Читать книгу Заметки на собственной шкуре - Александр Волков - Страница 18

Любит у нас шутить матушка-природа. Ох, любит! Порой даже не знаешь, как к ее шуткам и относиться-то. Одноклассница моя Люба Курочкина вышла замуж и стала Петушковой. Даже не мадам Петуховой, а Петушковой! Курочкина Люба. На первой парте сидела. А Витька Петушков на камчатке все десять лет. А Лева Задов? Историческая, неординарная и даже в чем-то героическая личность, а фамилия?.. Ну как герой революции может носить фамилию Жо… Задов?! Так и остался Лева ярым махновцем. Первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Романов всю свою карьеру мечтал стать генсеком. Ага, щасс! Управлять страной развитого социализма с такой-то фамилией?! Еще один Романов у власти?! Повторение истории в виде фарса?! Один Романов у нас уже был, спасибо! С одной стороны, вроде и смешно, а с другой?..

Или взять вот Яшку нашего. С фамилией у него всё было в порядке Иванов, не придерешься. А в остальном… Кто его в четвертом классе на уроке истории за язычок дергал? Учительница Мария Александровна рассказывала на одном из уроков про Геракла. Про подвиги его и прочая. Весь класс слушал и не дышал. Яшка наш тоже поначалу молчал и не дышал. А потом взял и выдохнул: «Хочу быть Гераклом!» И всё. Хана пришла парню. С тех пор его не иначе как Геракл и стали звать в округе все, кто хоть как-то умел разговаривать. Мария Александровна первая и начала эту эпопею. Как говорится, учительница первая моя. Ну, Геракл, иди к доске! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

И еще ладно бы ростом своим более-менее соответствовал прозвищу, так нет же. Сложилось впечатление, что после той злополучной фразы в четвертом классе про «хочу быть Гераклом» Яшка так больше и не вырос. Видимо, матушка-природа решила развлекаться по полной программе. Если про людей с маленьким ростиком принято в народе говорить, мол, от горшка два вершка, то про нашего Яшку смело можно было сказать, что он и ростом-то был с этот самый горшок. Вот такой вот Геракл! Парни уже за девчатами бегали, а он всё на велике «Школьник» рассекал. Одноклассники Яшкины уже по пятому разу «Анжелику» пересмотрели, а его тетки-контролерши за шкварник с крыльца кинотеатра в тот же пятый раз выкидывали, как нашкодившего котенка. И паспорт летел в догонку с воплями типа «в милицию сообщим за подделку документов». Ишь, фотокарточку еще приклеил! Геракл, тоже мне!

Дело дошло до того, что Яшку-Геракла и в армию не взяли из-за маленького роста. Но автошколу он успел-таки закончить, и дали ему старенький «газон» в местной АТК. Всем гаражом по утрам ржали мужики-шофера, наблюдая картину, как Яшка рукояткой – кривым стартером заводил своего четырехколесного друга. Висел-брыкался он на этой рукоятке до тех пор, пока, устав хохотать, кто-нибудь из коллег не подходил и не проворачивал рукоятку вместе с повисшим на ней незадачливым водилой. Гаишников в то время на дорогах было не так много, как сейчас, но и те, что были, поражались, останавливая машину, ехавшую без водителя. Яшку просто за баранкой было не видно через лобовое стекло, поэтому казалось, что машина едет самостоятельно. И как Яшка умудрялся доставать ногами до педалей, осталось загадкой на веки вечные.

Шло время. Яшка-Геракл потихонечку шоферил, отвлекаясь от этого занятия только на рыбалку и на танцплощадку. Причем на танцплощадку Яшка ходил чисто символически: партнерши для медляка в местном парке ему просто не было опять же по причине маленького роста. А скакать шейки в общей массе наш Геракл считал занятием ниже своего достоинства. В редких драках Яшка тоже не участвовал, так как из-за роста его бойцы тупо отшвыривали в кусты, брезгуя врезать этой малявке, как следует. Кое-какие кодексы чести в те времена еще соблюдались хотя бы через раз.

Шло время. Когда мы слышим фразу «любовь нечаянно нагрянет», то у нас возникают, как правило, ассоциации в двух вариантах. Первый – это всё, мол, заезженная фраза. Так не бывает, мол. И второй вариант: а я вот помню у кого-то из моих знакомых… Если же подходить с этими вариантами к нашему Яшке-Гераклу, то любовь нагрянула к нему настолько нечаянно, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Но мы описать всё же попробуем.

