Читать книгу Ингибитор. Фантастика - Алексей Аронский - Страница 11

В начале третьего автобус уже мчался на место съемок. Серое небо, которое всем своим видом обещало пролить дождь, оправдало эти неприятные ожидания.

Несмотря на то, что от вокзала до гостиницы было километров пятьдесят, серость пасмурного неба и погода здесь были абсолютно такими же. Это совсем не было похоже на летнюю тучу, пусть черную, сверкающую молниями, но быстро налетающую и также быстро проходящую. Весь прошедший день был окутан сплошной серой пеленой. Картина довольно выразительно дополнялась серыми хвостами дыма, соревновавшимися между собой в мрачности оттенков. Тянулись эти хвосты откуда-то из-за горизонта и стелились вдоль земли.

Еще через час – а группа по-прежнему находилась в пути, пелена на юго-западе стала светлеть, а затем появился разрыв, открывший клочок синего неба. Потом, первый раз за этот день показался солнечный свет. Солнце высветило капли на стеклах, забликовало на мокрой дороге и недавно распустившихся мокрых листьях кустов, проплывавших мимо. Это был один из таких моментов, когда солнечный свет не создает ощущения тепла и комфорта, а напротив, подчеркивает сырость и неуют вокруг. Ему еще только предстоит высушить всю эту сырость и придать другой облик окрестностям, если только все снова не затянется пеленой. Здесь же все еще усугублялось многочисленными лужами на дороге. Вид же грунтовых дорог, то тут то там отходивших от главной, и вовсе нагонял тоску. Одна из таких дорог, являвшая собой колею, обозначенную примятой грязной травой, тянулась на протяжении нескольких километров вдоль трассы. Она то ныряла в какие-то заросли и низины, то снова выныривала. Судя по грязи на примятой траве, по ней кто-то недавно проезжал.

«Понадобилось же кому-то!» – подумал Гюнтер.

Илма с сомнением посматривала на свои кожаные сапожки светло-кофейного цвета. Йозеф был обут в летние туфли. Гюнтер же совершенно случайно и, ни о чем не задумываясь, оказался в более выгодном положении – он был обут в те же кроссовки, в которых ходил в поезде.

– Господин Раухер, – обратился Бонакер. – Там не очень грязно? Мы как-то об этом не подумали.

– Да-а, – задумчиво произнес Раухер. – Ну ничего, пройдем. Во всяком случае, снимать же вы будете в здании, а проход к нему мы найдем.

Когда на зеленом дисплее часов, висевших над водителем, было уже двадцать минут четвертого, вдали показался силуэт темной громадины, в середине которой светился желтый глаз какой-то мощной лампы. Очевидно, из-за пасмурной погоды светильник решили не выключать даже днем. А скорее всего, она включалась и выключалась как и все уличные фонари, посредством реле освещенности, опять же, сбитым с толку пасмурной мглой.

– У нас это называют английскими небоскребами, – прокомментировал увиденное Раухер. – Первые такие дома, видимо, там появились. Некоторые их издевательски называют английскими замками.

«Дома Тодта» – вспомнил Гюнтер. – В самой Англии их называют домами Тодта, – произнес он.

– Были в Англии? – Поинтересовался Раухер.

– Конечно.

– А в таких домах?

– Нет, только издали видел.

– Ну сейчас изнутри посмотрим.

Громадина приближалась, показываясь то с одного, то с другого ракурса – дорога была извилистой. Здание имело более тридцати этажей. Гюнтер насчитал тридцать пять, потом выяснилось, что их было тридцать шесть, не считая технического цокольного этажа. В длину здание имело метров двести – это Гюнтер определил по навигационной карте в телефоне. В ширину оно тоже было огромным для жилого дома – метров пятьдесят. Получалось, что некоторые квартиры были без окон.

– Принадлежит заводу металлопроката, тот в свою очередь входит в RAT IG, во всяком случае, насколько я знаю, основной пакет акций у них, – продолжал Дмитрий.

– А почему он такой широкий, – с неподдельным интересом спросила Илма. – Как там внутри без окон? Не могут же квартиры быть во всю длину, точнее ширину. Ну в половину ширины?

– Всё увидите. Это целый город, ну поселок. Тридцать тысяч человек, это в среднем.

