Читать книгу Ингибитор. Фантастика - Алексей Аронский - Страница 10

За окном проплывали пейзажи очередного пригородного поселка. Однообразные двух- трехэтажные домики сменялись нагромождениями не то гаражей, не то складов, тонувших в зелени деревьев. На некоторых из таких построек виднелись вывески. Названия и другие надписи были преимущественно на русском, хотя в этих случаях они, как и положено, дублировались на немецком.

Илма и Йозеф сидели за столиком напротив Гюнтера, допивавшего кофе, и не без интереса поглядывали в окно. Кроме них троих в помещении буфета находились еще несколько человек. Одеты те были, можно сказать, по-домашнему – преимущественно в спортивных костюмах. Очевидно, этим посетителям буфета просто надоело сидеть в своих купе.

Группа репортеров же имела разительно отличавшийся от остальных вид. Бонакер и ассистенты были основательно одеты – подготовились к дождливой погоде. На лицах молодежи помимо явного любопытства присутствовала своего рода собранность – ведь сейчас им предстояла встреча с этим таинственным для большинства европейцев краем.

Когда до станции оставалось каких-то два-три километра, за окном поползли панели звукового ограждения, а затем проплыли белые огни и край бетонной платформы.

– Ну все, пошли, – деловито произнес Гюнтер и энергично поднялся из-за стола, схватив походную сумку. Илма и Йозеф последовали за ним. В коридоре, ведущем в тамбур, толпились еще несколько человек. В самом тамбуре стояла проводница, державшая наготове аппарат для верификации сходивших с поезда пассажиров. У Бонакера был наготове телефон – карта-билет лежала во внутреннем кармане куртки, и он решил за ней не лезть. Наконец, раздалось отдаленное шипение, и поезд встал. Двери открылись, и послышался шум весенней листвы, предвещавший скорый дождь.

Платформа тянулась километра на полтора – настоящая взлетная полоса, а до ближайшего подземного перехода надо было идти минут пять. Делать было нечего и группа прибывших пассажиров двинулась к сине-серому домику вдалеке. Вдоль всего пути на платформе стояло несколько магазинчиков, в которых, несмотря на давно начавшийся день, горел свет – на улице действительно было слишком пасмурно.

Внезапно за спиной послышалось какое-то не то хлопанье, не то стрекотание, и на асфальт в десятке метров перед идущими опустилась стая воробьев, и тут же, яростно чирикая, взмыла вверх, развернулась и унеслась в ту сторону, откуда прилетела.

– Интересно, откуда их тут столько? – произнесла Илма. Ответа она не получила – вопрос определенно прозвучал в воздух.

Тем временем, вдалеке, в голове поезда, раздался гудок, и красно-серебристая громадина поплыла, постукивая колесами и подвывая электромоторами. Йозеф отделился от толпы и, забежав вперед, подошел к ограждению и, когда последний вагон унесся прочь, заглянул вниз.

– Как тут все не продумано, – озорно прокричал он, – нижний ярус под навесом, а мы, в случае чего, будем мокнуть под дождем.

Выглядело действительно странно – платформы для гроссерцуков как правило строились в два яруса. В нормальной ситуации для входа и выхода пассажиры использовали верхний ярус вагона, при необходимости могли использовать и аварийный выход на нижнем. Нижняя площадка, или нижний тамбур, была доступна всегда – так предписывала техника безопасности. Туда, вниз, вела лестница и там, на нижней площадке, вроде бы сидел дежурный, готовый предоставить возможность выйти через нижний этаж вагона, если вдруг окажется, что выходить нужно в какой-нибудь глуши, где перрон одноярусный. Вообще нижний ярус как вагона, так и платформы предназначался для UnM, входивших в состав персонала. Там же находились и разные служебные помещения вроде складов.

– Может раньше здесь была одноярусная платформа, или вообще не было платформы, а эта еще не достроена? – продолжал свои изыскания Йозеф.

Второе его предположение было очень похоже на правду – подойдя ближе к домику, являвшемуся входом в подземный переход, Гюнтер заметил над дальнейшей частью платформы каркас недостроенного навеса, скрывавшийся за этим самым домиком. Здание вокзала оказалось сравнительно небольшим и было выполнено в сдержанном и современном стиле – совсем не то, что старый вокзал в Мюнхене.