В те почти былинные времена каждый год шоферов отправляли на уборку. То есть из краевых и районных центров отправлялись массово автомашины с их водителями в окрестные – и не совсем – колхозы и совхозы на битву за урожай. Расселялись эти водилы на квартирах местных селян и селянок с соответствующими бытовыми условиями. Столовались они тоже в этих же селах. Без отрыва от производства, в прямом смысле слова. Всем было удобно: и хозяевам за это государство что-то там платило, и квартиранты кушали домашнюю пищу. От рассвета до заката возили с полей зерно или кукурузный силос, в перерывах между пьянками и практически поголовном бл… гулянии, простите, по чужим местным разведенкам.

И о погоде. Если шли дожди, то битва за урожай автоматически перерастала в битву за разведенок. В дожди какая уборка? А вот гульнуть вдали от жены – самый сезон! Что может быть лучше плохой погоды? Яшка наш, стоит заметить, пьянок не пропускал, а вот в бл… гулянии, простите, по бабам замечен не был. Хотя гулять по разведенкам у него в ту осень и смысла-то не было. Поскольку к одной вот такой разведенке его и поселили. Имя у этой сельской дамы было просто уникальным. Звали ее… Минуточку!.. Звали ее Домна. Домна Ивановна. И, глядя на нее обескураживающую комплекцию, вопросов и сомнений насчет имени не возникало. Размером эта Домна Ивановна была почти что с настоящую доменную печь где-нибудь в Магнитогорске. А тут Яшка с его метром с кепкой. У нее только один кулак был вдвое больше головы нашего с вами Геракла! Но, друзья! Но!.. Не подумайте плохого. Напомню, времена стояли почти былинные, и чтобы мужик выбрал себе в жены, скажем, или для иных забав, женщину вдвое старше себя… Вы что? Не наши это были времена! Не сегодняшние, когда сплошь и рядом. Впрочем, не будем отвлекаться. Так вот, у этой Домны Ивановны была дочь. До мамы ей было далеко, конечно, но дистрофией она тоже не страдала. Плюс была она беременной. И «плюс» этот сидел у нее практически на носу. Вот-вот уже, мол. И, как в те же былинные времена, ни мужа у нее, ни парня завалящего. Вот примерно такая картина.

И в одну из ночей просыпается Яшка от крика бабьего и визга. Яшенька, спасай! Спасай, миленький ты мой! А?! Кого? Кому? Нюрка рожает! В роддом ее надо. Как? Кого рожает? А до утра никак не… Какое утро, милый? Щас роды принимать будешь! Давай, заводи свою колымагу. В район ее надо, в роддом. А то не ровен час. Ну че, делать нечего. Повез наш Геракл Домныивановнину дочку в роддом. А потом как по писаному. Уболтала-уговорила Домна Ивановна Яшку забрать молодую мамашку с новорожденным из роддома. Помоги, Яшенька! Нужно, чтобы всё было как у людей. Что люди подумают? Спросят же, кто отец. Разговоры пойдут. А народ у нас сам знаешь какой! Нюрка же не виновата. Я ее, дуру, предупреждала тогда. Как сына прошу, Яшенька! Хочешь, на колени перед тобой встану?

Куда деваться бедному Гераклу? Нарядили его, как путного. Сапоги-прохаря. Кепка. Рубаха «с петухами». Цветок в петлице пинджака. Вылитый Петр Алейников – Ваня Курский! Только маленький. Всунула Домна Ивановна ему в последний момент коробку с конфетами и шампанское. Приняли роддомовские акушерки Яшку, как всамделишного папашу. Вручили ему сверток: вот, держи! Вылитый батя!

А потом зарядили дожди и… Днями делать было абсолютно нечего. По бабам Яшка не гулял. Ехать домой на побывку было не к кому. Домна Ивановна времени зря не теряла и, включив всю бабью и материнскую мудрость, то и дело отправляла гулять с младенцем дочь свою с милым и безотказным постояльцем. Причем, настолько безотказным, что… И так Домна Ивановна к нему, и этак. Короче, женила она их! Самым бесцеремонным образом. Приперла к стенке нашего Геракла. Яша, Яшенька, ты только меня выслушай! И разложила ему всё по полочкам. Все плюсы и минусы. А самый главный плюс был просто убойным: выхлопотала Домна Ивановна каким-то образом молодой паре комнату в бараке. Отдельную! С отдельным входом. С первых секунд нашла общий язык с Яшкиными родителями. Сулилась подарить молодым корову. А что, Яшка? Женись, чего от добра добра искать? После второй рюмки Яшкин батя становился Сократом. Девка она справная. Корову подарят. Хоть молока вдоволь напьешься. Один пацан уже есть. Потом еще своего строганешь. А любовь?.. Опрокинул батя еще рюмку и выдохнул. А есть ли она, любовь эта? Боязливо обернулся в сторону кухни, где весело хлопотали новоявленные сватьи. Стерпится – слюбится, сынок! Вот увидишь. И надо признать, что батя-Сократ оказался прав. И стерпелось. И слюбилось.