Тем временем картина разворачивалась во всей красе. Здание стояло посреди огромной площадки, сопоставимой по размерам с небольшим аэродромом. Значительная часть территории была покрыта высокой прошлогодней травой, которую, очевидно никто не собирался скашивать. По краям гигантского двора было размещено несколько зданий поменьше. Некоторые из них были соединены переходами. Перед фасадом дома располагалась асфальтированная автостоянка, заполненная рядами видавших виды автомобилей. Были и сравнительно новые, но большинство были изрядно потрепаны, даже имели повреждения. По неопытности эту стоянку можно было принять за автосвалку, но гости уже успели заметить, что по местным дорогам спокойно разъезжают автомобили с битыми капотами и мятыми, а иногда и оторванными бамперами.

Автобус тем временем направился вовсе не к стоянке, а куда-то в сторону, к одному из малых зданий, скрывавшемуся за полосами насаженных деревьев. Напротив этого здания тоже обнаружилась стоянка, только, разумеется, несравнимо меньшая, но при этом почти пустая.

– Стоянка напротив дома платная, к тому же забита под завязку, – пояснил Раухер.

– А что, люди на своих машинах здесь не ездят, или они ночью работают, – поинтересовался Йозеф. – Ведь сейчас разгар рабочего дня.

– А их автобус увозит и привозит. Точнее сказать, автобусы – там, на другой стороне, за домом целая автобусная станция, или автобусный вокзал. Называйте как хотите.

– А что это за здание, – поинтересовался Гюнтер, кивнув на дом, к которому подъехала машина.

– Это духовно-культурный центр при поселке, то есть при доме.

– Церковь?

– Нет, она тоже есть, только там, за автостанцией, по ходу дороги. Там поселок одноэтажный. Здесь поблизости есть все, что нужно людям. А это культурно-духовный центр. Ну как назвали, так и назвали. Здесь и молодежь занимается – как раз те самые комики. Также есть заведения вроде частного гомеопатического центра, знаете про такие? Разные другие мастера полечить и вправить мозги. А смотрите, – вдруг сменил тему Раухер. – Здесь не было дождя.

Асфальт действительно был сухой. Выйдя из автобуса, гости некоторое время походили вокруг машины, осматриваясь и разминая затекшие ноги. Гюнтер и Йозеф взяли по сумке, в которых была камера и осветительные принадлежности. Илма взяла с собой только длинный остроконечный зонт.

– Вдруг дождь пойдет – сумки не намочит, – объяснила она.

– Да не должен, – высказал свои соображения Раухер.

Небо и вправду очищалось. Все четверо направились к темному серому айсбергу, у основания которого зеленели высаженные когда-то давно деревья. Теперь это были здоровенные тополя, доходившие этажа до шестого.

Свет от лампы освещал фасад почти по касательной, и все, что находилось у подножия дома. Светильник оказался светодиодным прожектором в несколько киловатт, причем не простым а широконаправленным, охватывающим значительную часть площадки и бесполезно светившим в другие стороны, что делало его заметным на многие километры вдаль. Все это отдавало какой-то небрежностью, словно это был какой-то промышленный цех, причем не из числа современных, а старый, послевоенный. Такие нередко показывали в исторических документалках.

Впечатление усиливалось тем, что асфальтовая дорожка, отчего-то вздыбившись в паре мест, закончилась и перешла в тропинку, правда, хорошо утоптанную. До ближайшего угла дома было метров двести, может чуть больше. После того, как идущие минули полоску из невысоких акаций, они направились в сторону неподвижно стоявших человеческих фигурок, вокруг которых носились собаки. Вариантов не было – тропинка вела именно туда. Через пару десятков метров после акаций поляна по обе стороны тропинки превратилась в настоящее минное поле из собачьих фекалий.

– Пожалуйста, аккуратнее, господа, – послышался голос Раухера. – Эти скоты и их собаки могут и на тропинку наделать.

Очевидно, скотами он называл не собак, а их владельцев.

– Фройляйн, простите, – окликнул он беззаботно шагавшую впереди Илму. – Дайте я впереди пойду.

– Да не беспокойтесь, я увижу если что.

– Да я не про это, – Раухер обвел рукой загаженную поляну. – Некоторые из здешних жителей хуже любого дерьма. Забыл вам сказать, – продолжал он. – Я позвонил, сейчас к нам присоединится пара крепких ребят. Так будет спокойнее. Поэтому давайте не будем торопиться, они скоро нас догонят.

– Нагнал страху, будто здесь живут UnM, – подумал Гюнтер.