– Идите в зал ожидания, – распорядился Гюнтер своим сопровождающим, – а я сейчас созвонюсь с местным сопровождающим.

– Может мы багаж получим? – предложила Илма.

– Не торопитесь пока, еще неизвестно, сколько нам придется прождать. Вы же наслышаны о местном стиле жизни. Потом будем торчать на улице с нашими контейнерами.

– Да, наверно вы правы, – ответил Йозеф.

Гюнтер направился на первый этаж вокзала, где имелся просторный зал с рядом мягких скамеек вдоль стены. Народу было немного. Выбрав полностью свободную скамью, он уселся на нее, достал из сумки планшет и принялся просматривать список контактов и сопровождающих.

– Челябинск, – Бонакер вполголоса произнес непривычное название, отыскивая нужную папку. – Ага, вот, – на экране открылся соответствующий файл.

Дмитрий Раухер являлся одним из заместителей шефа районного отделения молодежной организации «Моргенвахе».

– Никогда про такую не слышал, – подумал Бонакер, – хотя у них тут в каждом округе не то что своя версия HJ, партии – и те по-своему называются. Это несмотря на то, что конечно же всеми этими партиями все равно управляли из Нахельтфара.

Раухер приятно удивил: во-первых, взял трубку, едва только Гюнтер позвонил. Во-вторых, он, оказывается, уже ожидал внизу, предусмотрительно приехав на микроавтобусе, в который можно было бы загрузить контейнеры с багажом.

Гюнтер положил планшет обратно в сумку и заторопился к выходу – вначале он сам решил отыскать этого Раухера с его автобусом, а уж потом позвонить молодежи, чтобы те занялись вещами. Выйдя на крыльцо вокзала, Бонакер принялся разглядывать автостоянку, заполненную многочисленными легковушками. В основном это были подержанные бензиновые, проданные из Европы.

– Вот где был бы простор для моего прогоревшего бизнеса, – с тоской подумал Гюнтер, хотя, зная местные нравы, вопрос был достаточно спорный.

Пройдясь вдоль рядов автомобилей, он увидел белый микроавтобус «Шкода», стоявший почти в самом краю площадки. Все сходилось, и Бонакер стал пробираться к этому автобусу. Неподалеку от машины стояли двое человек, курили и о чем-то неторопливо разговаривали. Вдруг один из них повернул голову в сторону приближавшегося Бонакера и направился к нему.

– Герр Бонакер? – с явным акцентом, замеченном Гюнтером еще при телефонном разговоре, произнес человек.

– Да! – энергично кивнув, ответил Бонакер.

Тут этот Раухер поприветствовал его, словно Гюнтер, или оба были партийцами. Бонакер ответил ему тем же, потом протянул руку. – Я не член партии, – простодушно пояснил он.

– Ну все равно, – со своеобразной утвердительной интонацией произнес Раухер, – вы наш гость здесь. Возможно, этим он хотел сказать, что такая избыточная вежливость вполне уместна при приеме важных гостей.

– Сейчас придется немного подождать, мои ассистенты получат багаж, – начал Гюнтер.

– Да, конечно, не проблема.

– А ваш родной язык русский? – поинтересовался Бонакер, – я немного знаком с русским.

– Вообще, я из поморов, – это немного другое, но для простоты можете считать, что да.

На вид Раухеру было лет тридцать пять, возможно, он был моложе, но вид у этого аннерканта был довольно потрепанный. Лицо было иссечено морщинами, что, по всей видимости, объяснялось образом жизни. Когда он разговаривал, среди зубов, за клыками поблескивала пара из какого-то белого металла.

Вскоре на крыльце вокзала показались Илма с Йозефом. Немного поозиравшись вокруг, они зашагали в правильном направлении – Гюнтер сбросил им координаты со своего телефона.

– Они тоже не члены партии, – на всякий случай уточнил Бонакер.

– У нас здесь прошлое задерживается дольше, а будущее приходит позже, – изрек Дмитрий. – Многим это даже нравиться.