Дело молодое. Все-таки не зря народ придумал эту фразу. В смысле «молодые сами разберутся». Вот и наши молодые как-то сразу нашли общий язык. Яшка принял пацаненка, как родного. Тем более что Колька действительно был на него похож. Нюра оказалась женщиной тихой и покладистой. Самое главное, что она влюбилась в Яшку по-настоящему! Сама к себе порой прислушивалась и понимала, что тоскует, когда его долго нет с работы. Выглядывает в окно. Несколько раз подогревает остывающий ужин. Ночью, проснувшись к малышу, подолгу смотрит на спящего мужа и чувствует, как в груди что-то замирает. Да и было от чего замирать! В любой ситуации Яшка-Геракл не терял присутствия духа. Веселый и жизнерадостный он заражал своей энергией окружающих. Заводился с пол-оборота на каждую шутку. Был душой любой компании, в которые молодую семью приглашали с удовольствием. Правда, душой компании он был до тех пор, пока… Хмелел он мгновенно. То ли по причине комплекции, то ли гены какие. Напившись, вел себя тихо-мирно. Не орал. Столов не переворачивал. Захмелев, Ящка тихо, как кошка, выбирал себе место. Там, где было безопаснее. Бродил по углам, примеривался. Чтобы никто его в плясовом азарте не растоптал к чертям собачьим. А потом посапывал где-нибудь под кроватью, не привлекая лишнего внимания. Лежал там до тех пор, пока жена Нюра, напевшись и наплясавшись до коликов, не взваливала себе на плечо легкое тельце своего Геракла и не отправлялась с этой ношей в ночь. Утром с помощью рассола или морса возвращала Геракла к жизни и…

Кино по выходным. Редкие походы на концерты невесть каким ветром занесенных в их края артистов. Грибы-ягоды. Свиньи-куры-огород. Всё как у всех. Но не всё. И не как у всех! Отправили Яшку на уборку следующей осенью. И отправили не в соседний колхоз, а прям чуть ли не на край света – в другой конец края, за шестьсот (!) километров от родного дома. Ох и переживала Нюра! Куда его там поселят? К кому? Хорошо она помнила свою прошлогоднюю историю! Старалась вида не подавать, но плакала ночами перед отъездом мужа в три ручья. Вышли они с Колей провожать папку на рассвете, стоят. И… Ну что ты ревешь? А у Яшки самого тоже ком в горле. Не на войну ведь провожаешь. Стоят, молчат. Колька ручонки тянет. И что вы думаете? Приехал Яшка к молодой жене через неделю на побывку. За шестьсот километров приехал! Потерял по дороге задний борт от кузова, но приехал же. И гостинцев Кольке привез – полную фуражку красных крупных ранеток. Это ли не любовь, друзья? Там дожди у них зарядили, сказал. И он, единственный из всей автоколонны… (О как! Единственный!) Пока остальные мужики… Впрочем, не будем повторяться. Вот такая у них была любовь!

Теща Домна Ивановна, надо отдать ей должное, старалась молодым не докучать и в гости приезжала редко. Идиллия, можно сказать, но… С Гераклами скучать не приходится! Это знали еще Герион и Диомед. Познала это и Нюра. Лето. Вечер. Ну нет и нет его с работы. Где пропал? Куда запропастился? Девять часов вечера. Нету Яши. Десять. Нету. Одиннадцать. Уж полночь близится, как говорится. Беспокоится Нюра. Да и не только Нюра, собака вон на цепи в ограде беспокоится. Как чует что-то Дружок. Выйдет Нюра за калитку, постоит, послушает вой Дружка. Нехорошо как-то на душе. Пошла она в этот чертов гараж среди ночи. Благо, не очень далеко от барака. Сторож долго выспрашивал, кто да что. Светил фонариком. А, Нюрка! Чего тебе не спится? А твой ушел. Давно ушел? Давно. Еще светло было. Ушел – в смысле уполз. С Лехой.