Группа, тем не менее, двигалась вперед и вскоре поравнялась с выгуливавшими собак. Внезапно раздался яростный лай и топот коротких но мощных лап. Стоявший поодаль от остальных мужик, явно ставивший себя выше остальных, успел остановить своего белого бультерьера в полутора метрах от идущих. Илма испуганно вскрикнула, Йозеф метнулся в сторону, да и Гюнтер серьезно занервничал. Мужик был явно доволен произошедшим и вяло выговаривал своего пса, медленно подтягивая его к себе. Вид у него чем-то напоминал водителя Володьку, только определенно угрожающий и самодовольный.

– Ждите здесь, – негромко произнес Раухер и направился к стоявшему мужику, попутно доставая что-то из кармана куртки.

Раздался отрывистый крик на русском – Раухер начал свое обращение к мужику, тот в ответ тоже что-то угрожающе прокричал. Трое приезжих остались стоять на тропинке и молча наблюдали за происходящим. Оказалось, Раухер доставал из кармана какое-то удостоверение, которое потом сунул по направлению в лицо мужику, но на значительном расстоянии – вокруг того, болтаясь на поводке, истерично лаял пес. Учитывая, что это была за порода, дело могло закончится печально.

Раухер разразился новой тирадой, после чего мужик несколько утратил инициативу, однако, сохранял напряженную, готовую к драке позу. Раухер оттопырил полу куртки и выплюнул из себя еще очередь каких-то звероподобных выкриков. Потом последовали какие-то рычания с вопросительными интонациями. После всего этого он указал рукой на пса. Мужик резко подтянул к себе собаку нагнулся и схватил ее за ошейник, пытаясь успокоить, для чего шлепнул ее по морде. Раухер тем временем не унимался и чего-то выговаривал. Взгляд его упал на одну из лежавших на земле пивных бутылок – он сделал шаг к ней, наступил на нее ногой, пару раз перекатил с места на место и резко пинанул прочь. Бутыль пролетела несколько метров, ударилась о землю, точнее о какой-то камень, и раздался звон разбитого стекла.

Мужик с уничтоженным видом направился к какому-то вкопанному в землю металлическому штырю и начал привязывать к нему поводок. Раухер же, повернувшись к гостям спиной, упершись рукой в бок, молча наблюдал.

– Что они делают, – спросила Илма дрожащим голосом. – Какая хрень здесь происходит?

Тем временем мужик, привязав лаявшего на Раухера пса, побрел обратно. Раухер сделал в сторону собаки выразительный жест рукой, растопырив в сторону пальцы, будто хочет его схватить и что-то выкрикнул. После того, как мужик поравнялся с Дмитрием, оба двинулись к стоявшим на тропинке. Мужик был скорее всего нетрезв – слишком уж неуклюжими и размашистыми были его движения. Раухер перешел на немецкий.

– Этот господин, – слово «Господин» он произнес с издевкой. – Это туловище хочет вам кое-что сказать.

– Уважаемые господа, – забубнил мужик на довольно хорошем немецком, намного лучше чем у Раухера. – Я хочу извиниться за свою глупую выходку, я осознаю что мое поведение в произошедшем случае является глупой выходкой.

Раухер стоял с делано уставшим и холодным видом, поглядывал на мужика, при этом время от времени кивал.

– Дальше! – скомандовал он. – Чего ты раньше думал, когда вытворял тут?

– Поддавшись глупому азарту, – продолжил мужик. – я ошибочно решил, что собака опасной породы послужит мне инструментом утвердить свою примитивную личность в окружающем обществе… за счет…

Раухер нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– За счет испуга добропорядочных граждан, – выдавил из себя мужик, очевидно сильно напрягшись извилинами. – Также я очень сожалею, что оказал неудобства уважаемым гостям нашего города.

– Достаточно, – произнес Раухер, и мужик побрел в сторону своей псины.

– Ну что, господа, продолжим наш путь. Вы не волнуйтесь, такие скоты здесь хоть и встречаются, но не на каждом шагу, так что по теории вероятности, – он усмехнулся, – дальше такого быть не должно.

– Как вы его хорошо убедили, – восхищенно произнесла Илма.

Раухер засветился – он всю дорогу с интересом на нее поглядывал, понимая, что эта немка вряд ли ему светит, но, все же ему было определенно приятно.

– К тому же, – продолжил Раухер, – нам бы в любом случае ничего не угрожало, – он оттопырил куртку и там показалась кобура пистолета. – Будь моя воля, я бы эту тварь пристрелил бы, я про собаку если что, – собак он явно недолюбливал.

– А что за документ вы ему показали? – поинтересовался Гюнтер. – По-моему он после этого уже, в некотором роде, сдался.