– Да, – согласился Гюнтер, – многим, в том числе и у нас в Европе.

– У нас тоже Европа, только новая, – заметил Раухер – разговор приобрел полушутливый характер.

– Тогда у нас, на западе, – предложил компромиссный вариант Бонакер.

– Добро пожаловать на Урал! – обратился Раухер к подошедшим.

После недолгих приветствий и дежурных вопросов все, кроме второго мужика, стоявшего и курившего с Раухером, уселись в микроавтобус. Тот, второй, как ни в чем ни бывало, продолжал стоять и смотреть в свой телефон.

– Это Володька, наш водитель, – пояснил Раухер. – Зовите его Вольдемар, если вам так будет удобнее. По-немецки он не очень, так что объясняйтесь с ним попроще, в случае чего.

– Вольдемар! – Раухер выглянул в окно и обратился к стоявшему водителю. – Verstaten?

– Яволь, – пробурчал в ответ мужик.

– Вот примерно так, – с деловитым видом обратился Дмитрий к находившимся в салоне.

– Илме стало немного смешно, но она сдержалась.

Дмитрий пошарил в кармане чехла за одним из передних сидений и достал оттуда пульт от телевизора, висевшего под потолком салона.

– Сейчас что-нибудь музыкальное включу, – пробормотал он, перебирая каналы.

Вскоре он действительно нашел музыкальный канал, и на экране замелькали кадры знакомых клипов, игравших, наверное, по всему миру, даже на американских континентах. Тем временем, к автобусу подкатил кар, на котором стояли три металлических контейнера с символикой железнодорожной компании. Двое работников азиатской внешности торопливо спрыгнули с кара и направились к Вольдемару. Один из UnM протянул ему какую-то служебную бумагу и они перебросились несколькими фразами, скорее всего, на русском.

Водитель наконец-то повернулся лицом к автобусу – выражение лица этого немолодого мужика несло в себе какое-то безразличие и надменный холод. После он повернул голову куда-то в сторону и кивнул – по-видимому, указал рабочим на какое-то место на площадке, затем, отвернувшись от возможных взглядов своего шефа и гостей, сплюнул на газон, убрал телефон в карман и направился к автобусу.

После некоторых манипуляций, обе машины встали друг к другу бампер к бамперу на свободном месте площадки. Водитель выскочил из «Шкоды» и направился к кару. Послышался щелчок замка, и задняя дверь автобуса откинулась вверх, как багажник легковушки.

– Одну минуту господа, скоро мы поедем, – довольно дружелюбно произнес Володька, что несколько контрастировало с его прежним выражением лица.

– Не так уж он и плохо говорит, – подумал Гюнтер. – Хотя, может за годы работы он просто заучил эту фразу.

Контейнеры с грохотом заезжали в салон. Еще с минуту рабочие пристегивали их специальными ремнями. Наконец, когда погрузка закончилась, автобус стал пробираться сквозь ряды машин и разметку с ограждениями. Почувствовался позабытый запах бензина. Илма поморщилась и выразила свое недоумение, почему в таком значимом промышленном районе Европы до сих пор столько бензиновых автомобилей, на что Раухер с видом знатока ответил, что это дешевле, экономичнее и выгоднее для страны в целом. Гюнтер мог бы довольно обширно высказаться на эту тему, поддержав использование старых добрых бензиновых двигателей, но решил смолчать.

– Знаете что-нибудь о нашем городе? – спросил Раухер, приглушив телевизор, который уже никто не смотрел, и, не дожидаясь ответа продолжил. – Тогда я вам вкратце расскажу.

– У нас тут не совсем город в традиционном понимании – у нас промышленная агломерация, такой своеобразный местный Рурштадт. Город – мы все же называем его городом, плюс губерния. Население города девятьсот пятьдесят тысяч – в основном рабочий персонал предприятий. Губерния – это еще полтора миллиона, из них полмиллиона UnM – довольно высокий процент в сравнении со средним по стране. UnM живут, разумеется, по деревням. Там довольно безопасно, что бы ни говорили. По концентрации промышленных предприятий наша агломерация – промышленное сердце всего Урала. Чего здесь только не делают – машиностроение представлено в полном объеме. Даже некоторые швейцарские фирмы держат здесь свои предприятия, представляете? Ну это, конечно, исключительные случаи, в основном у нас станкостроение и тяжелое машиностроение.

