Читать книгу Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали - Александр Павлович Чемек - Страница 5

Делать жизнь с кого? Они «закаляли сталь». Не «Девчата». Юный пожарный. Пресса – друг человека.

Вечером ЛИТО собралось неофициально дома у Тамары. Толком ничего не делали, но приятно провели время, читая чужие вещи и обсуждая, как свои.

Не обошлось без сюрприза. Заявился вдруг Харизматов, но не к нам на посиделки, а к Валентине Сергеевне, тетке Тамары, симпатичной, одинокой работнице горкома КПСС. А тут – теплая компания. Слово за слово, заговорили мы о роли таких, как он, журналистов, писателей, приехавших сюда для приближения к правде жизни. Словом, зачем приехал «Максим Пешков в гости к бурлакам»?

Постепенно журналист-снабженец заговорил своим голосом. Оказывается, мы довольно темные ребята и не догадывались, что люди бывают с темпераментом общественным (ТО) и – эгоистическим (ТЭ). Что истинно талантливые – с ТО, не щадя себя, отдают свой талант другим. Не о себе ли это он? А бесталанные, боящиеся что-либо отдать, откладывают по-жлобски всё полученное от жизни в свои кубышки. С другой стороны, он как художник вынужден оставаться лишь наблюдателем «всех явлений в нашей жизни». Мы же должны сами изыскивать силы для борьбы с ее мерзостями, как люди с ТО, и так далее в том же духе. К сожалению, я себя не видел в тот момент, но думаю, челюсть у меня тогда отвисла.

Очевидно, мы имеем дело с гибридом, о котором наш теоретик умолчал: Темперамент Общественный, но Ограниченный Карьерой (ТОНОК). Ну, очень тонок! Нам его не понять.

В один из морозных декабрьских дней вдруг объявили по радио, что к нам приехали двое соратников Н. А.Островского по строительству узкоколейки у Болярки. Народ потянулся на митинг. Я взял свою кинокамеру «Спорт-S8», но из сотен ртов так валил пар, что лица исторических гостей постоянно исчезали в его клочьях, и, боюсь, на экране вместо «истории» мы увидим сплошной туман.

А старички, весьма ещё бодрые, в каракулевых папахах на головах излагали народу свой взгляд на события пятидесятилетней давности. Мол, всякое бывало: и холод, и голод, и несправедливость. А если шли в комитет права качать, так получали по загривкам, как стригунцы, и: «Цыть! Марш на работу!».

Я все пытался задать им конкретные вопросы: какова длина исторической узкоколейки, сколько народа ее строило, сколько градусов мороза было тогда, сколько «дров они наломали» и какой, в конце концов, лес в Заднепровье? Ответы, которые иногда доносились сквозь толпу, не были четкими. Да они, в общем-то, и не были нужны. Соратники Островского или внуки лейтенанта Шмидта, «лишь бы люди были приятные».

* * *

Сон о справедливом обществе.

… И что же нужно всем этим грабителям, бандитам, ворам? Предположим, что не славы, острых ощущений и не возмездия на почве зависти (у тебя есть, а у меня никогда не было). Значит, ради каких-то отложенных, нереализованных, скрытых потребностей иметь, обладать, использовать, то есть быть властелином в некоем царстве, созданном собственным воображением, насколько оно развито.

– Ну и что, мало ли кто о чем возмечтает? Народу на Земле миллиарды, а средства ограничены.

– Правильно. Но не все мечтают иметь все на халяву. Я думаю, половина всего дееспособного населения – собственники и организаторы производства, то есть производительная часть населения, осознающая необходимость своей деятельности и чувствующая личную потребность в труде и, естественно, получающая прибыль.

Так не легче ли вместо того, чтобы тратить средства на армии охраняющих и карающих органов, на поиск преступников и содержание их под стражей ради того, чтобы сделать из них неполноценных граждан и рецидивистов, – собраться всем миром и дать им все, что они хотят? Надо сделать для них рай на Земле, чтобы они жили в свое удовольствие ни в чем никогда не нуждаясь, но и не вмешиваясь в нашу человеческую жизнь.

– Так что же? Создавать для них «химию» наподобие «Города Солнца»?

– Да, только с точностью до наоборот. Ибо люмпен, не имеющий своего дела или собственности, никогда не ощутит в себе потребности работать как можно лучше, чтобы победить конкурентов. Иными словами, цель люмпена – это «справедливое» распределение прибыли, в худшем случае – грабеж. Поэтому работать они не должны.

И, коль скоро стратегия любого нормального государства состоит в том, чтобы обеспечить всем послушным гражданам равные стартовые условия, город солнечных жуликов должен будет оставаться недосягаемым для нормальных людей, как лепрозорий.

– Да? А, если господину в законе захочется вдруг острых ощущений, и он пойдет и прирежет одного-двух, пусть и своих? Что будет тогда?

– В том-то и дело, что ни у кого не возникнет потребности резать кого-то, ибо каждый будет иметь все, что он хочет.

– Например, кусок пляжа на Багамах длиной 3 км?

– Да, сколько хочет. На Земле столько возможностей, что мы даже не знаем их все. Найти им кусочек земли обетованной, построить по особняку или халупе (кому что нравится), дать жратвы от пуза, зрелищ там, девочек, словом – все. И пусть себе живут в свое удовольствие до посинения. Желательно при самовольном выходе из зоны учредить расстрел. Для желающих начать обычную жизнь создать карантин. Если за установленный срок намерения их останутся положительными, выпустить в «свет».

– Да, но как сортировать людей на трудоголиков и потребителей? Экзамены что ли учредить или приставить к каждому наблюдателей?