– Удостоверение «Моргенвахе», – посмеиваясь, ответил Раухер. – Подействовало.

«Да уж наверно… – подумал про себя Бонакер. – После прошлой работы привычки остались, хотя все вышло неплохо».

Он оглянулся назад. Люди с собаками, наблюдавшие за происходящим, давно отвернулись, а дебошир брел со своей собакой куда-то вглубь поля. По тропинке спешили двое в одинаковых черных куртках.

– Вон те крепкие ребята? – Спросил Гюнтер.

– Они самые.

Вскоре повторилась забавная сцена с партийными приветствиями, и, теперь уже шесть человек направились дальше. Наконец, перед ними появилась асфальтированная площадка, прилегавшая к дому. Вдоль площадки располагались деревянные скамейки, окрашенные коричневой краской и стояли осветительные столбы. Благоустройство было довольно нехитрым. Фонарь был уже настолько близко, что на него было больно смотреть. Над большинством окон, расположенных под ним, виднелись жестяные козырьки.

Раухер указал на высокое железобетонное крыльцо с широченной лестницей. Крыльцо было шириной метров в десять, на нем тоже имелись скамейки, на которых сидели какие-то люди в неряшливой одежде – в основном спортивных костюмах. Скорее всего, это были жильцы, у которых был выходной – они сидели и пили пиво. Металлические мусорники по бокам крыльца были заполнены пластиковыми бутылками и мятыми пластиковыми же стаканами.

Вдоль всего фасада имелось еще три таких крыльца и четыре поменьше, очевидно, какие-то запасные выходы. Серый цвет здания, как стало видно вблизи, объяснялся не цветом голого бетона, а отделкой из каменной крошки, очевидно, смешанной с цементным раствором. Группа немцев в сопровождении Раухера и двоих охранников направилась к входным дверям, выполненным из металла и стекла. У одной из дверей вместо стекла был прикреплен металлический лист, неровно окрашенный вручную.

Внутри было просторное помещение с бетонными полами. В стенах были широкие проемы со стеклянными витринами – там располагались какие-то магазины, в большинстве которых были выставлены продовольственные товары. В одном была одежда. Само помещение было метра три в высоту и проходило насквозь до противоположного фасада. Насколько можно было заметить, еще находясь у самого входа, помещение, или холл, было пересечено двумя коридорами, потолки которых были выше потолка холла. Под последним в разных местах были закреплены какие-то указатели. Вдоль одной из стен совершенно открыто проходила кабельная трасса. Откуда-то слышалось бодрое чириканье воробьев.

Бонакеру вспомнилась башня ПВО – исторический памятник пятидесятых годов прошлого века. Бетонный каземат с пусковыми системами, радарами и, что удивительно, казармами, госпиталем и много еще чем. В том здании тоже было все мрачно и сурово, все также было выполнено из железобетона, только намного основательнее – все-таки военный объект.

Народу в холле было мало – редкие люди шагали кто в дом, кто на улицу. Многие курили прямо на ходу – вдоль стен стояли урны с валявшимися вокруг окурками. Где-то вдалеке гудел промышленный вентилятор – Гюнтер не сразу заметил, что в лицо дует слабый, едва заметный ветерок с запахом бетонной сырости вперемежку с запахом выкуренных сигарет.

Коридоры оказались неожиданно огромными – они прорезали здание на много этажей, но, определенно, не до самого верха, а намного ниже. Вдоль стен коридора проходили металлические тротуары – ярусы, соединенные, в свою очередь, мостиками, перекинутыми через пропасть коридора. Ограждения были надежными, даже более чем – все было обнесено металлической решеткой, так что при всем желании спрыгнуть бы не получилось. Тем более упасть по неосторожности. Под мостиками и, кое-где на отдельных кабелях, висели многочисленные лампы – в коридоре было светло, как в солнечный день на юге. На торцевых стенах коридора висели рекламные плакаты, которые частично скрывали то, что было изначально нарисовано на этих стенах. На дальней стене был изображен портрет грюндер-фюрера и чуть ниже виднелись фрагменты плакатной росписи с полями, заводами и всем сопутствующим. Выше и ниже этого участка стены все было затянуто рекламными баннерами. На противоположной, то есть ближней к холлу стене был натянут баннер с изображением российского премьер-министра и чуть ниже плакат, на котором было предприятие на фоне развевающегося трехцветного флага. То тут то там летали проворные воробьи. Очевидно, они здесь неплохо себя чувствовали. Портретов российских монарших особ почему-то не наблюдалось. Может быть, они были в других коридорах.