– Про швейцарские фирмы не слышал, – ответил Гюнтер. – А про комплектующие для военной техники – это да. В леопардах уральские турбины стоят – этим турбинам все нипочем, заезжает танк в воду, двигатель заливает, а потом как ни в чем ни бывало эту турбину заводят. Турбину так заводят! Я как узнал, сразу и не поверил.

– Делают такие, – довольно ответил Раухер. – У нас делают. Еще пушки, заводы «Эрликон» тоже у нас присутствуют.

Мимо проносились всё те же однообразные домики, которые были точь-в-точь как те, которые путешественники разглядывали в окно поезда утром. Каждый отдельно взятый дом не был похож на другой, однако их чередование и прямоугольная планировка улиц были однообразными. Впечатление усиливалось равнинным рельефом. Дома в два-три этажа сменялись одноэтажными, в основном неаккуратными, имевшими такой вид, словно они находятся в процессе ремонта. Поскольку таких «ремонтируемых» домов было большинство, напрашивался вывод, что это и был их постоянный облик.

На пристройке одного из домов, точнее на ее двускатной крыше, Гюнтер заметил выцветший баннер, которыми все было заполонено в юбилейный год. Вся Германия, как и Европа была увешана этими врезавшимися в память плакатами – цифра «сто» в лавровом венке, слева фигура GF, как бы через время приветствующая современных людей и, соответственно множество рук, вытянутых в ответном приветствии, как бы из современности. Слева цветовая гамма была суровая, холодная, под стать суровости той эпохи, справа более теплые цвета. Плакат на крыше, служивший, по всей видимости, укрытием прохудившегося места от дождя, выленял и местами облез. На месте головы фюрера-основателя вообще был квадратный вырез под какой-то лаз в крыше, еще был набит кусок металла, чтобы вода скатывалась в обход этого самого выреза и лаза.

– Изрядная картина, – подумал Гюнтер. – Показать бы это какому-нибудь рьяному партийцу и послушать, что он про это скажет.

– А вы здесь всю жизнь прожили, или приехали? – Поинтересовался Бонакер, заранее зная правильный ответ – Хоффман предусмотрительно предоставил что-то вроде маленького досье на каждого контрагента. Сделал он их не из желания поизображать шпиона – такие досье действительно были нелишними. Например, Бонакер по незнанию мог рассказать кому-нибудь про свое хорошее отношение к казакам, с которыми общался во время афганского плена – для некоторых местных казаки были как красная тряпка для быка. Это было все равно, что приехать в Дублин и расхаживать в футболке с британским флагом. Здесь бы ему, Гюнтеру, вряд ли кто-то ударил бы пивной бутылкой по голове, но отношение контрагента, того же сопровождающего, стало бы значительно более прохладным.

Это был только один пример, а таких социально-национальных групп, с которыми предстояло иметь дело только в рамках поездки, было наверно больше, чем городов, которые планировалось посетить. По крайней мере, Хоффман довольно настойчиво на это указывал.

– Я, как сам уже вам говорил, с севера, – Ответил Раухер. – Точнее я сказал что я из поморов – это и подразумевает севера, то есть север. Архангельская область. Слово севера Раухер произнес по-русски, потом опять перешел на свой костноязычный немецкий. – Пять лет назад я переехал сюда. Родители у меня там остались, семья здесь. Еще дальние родственники здесь до этого жили и живут. Я и там, в Архангельске, в молодежной организации работал, только там не «Моргенвахе» а «НордШпяхер». В тридцатом году сюда перевелся. По семейным обстоятельствам.

Гюнтер молча выслушал рассказ Раухера. Как и ожидалось, многое в нем было неправдой. Правдой было то, что он был с севера, с этого самого Архангельска, или губернии, неважно. Он и правда переехал на Урал в тридцатом году, но в Архангельской губернии он был никаким ни чиновником молодежной организации. Он был офицером тамошней криминальной полиции, теперь, соответственно бывшим офицером, бывшим сотрудником. Случилось с ним следующее: было проведено какое-то дежурное разоблачение коррупционных дел в самих подразделениях полиции – на востоке вообще проживают большие мастера по части темных делишек. Раухер, как следовало из нескольких фраз в Хоффмановской справке, хотя и был причастен, но находился на вторых или даже на третьих ролях в той схеме.