Поплелась Нюра к Лехе. Там тоже спали не все. Наслушалась от Лехиной Зинки такого! И про Леху. Чтоб он сдох, кобель! И про Яшу своего. Ох, нахлебаешься ты, Нюрка, со своим Гераклом! Ох, нахлебаешься. Беги от него, пока не поздно. Я бы давно от своего алкаша ушла, да кому я нужна с тремя детями. А моего не было у вас, Зин? Не было. Да он и трезвый-то меня боится, а тут. Мой на карачках приполз. Вон в сенях почивать изволит. Погоди, спрошу. Зинка загремела ведрами в сенях. Потом раздалось ворчание. Потом… Ты Геракла где потерял? Кого? Геракла где потерял, я спрашиваю? Какого Геракла? Греческого Геракла, какого… Греческого?! Яшку Геракла где потерял? Яшку?! Да, Яшку! Или Геракла? Ты дураком-то не прикидывайся! Где Геракл, спрашиваю? Какой Геракл? Яшка! Яшка или Геракл? Я тебе сейчас память налажу! Ты у меня сейчас…

Загремели ведра. Поднялся визг. Нюра поплелась домой. На часах полтретьего ночи. Яши нету. Собака воет. Что делать? Куда звонить? Да и откуда в бараке телефон?.. Вышла на крыльцо. Дружок, бедный, воем исходит. Подошла, погладила. Вроде легче стало. Всё не одна. Промаялась Нюра до рассвета. Так и не смогла даже задремать под вой да скулеж этот собачий. Решила идти завтра в милицию. Пропал муж, так и так, мол. Помогите найти, мол. Ох…

Вышла на крыльцо утром. Свернулся клубком Дружок возле будки. Умаялся за ночь, бедный. Надо ему костей вынести. Там вроде остал… Опа! Ну-ка, ну-ка? А это что такое из будки торчит? Вроде как ботинки Яшины? Ну-ку, ну-ка! Подошла Нюра к будке собачьей, а из будки храп богатырский разносится. Смотрит Нюра и глазам своим не верит. Будка собачья. Рядом пес калачиком свернулся. А из будки этой ноги торчат. И не просто ноги, а самые любимые ноги на свете. Мужнины ноги! Геракловы!

Солнце встает, сверкая банками на заборе. Где-то пропели петухи. Промычала корова. И так тепло стало у Нюры на душе! Отцепила она Дружка с цепи. Рванул пес, не веря своему счастью. А Нюра стоит, тоже счастью своему не верит. Вот оно – счастье! Самое настоящее бабье счастье. Только руку протяни! В собачьей будке это Нюрино счастье. Пес к ногам ластится. Иди, Дружок, побегай! Отведи душу за всех нас. А Яша… Яша пусть поспит. Суббота сегодня. Как говорится, у Геракла выходной – пуговицы в ряд! Ох. Где там у меня рассол?..

Людей маленького роста принято жалеть. Вот, дескать, не повезло человеку. Все большие и длинные, а он… Как же ему тяжело в этом огромном мире, бедненькому. Ну, не скажите! Вот нашего Яшку-Геракла только рост и спасал порой от крупных неприятностей. Причем не однажды. Подпил он летом как-то малёха. С кем не бывает. И на мотоцикл – прыг! Погонял по улицам, потарахтел и… Натарахтел на свою шею гаишников. Откуда они вынырнули? И ему на хвост плотно так сели. Он в переулок – они за ним. Он по асфальту – они за ним. И давай он к спасительному дому пробираться. Вылетел на свою улицу – они за ним. Он сдуру к родной калитке в азарте – они за ним. Бросил он мотоцикл и в квартиру шмыг! А дальше-то куда? В шкаф? Смешно. В подполье? Найдут. Вон они уже в сенях сапогами гремят. Глянул по углам Яшка-Геракл. Ну! Думай, Яша, думай! Ну! Опять по углам глазами пошарил. Смотрит и… Колькин горшок стоит. Мгновенно снял Яшка штаны и… И сел на горшок. Глаза в пол. Менты влетают, видят: пацан на горшке. Папка дома? Нету. А где он? В огород побежал. Менты топ-топ-топ-топ и свалили. И смех и грех. Потом, конечно, разбирались, но проспаться-то он успел! Трезвому-то куда проще отбрехаться.

В другой раз не до смеха было. Летел он с крутой горы на лесовозе в реку – тормоза отказали! Впереди река, за спиной полная машина бревен. Влетел он в воду на полном ходу, затормозил таким образом, а брёвна… Брёвна эти по инерции кабину-то и снесли. Подчистую. Успел Яшка вжаться в сиденье, как мог и… Вылез из-под бревен мокрющий и весь в смоле, но!.. Без единой царапины. Человек с нормальным ростом так никогда бы не смог, а он… Вот тебе и Геракл!