– Вот как они живут без окон! – удивленно пробормотала Илма. – У них внутри целая улица, да как светло!

– Их и называют улицами, – ответил Раухер. – Что насчет освещения – у нас энергия дешевая, а людям необходим свет. Ученые выяснили, что искусственный световой день способствует повышению производительности труда.

– А коридор – то не через все здание, не доверху, – не унималась Илма.

– Конструкция такая, – ответил Раухер. – Там выше еще коридор, причем не один. Они на шесть этажей. Так здание прочнее, чем если бы оно было разрезано сверху донизу.

– Может заснимем все это, – предложил Йозеф.

– Сначала с жильцами поговорим, – ответил Гюнтер. – У них в квартирах поснимаем, а потом коридоры.

– Если пленка останется, – произнес Раухер и заржал. Остальные, включая Йозефа, тоже усмехнулись.

– Дмитрий, что там с жильцами, которыми вы договорились? – Спросил Бонакер.

– Одни не отвечают, другие скоро будут. Ничего, сейчас к первым придем. Наверняка кто-то из них дома. В стене коридора было шесть дверей лифтов. На одной из этих дверей висела табличка на двух языках «не работает». Остальные вроде как функционировали. Над дверьми лифтов горели зеленые огни. Помимо огней внимание на себя обращали надписи, нанесенные через трафарет прямо на побеленную стену. Надписи состояли из каких-то цифр – «двенадцать», «двадцать четыре» и «тридцать шесть». Насколько понял Гюнтер, высотность лифтов была разная. Позже его догадка подтвердилась.

– Нам на двадцать седьмой этаж, – объявил Раухер. – Квартира A5—2756. A5 – номер улицы, ну коридора. Сейчас мы в A1, он на шесть этажей, соответственно, A5 от двадцать четвертого этажа и выше. Вот такая система, если ее не знать, легко заблудиться. В случае чего, спускаться можно по пожарным лестницам, они же лестницы общего пользования – расположены между коридорами A, B и C. Второй ряд, который там, – Раухер махнул рукой в сторону параллельного ряда коридоров. – соответственно D, E и F.

К этому времени лифт спустился, и двери с глухим звуком распахнулись, открывая окрашенную в зеленый цвет кабину. Заходя в лифт, Гюнтер, обернувшись, еще раз оглядел коридор и заметил на противоположной стене крупную надпись «A1». В самой же кабине рядом с панелью кнопок висела схема, на которой был изображен столбик этажности и часть этажей была выделена зеленым, часть красным. Система и вправду была довольно замысловатая. На стене кабины, противоположной дверям, висел щит с рекламой под стеклом. Рекламные плакаты были посвящены каким-то блюдам и десертам – по-видимому, реклама кафе, возможно, находившегося в этом же доме.

Наконец, лифт замедлил движение и остановился. Двери разъехались в стороны и группа вышла в новый коридор, точнее, на металлическую площадку-тротуар. В ширину этот тротуар был около двух метров, может чуть меньше. При этом, к ограждениям умудрились приделать откидные сидения в виде лавок метра полтора в длину. На одной из таких откинутых лавок сидели двое стариков и о чем-то разговаривали. Увидев людей явно чужого вида, оба с любопытством уставились на вышедших из лифта, однако, заметив двоих охранников, отвернулись и продолжили разговор.

Отыскав дверь с надписью A5—2756, нанесенной на металлическую дверь пляшущими символами через трафарет, Раухер, забежавший несколько вперед группы, призывно махнул рукой и нажал на кнопку дверного звонка. Металлическая дверь открылась не сразу – когда загремел замок, все уже стояли около нее. В проеме показалась женщина лет тридцати, одетая в застиранный домашний халат.

– Где Вильгельм? – Недовольно спросил Раухер.

– Хоть бы вы на него повоздействовали.

Ответ раздался по-русски, но на этот раз, после случая с мужиком и его собакой, все трое немцев уже успели включить переводчики в своих телефонах и вставить наушники.

– Пьяный что ли?

– Ну конечно!

– А я-то как на него буду воздействовать? – Я ему кто? – Недовольно пробурчал Раухер. – Ладно, разберемся. Мы войдем? Людям хотя бы заснять жилище надо, мы же договаривались. У вас все в порядке вообще?

– Да нормально, не стыдно людям показать, только в зале Вильгельм спит.