Как правило, таким как раз и достается, но Раухер отделался тем, что переехал в другой округ – по всей видимости, дело было не особо серьезным. Однако, как следовало понимать, последовал крест на полицейской карьере. Тот, кто заправлял этой коррупционной схемой, скорее всего уже давно успел наверстать упущенное. Хоффман об этом, конечно, не написал, но у Гюнтера было такое стойкое убеждение. Он был наслышан о восточном стиле административной деятельности. Это для Бонакера и Хоффмана «оптимизация» расходов на съемки фильма и поездку – что-то выдающееся. Местные бы только посмеялись.

– Через двадцать минут уже приедем, – сообщил Раухер. – Поселок Еманжелинка. Разместитесь в загородной гостинице, она поблизости от поселка, пообедаете, распакуетесь. До вечера успеем осмотреть дом рабочих. В плане на сегодня указано, что с вами еще один человек должен быть, ваш ведущий. Если я правильно понял, он завтра прибудет, а дом рабочих будем снимать без него. Все правильно?

– Правильно, – ответил Бонакер. – Он самолетом прилетит, дом рабочих и самих жителей снимем без него.

Раухер кивнул.

– Завтра вам придется и его тоже встретить, – продолжил Гюнтер. – Только, в отличие от нас, он будет без багажных контейнеров, почти налегке.

– Да багаж не проблема, – ответил Раухер. – Пусть хоть еще столько же привезет, хотя он на самолете… На вас все спихнул…

– Он же знаменитость, – Без тени иронии вставила Илма. – Пусть и небольшая.

– Понятно, – ответил Раухер.

– А чем занимается ваша организация? – поинтересовалась Илма.

– Это не интервью если что, – на всякий случай успокоил Раухера Гюнтер.

– Занимаемся тем же, что и везде, – ответил Дмитрий. – Военно-патриотическое воспитание. Техника опять же – в городе довольно сильные технические организации – знаете там, самолетики, квадрокоптеры разные делают. В будущем, для армии технические навыки полезны. Есть еще разнообразные развлекательные дела – юмор там, концерты разные.

Юмор? – переспросил Йозеф. – У нас такого нет. Музыкой занимаются, а вот комиков у нас в HJ не готовят. А было бы интересно, – подытожил он.

А вот у нас есть, – как-то недовольно отозвался Раухер. Эта сторона деятельности организации ему определенно не нравилась. – Перед UnM нередко выступают, тренируются, а потом для всех остальных. На телевидении полно выходцев из подобных… проектов. Если интересно, наберите в поиске RbBN и увидите во всей красе. На словах это сложно описать.

Автобус тем временем ехал по узкой и довольно аккуратной дороге, вдоль которой росли одинаковые молодые деревца. Вскоре впереди показалось двухэтажное здание с флигелями – очевидно, та самая гостиница.

Пока двое гостиничных работников суетились с контейнерами, гости вышли из автобуса и начали осматривать то место, где им предстояло провести ближайшие дни. Здание гостиницы располагалось посреди большого двора, на территории которого также имелось несколько дополнительных строений – котельная, летний зал под навесом, несколько отдельно стоящих деревянных домиков с большими застекленными верандами.

– Здесь баня есть, – раздался голос Раухера. – Русская и сауна. Бар после обеда открывается, а обеденный зал в здании. Когда будет совсем тепло, обедать будут там, – он указал на летний зал. – По вечерам там, как правило, гудят.

– Гудят? – Переспросил Гюнтер

– Веселятся. Я по-своему выразился. В любом случае, скучать вы здесь не будете, господа.

– Хорошо, только сегодня хотелось бы успеть съездить на запланированную съемку. Это далеко, точнее долго ехать?

– Успеем, через два часа можем выехать, а пока разбирайте вещи, в час обед – я каждому из вас могу позвонить или зайти. Осваивайтесь. Гости направились в здание.