Ну а в тот день… Отправили Яшку очередной осенью на очередную уборку. Только в этот раз недалеко от дома и не силос нюхать, а прикомандировали его к дояркам. Утром и вечером возить их в летний лагерь на дойку. Работа – не бей лежачего! Утром отвез и до вечера свободен. Когда-никогда попросят конторских женщин в город отвезти, а так… Место для рыбалки за деревней подобрал себе наш Яшка, и все уже знали, где его можно всегда найти, если что. А тут дождь с утра – какая рыбалка? Выспался за день наш маленький Геракл в кабинке «газика» своего. Установил к вечеру фанерную будку в кузов от дождя. Охапку соломы бросил для сухости. Собрал к вечерней дойке доярок по всей деревне, и поехали они. И вот надо же было так случиться, что, съезжая с крутояра, понесло Яшкин «газик» по скользкой глине в пропасть. В самую настоящую пропасть в глухой сибирской тайге! В здоровенный такой обрыв.

Как так случилось, Яшка даже не понял, но… Волокет его юзом в эту бездну так, что ни тормоза, ни руль никакой роли уже не играют. Машина сама по себе – водитель сам по себе Ливень хлещет в глаза, ничего в метре от себя не видать. Гром гремит. Молнии сверкают. Мотор визжит из последних сил. Орет он девчатам, чтобы прыгали из кузова, но… Дождь градом стучит по кабинке и будке, хоть заорись. Сидят себе они там в тепле и уюте. Песни напевают. А машину безнадежно тянет в эту страшную пропасть. И видит Яшка, что всё. Прыгать из кабинки надо, иначе полный капец ему, но как ты прыгнешь, когда в кузове у тебя с десяток молодых красивых жизней? И ты, как водитель и мужчина, за них отвечаешь головой. А природный инстинкт набатом кричит в Яшкином мозгу, дескать, прыгай, дурак! Прыгай, если жить хочешь, идиот! А кто не хочет? Ну, Яшка! Ну, Геракл!

«Прыгай!» – взывает разум. «Прыгай, черт!» – умоляет организм. «Прыгай, сука!» – заклинает здравый смысл. «Прыгай, идиот!» – кричит криком подсознание. «Миленький!» – плачет в сердце Нюра. «Папка!» – кричит в мозгах Колька. Ну!!! Прыга-а-а-а-а-ай!!!

И Яшка прыгнул! Прыгнул. Под колеса. Под колеса своего же «газика». Телом своим, как бревном-препятствием, остановил-заклинил сползание машины в бездну. Просто и тупо. Лег под колеса – и всё. Всё! И заглох…

На Земле безжалостно маленькой жил-да-был человек маленький… Вытащили врачи Яшку с того света. Чудом, но спасли. Свинтили-собрали-склеили. Домна Ивановна – теща, мудрейший человек – выходила его своими травами-кореньями. И Нюра отогрела его своею любовью. Колька глазищами своими вернул его в реальность. Выползает иной раз Яшка-Геракл на завалинку со своим костылем. Шугает ребятишек. Щурится на солнце. Улыбается. Изредка отворачивает лацкан своего пиджака. Того самого, в котором еще Нюру из роддома забирал. И любуется. Любуется медалью.

Вручили ему тогда все-таки медаль в клубе после выписки из больницы! Специально его с женой из дома в деревню эту привезли на директорской «Волге». Рукоплескал ему весь многочисленный деревенский народ! Целовали-обнимали его спасенные доярки. Плакали в уголочке Нюра с Колькой. Сам Геракл стоял посреди сцены смущенный и красный, как кумач. Прицепил ему медаль на грудь какой-то важный чин из самого крайисполкома. Потом концерт.

Млеет Яшка на солнышке. Щурится. Перебирает пальцами медаль. И надпись на ней читает-перечитывает по сотому разу: «За спасение утопающих». Каких утопающих? От кого спасение? Эх-х-х. Всё у них, у Гераклов, не как у людей. Впрочем, какая разница, как эта медаль называется? Важно то, что есть поступок. Подвиг, если выражаться высоким штилем. Тринадцатый подвиг Геракла! А медаль… Маленькая медаль… Маленькая медаль для маленького человека всё же лучше. Пусть даже и за спасение утопающих. Всё же лучше, чем… Чем огромный памятник из мрамора в полный рост. Согласны?