Все кроме Раухера продолжали стоять на площадке.

– Сейчас разберемся, – послышался голос Дмитрия из прихожей. Еще спустя полминуты раздался его призывный крик:

– Серега, Вадим, зайдите, помогите тело в чувства привести.

Трое немцев в недоумении переглянулись, а охранники поторопились в закрытую дверь.

– Ну и выражение! – подумал Гюнтер.

Вскоре два бугая вышли, волоча пьяного мужчину, одетого в спортивные трико и темную футболку. Протискиваясь между застывших в изумлении приезжих и стеной, они что-то бормотали и посмеивались. Переводчик не среагировал – слишком уж невнятной была их приглушенная речь.

Пьяное, как выразился Раухер, тело было положено на одну из откидных скамеек. Ноги не влезли, поэтому, будучи согнутыми в коленях, свисали с края лавки. Вскоре раздался храп.

– Проходите пожалуйста внутрь, – сказал с жутким акцентом один из охранников, указав для лучшего понимания рукой.

Квартира состояла из двух комнат – одна располагалась за другой. Та, что была ближе к входной двери, частично являлась кухней, в которую напрямую вела прихожая. В самой прихожей имелась еще и дверь в санузел. Все было довольно тесно: если дверь в санузел открывалась, она в значительной мере, пусть и не полностью, перекрывала прихожую. Гости прошли через кухню в главный, если так можно было сказать, зал. В это время дверь в прихожей скрипнула и из ванной комнаты вышла хозяйка, успевшая переодеться в неброский наряд канцелярского работника.

Вот черт! – возмущался Раухер, в то время как команда распаковывала съемочное оборудование. – Мы же должны всю семью заснять, а что тут получается?! В принципе, мы тут кино снимаем… – раздумывал вслух Раухер.

«Говорит „Мы“, – отметил про себя Бонакер. – Быстро же ты, Раухер, в процесс включился».

– По идее, раз уж это кино, так мы его заменить можем, – продолжал свою мысль Дмитрий. – Ты, Аня, надеюсь, с ролью справишься. Всего-то, сесть на диване и проговорить в камеру то, что я тебе отправлял. Выучила?

– Конечно выучила, чего там сложного. Только кем заменить? Вы, Дмитрий Владимирович?

– Нет, я не хочу, – утвердительно заявил Раухер. – Это не мое.

– У вас бы неплохо получилось. Я так считаю, – возразил Гюнтер, возившийся в это время с осветительным оборудованием.

– Нет, не мое, извините. Не хочу, – утвердительно заявил Раухер. Лицо у него было очень недовольное и Гюнтер понял, что настаивать не следует.

– А охранники? – Предложил первый пришедший в голову вариант Гюнтер.

– Да они по-немецки оба… вы сами слышали.

– Да-а, – задумался вслух Гюнтер. – Надо что-то решать.

– Сейчас все устроим! – раздался голос хозяйки. Она стала кому-то звонить и что-то объяснять, после чего объявила:

– Подождите минут десять, придет человек. Мой родственник, брат двоюродный, комендант в коридоре D. Ему только дойти. Куртку и галстук снимет, и никто ничего не поймет. По-немецки он говорит без акцента, лучше чем все мы вместе взятые, не считая конечно вас, господа.

– Молодец, – одобрительно произнес Раухер откуда-то из дальнего угла комнаты, где с самого начала стоял и что-то вычитывал в прихваченной папке. После этого от него же внезапно раздалась брань. Не слишком резкая, но недовольство было явное.

– Ты себя-то видела?

– А что такое?

– Ты в зеркало посмотри, ты же дама… ты же… леди… вы это любите! Посмотри, посмотри.

– Твою мать, – раздался голос хозяйки. – А я от волнения, когда гости пришли, даже и забыла. Думала, не будет ничего.

Гюнтер поднял глаза и взглянул в сторону Анны, стоявшей в зале перед зеркалом, встроенным в шкаф. Даже из соседней комнаты Бонакер смог разглядеть, что под правым глазом у Анны просматривался синяк, успевший потемнеть, пока гости находились в квартире. Очевидно, и приведшая к этому перебранка была совсем недавно.

– Сможешь его как-то закрасить? – спросил Дмитрий.

Все это происходило на фоне храпа и гулкого топота охранников по металлическому настилу. Звуки доносились из полуоткрытой входной двери – охранники решили не заходить, чтобы не толпиться, но и дверь решили не закрывать, чтобы услышать возможные распоряжения своего временного, а может и постоянного шефа.