– Я думаю, каждый должен сам решить, кем он хочет быть. Единственная трудность здесь – сохранение семьи как института. Скажем, родители хотят только загорать, а дети – зарабатывать, или наоборот, что вполне вероятно. То есть, семьи начнут распадаться…

* * *

… Итак, еду валить лес, что весьма почетно во всех смыслах: этим занимались многие известные ныне личности. С другой стороны, можно заработать славу первопроходца и ударника. С последним, правда, не все так просто: вместо положенных 7:30 выезжаем на работу в 10 часов.

Впечатления первого дня не поддаются описанию. Машина везла нас под брезентовым тентом по льду извилистого Гедкана, промерзшего местами почти до дна. Попадались нам и наледи – участки незамерзающей воды, запорошенные снегом: въедешь в нее и – хана, беги за бульдозером, иначе машина там и останется. По берегам – сопки и сопищи, поросшие разнокалиберной тайгой, в основном, лиственной, изредка – сосны, подлесок.

Прыгаем через борт грузовика, как «буратины», на совсем одеревеневшие за час езды ноги. И вдруг – крик-стон! Все бросились к парню, севшему задом в снег, думали, у него что-то с ногой. Оказалось, невероятное: железный крючок у воротника его телогрейки коснулся роговицы глаза и, примерзнув, тут же вырвал ее кусочек. Но, благодаря морозу под 40, кровь вскоре остановилась, и все вздохнули с облегчением: зрачок не был поврежден.

Рубим все подряд, что потоньше. Стволы по обхвату больше, чем бедро нашей поварихи Тоси, оставляем молчуну бензопильщику Коле по прозвищу «Рыбников» (фильм «Девчата»). Одна бензопила на 20 человек – не беда, ибо лес на мари довольно редкий.

Сложность была в том, что работали мы на склоне сопки и таскали подлесок (по-научному – подтоварник) в кучи то вверх, то вниз по склону. Снегу было мало, и подошвы валенок таяли на глазах, оставаясь на острых камнях и зубьях от срубленных кустов.

… Обед нам готовят, не отходя от «кассы», на костре, Тося и Галя Тихова. Мы подтаскиваем им дрова, ставим перекладину на рогульки, рубим топорами хлеб, а с остальным они уж сами справляются: воды вокруг хватает, снег – чистейший, заготовки для второго заморожены заранее. Трещит костер, котлы источают ароматы, аппетит у работников зверский. Снег искрится на солнце. Киноидиллия.

Хорошо так питаться в походе неделю, другую. Но изо дня в день, месяц за месяцем!..

После работы, уже в сумерки, мы стояли на льду Гедкана в ожидании нашего транспорта – «Захара», т. е. допотопного ЗИС-157. При этом больше для развлечения, чем для согрева, Горисов с «Рыбниковым» жгли костерок. Дрова были сыроваты, поэтому Толик отвинчивал малую крышку на канистре (для заливки в бензопилу) и направлял в костер струйку бензина. С первого раза из-за мороза пламя не поднялось и до колен. Второй впрыск поднял огонь почти до пояса.

Многие ребята стояли поодаль и радости от того огня не ощутили. Зато третий впрыск произвел на бригаду «взрывное» впечатление. Огонь по струе, наконец, заскочил в канистру и литр «напалма» бросился волной на ошалевшего кострового. Слава богу, лицо он предусмотрительно отвернул в сторону и, оказавшись в огне, не растерялся, а упал лицом вниз и стал кататься по снегу.

Все произошло так быстро, что никто не успел броситься ему на помощь. Толик встал сам, встряхнулся, как птица Феникс, осмотрел потери на одежде, куски пластмассы от канистры на снегу и развел руками, недоумевая то ли гибели инвентаря, то ли собственному спасению… Ни у кого не хватило духу отматерить юного «пожарного», ибо вид его и так был жалок. По молчаливому согласию решили не трубить о происшествии.

Вскоре, осмотрев просеку, подошёл мастер и похвалил, мол, сработали не плохо. Вернулись домой затемно усталые, замерзшие, но довольные.

Следующий день отличался от предыдущего лишь некоторыми материальными потерями. От ударов по остекленевшим стволам деревьев кромки топоров стали крошиться. На наждачном круге начальство экономило, поэтому, чтобы хоть как-то привести основной инструмент в порядок, после работы все взялись за напильники. Секта мазохистов…

Как-то после работы я зашел в ДК и вдруг узнал, что должен немедленно снимать ватные «доспехи» и идти на концерт Шубарина, который здесь был проездом. Бегу домой и обратно в ДК.

В фойе встречаю Шестова. Он, хотя и член Союза журналистов, но за 5 минут моего допроса так и не смог вразумительно сказать, пойдет ли моя ругательная заметка о первом собрании наших комсомольцев в «его» «Магистрали» или нет.

После концерта собралась редколлегия нашей стенгазеты. Постановили: поскольку Шестов женат на Капе, племяннице начальника Управления, то ему не с руки выступать против руководства, поэтому следует отдать заметку в «Рабочий Авангард».

Утром перед отъездом на просеку бегу в Управление и засовываю заметку под запертую дверь Тамары с запиской: мол, твои родственные связи с райкомом и его органом – «Рабочим» − нам ближе связей редактора «Магистрали» c Управлением.

Плетусь вечером с просеки, заворачиваю в Управление на предмет узнать результат своих манипуляций и вижу, что заметка напечатана в «Магистрали». Иду к Гавриле и, восхищенный его гражданской скромностью, жму ему руку.