздутого тела.

В воскресенье после обеда с двумя коллегами еду на зону, дабы подготовить фронт работ на завтра. Развели двадцать костров для столбиков забора и отбыли домой ещё засветло.

К вечеру народ потянулся к очагу культуры, где – о чудо! – попадал в буфетную очередь за мутным разливным пивом. Вот уж где был праздник-то! Набравшись «жидкого хлеба», молодежь алкала зрелищ, «которых здесь было». То есть, в афише было заявлено две серии «Романса о влюбленных», кои я со товарищи с удовольствием просмотрел.

Имея полдня отгула за «вчера», расслабляюсь дома до обеда. Бегаю по магазинам, в поликлинике вызываю Пузырю-Сидоркину неотложку вместо Минздрава, которого он жаждал накануне.

Во второй половине дня работаю с Арнольдовым и Семенычем. Едем на тракторе с прицепом в тайгу за дровами. «Размахнулась рука, раззуделось плечо», напилили дров, ажно с горкою.

Весь день снимал кинохронику. Жаль, что трёп, составляющий основную ценность рабочего процесса, на кинопленке не фиксируется. Впрочем, половина словесного сопровождения просто непечатна и, будучи изящно переплетена с сущностной составляющей, делает текст, произносимый героями хроник, не воспроизводимым.

Вечером – всё одно и то ж. Студийцев в ДК не было. Даже билет в кино я не смог купить: и здесь – дефицит! В лагере все заняты своими делами, поэтому отбой − примитивно в 23 часа.

… Дни стоят весенние, теплые: с утра морозец до –20°, но к обеду становится жарко, 15°-20° тепла. Работаем, скинув телогрейки, и как-то веселей.

Все силы брошены на рытьё смотровой ямы и установку стеновых столбов. И грустно, и смешно: вручную долбим мерзлоту, а рядом – десяток компрессоров, неукомплектованных шлангами и молотками. Столбы по 6 метров из сырой лиственницы ставим, надрываясь, с помощью матюгов, а рядом – десятки автокранов без водителей. С одной стороны, понятно − не всё можно предусмотреть, с другой…

В столовке ели наперегонки с Розой из звена отделочниц. Девчонка незаурядной энергии и внешних данных, по праву получила в нашей театральной постановке одну из главных ролей. Её партнером вне сцены по последним наблюдениям становится никто иной, как организатор и душа «Серебряных Россыпей» – Стас Науменко.

Да, наш Мищенко завершил переговоры с музыкантами, и пьеса, очевидно, примет черты мюзикла. И, слава богу, певцов у нас – каждый второй.

Здесь же, в столовой, встретил штатного фотографа «Рабочего» − Пьянкова. Толик, как мы его звали, был старше нас, по крайней мере, лет на 10. Однако, лишённый профессиональной спеси, был с рабочими на «ты». Потому имел «крупные планы» для передовиц – и не только местных изданий.

За обеденным столом легко проговаривались беды и нужды насущные: где достать хорошей бумаги, пленки, да и начальства неглупого хорошо бы.

После «интеллектуальных» бесед в столовой болтовня Нонки Половинко, с которой я долблю ломами грунт в будущей смотровой яме, − кладезь народного фольклора, сдобренный словами-связками.

А вечером, как обычно, с Горисовым обходим «источники знаний», но безуспешно. Зато в ДК имеем трудную беседу со своей возможной защитницей Капой Шестовой. Она всё не может определить место запятой в нашем вердикте: казнить нельзя помиловать. Но «играть на ней нельзя…», – говорил Гамлет.

Чтобы забыться, ударяюсь в голливудский ширпотреб «Как украсть миллион», но и тут неведомые силы, отключив электроэнергию, спасают моё духовное целомудрие.

Что ж, дома погружаюсь при свете свечи в стихию иностранной литературы − воннегутовскую «Колыбель для кошки».

… В среду едем на зону без бригадира, который улетел в Благинск встречать жену с пожитками. Его вчерашнее отсутствие теперь понятно: готовил гнездышко – ему дали пол балка – к приезду хозяйки.

Работали над углублением ямы и устройством лесов вокруг сооружения. Профессионалы же спорили о крыше: делать ли её до или после облицовки стен, что равносильно спору о курице и яйце.

Все монотонные работы сопровождались диспутом о семейной жизни. Старики подначивали молодых: женитесь! Жизнь станет сладкой и здоровой, если жена попадется ласковая да заботливая. Ребята тут же парировали, мол, кто даст гарантию: девушки все хорошие, а жены – фурии или «пилы». Одно слово – день проходит весело и с пользой для молодежи.

Четверг посвятили каркасу лесов с правой стороны бокса.

Из столовой за нами увязался некий Миша, якобы с «Мосфильма», и пытал меня про историю с книгами. Горисова он «вытряс» до этого. Его мнение – мы виновны. В чём именно, мне было непонятно. Видимо, как говорил дедушка Крылов: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Получил зарплату в 137 рублей, аванс – 60. Дочитал Воннегута и бесславно заснул в 22.30.

… Пятница – день тяжелый. Ставим стойки лесов: брёвна по 5 м с левой стороны сооружения, обвязываем их доской, делаем настил, готовим стойки по 6 м. Всё это сопровождается постоянными спорами о том, как надо делать. Нонка больше всех поучает:

– Мужики – дураки, неправильно делаете укосины, нельзя так крепить стойки, − и тому подобное.

В 19 часов, в ДК – устный журнал, организованный Гаврилой Шестовым. В «гостях» − руководители «Мосгипро», проектировавшего трассу на восток, ансамбль «Серебряные россыпи» и некоторые широко известные (в узком кругу строителей) поэты.

Дома меня встречают десантники из Хородочи. Возбужденный Тимоха приносит 5 бутылок мерзкого «Рубина». Начинаем пить вдвоём до появления основных сил. Пьём привычно «за яростных, за непокорных», за его развод и всех нас, «презревших городской уют». Сколько ни пили, а простуда у меня усиливается.