– Попробую, – ответила Анна.

– Попробую, – передразнил Раухер. – Мне результат нужен, а не «попробую».

– Теперь уже не «нам» а «мне», – усмехнулся про себя Гюнтер.

– Серега, Вадим, дверь закройте! – раздался деловитый окрик Дмитрия, наконец, обратившего внимание на посторонние звуки. Дверь лязгнула и захлопнулась.

– Герр Бонакер, – обратился к Гюнтеру Раухер, – взгляните своим профессиональным взглядом. У нас тут проблема небольшая, но сейчас, говорят, компьютером можно все что хочешь скорректировать. Нужно ли нам косметически корректировать? – раухер вроде как бережно обхватив за руки сзади, толкал впереди себя несколько смутившуюся хозяйку, на лице которой все отчетливее темнел синяк.

– Желательно по возможности скорректировать, как вы говорите, косметически, а компьютером уже во вторую очередь, – ответил Гюнтер, – Вам сильно больно? – обратился он к Анне, желая как-то проявить участие, – Извините, мы внимание не обратили. Вам может помочь с гримом? Вот Илма, не профессионал по этой части, но поможет если что.

Как Илма могла помочь, Гюнтер представлял слабо. Во всяком случае, она девушка и уж лучше разбирается во всех этих штуках, чем остальные присутствующие. Слово «грим» тоже подвернулось на язык само собой и Гюнтеру даже стало немного смешно. Где художественный фильм или хотя бы выпуск новостей и где этот репортаж про дом рабочих?!

– Я сейчас сама все сделаю, – все так же смущенно ответила Анна. – Времени это много не займет.

Она прошла в прихожую и прошмыгнула через открытую и перегородившую проход дверь в ванную, вильнув своим задом, обтянутым темно-синей юбкой.

Через пару минут раздался гулкий стук в металлическую входную дверь – кто-то явно пренебрегал звонками.

– Откройте кто-нибудь! – раздался крик из ванной. – Это Вальтер пришел.

В открытых Йозефом дверях появился довольно высокий человек лет тридцати, одетый в черно-зеленую форму.

Большинство разговоров между местными велось на русском – немецким они явно пренебрегали. Анна, правда говорила по-немецки намного лучше Раухера. Не по сложности фраз – в этом Раухер был неплох, а по произношению – с этим у него было не очень.

Вальтер, комендант, точнее один из комендантов здания, как выяснилось, являлся сотрудником местной полиции правопорядка. Официально она называлась патрульно-постовая полиция, но, насколько Гюнтер понял из просмотренных гайдов о стране и ее порядках, приезжие и многие местные в разговоре эту полицию так и назвали – орднунгполицай.

Увидев Раухера, которого, очевидно знал, Вальтер небрежно и молча выкинул вперед руку. То же в ответ сделал и Раухер. Становилось понятно, что это, причем в таком странном виде, у них было в обиходе.

Чего и как? – коротко спросил Вальтер.

– Проходи, только не разувайся, – деловито ответил Дмитрий, – у нас иностранные гости, как видишь.

– Добрый день, господа, – торжественно произнес Вальтер, наконец, обратив внимание на приезжих немцев. Он был первым человеком, не изобразившим при встрече и знакомстве члена партии, но невольно показавшим, чем объясняются все эти странности у остальных. По всей видимости, Вальтер имел более богатый опыт общения с иностранцами, и вдобавок при этом говорил довольно чисто.

– Мне о себе рассказывать или как бы от лица Вильгельма? – начал с вопросов Вальтер.

– А вы знаете, что говорить от лица Вильгельма? – спросил Гюнтер. – В принципе, дело не хитрое, если вы знакомы. Биография и все такое, – продолжал Гюнтер. – Работа на заводе, учеба до этого, любите ли путешествовать, Были ли в Европе, на Западе… в общем у нас… планы на будущее.

– Да, это будет нетрудно, я смогу. А про себя, если подумать, не пойдет – два года прослужил в иностранном корпусе, потом пошел в полицию. Рассказать есть что, хоть в активных действиях я и не участвовал, но будет странно, что при всем при этом я бы жил в доме рабочих.

– Да, – подтвердил Раухер. – Будет выглядеть довольно странно, сам наверно в центре живешь?

– Нет, в поселке, двадцать минут отсюда. Удобно, штадтбан ходит, здесь станция в пяти минутах ходьбы.

Тем временем из-за скрипучей двери показалась Анна и объявила:

– Ну все, я готова.

– Господин Бонакер, – обратился Раухер к Гюнтеру, – теперь мы в вашем распоряжении. Я наверно не буду вам мешать, а схожу и посмотрю, что там у второй семейки. Квартира F3—2136 если что, – и он, протискиваясь через загроможденную полукухню, направился к двери.

«Сказал что в нашем распоряжении и тут же ушел, – подумал Гюнтер. – Он это специально, или у него само так получается? Занятный парень этот Раухер».

Эти двое, Анна и Вальтер, справились довольно неплохо. Правда, пришлось переснять в паре мест, но в целом получилось киногенично.

Анна работала в канцелярии предприятия, в финансовом отделе. Она была кем-то вроде бухгалтера, но не бухгалтером, а менее квалифицированным персоналом. Вальтер, то есть Вильгельм, чью роль он играл, после окончания специализированного училища работал на этом же предприятии слесарем-электромонтажником и планировал получать дальнейшее образование. В планах у пары было съехать из дома рабочих и перебраться в обычный городской дом, пусть даже в другом конце агломерации. Проблема с транспортом их при этом не смущала.

Мы бы еще хотели, – обратился к обоим Гюнтер после интервью, – показать вас, ну кого-нибудь из вас вне дома. Например, как вы проводите время в городе, идете в магазин, торговый центр или в парке гуляете.

– Я никак не могу, – решительно заявил Вальтер, замотав головой. – Я же сейчас на службе. Мне и так уже пора идти.

– Конечно, не смеем вас задерживать, – ответил Бонакер.

– А когда фильм можно будет посмотреть? – с любопытством поинтересовался комендант.

– Сейчас мы сбросим вам ссылку на наше агентство, там все обновления. Точную дату я вам сказать не могу. Можете оставить свои контакты, почтовый адрес, например. Мы вам обязательно сбросим уведомление и на него.

Вальтер достал из кармана телефон, затем спрятал его и достал другой, что выглядело довольно странно.

– Один момент, – произнес Бонакер. – Йозеф, сбрось все что надо.

Йозеф достал из сумки маленький планшет и начал что-то в нем искать, на что ушло с полминуты. Вальтер тем временем положил телефон на стол и отправился к зеркалу завязывать галстук.

– У меня все готово, можете принимать, – объявил Йозеф.

– Вальтер подошел к столу, взял свой телефон и приложил его считывателем к планшету, протянутому Йозефом.

– Готово, принял, – сообщил комендант.

В это время в опять незапертых дверях появился Раухер.

– Там все нормально, – объявил он, – в отличие… в отличие… Вы закончили? Вальтер, как я посмотрю, уже уходить собирается.

– Закончили, – ответил Вальтер.

– Если что, – послышался голос Анны, – я могу поехать, только куда и когда? Мне сегодня как раз в город надо, точнее в Полетаево, ну или хотя бы неподалеку могу выйти. Я вот это пальто одену – она открыла шкаф и указала на темно-бордовое весеннее пальто, висевшее среди других вещей. – Нормально будет?

– Да, вполне, – ответил Гюнтер. – А Полетаево, это где? Сильно далеко?

– Пригород, – ответил Раухер. – Нам почти по пути будет.

– Там найдется какой-нибудь торговый центр, или парк? Лучше торговый центр, а то погода не совсем подходящая.

– Найдется конечно, – заверила Анна. – Мне там надо будет что-то покупать?

– Не надо ничего покупать, просто пройдетесь, мы все заснимем и на этом готово.

– Тогда, господа, выходите, – распорядился Раухер. – А мы сейчас занесем Вильгельма обратно. И еще, – он обратился к Анне, – таз бы не помешал, а то он сопит как-то подозрительно.

– Он не пьяница, – принялась оправдывать своего мужа перед гостями Анна. – Просто у него иногда такое бывает, он устает, а так он даже не опохмеляется – напьется, а потом смотреть на алкоголь не может.

– Всем так интересно, – язвительно отозвался Раухер. – А вообще верим, успокойся, сейчас занесем, пусть отдыхает.

Трое немцев вышли, а охранники потащили Вильгельма на место. Потом вышли во главе с Раухером.

Анна собралась поехать с нами, – начал Раухер, объявив то, что и так все знали без него. – Только не забывайте, что ей надо время от времени подкрашивать глаз. Обратно поедет сама, я ей про это сказал, – Галантностью по отношению к ней он явно не отличался, а та напротив, называла его на «вы».

– Это ваши знакомые? – спросил Гюнтер, когда все шесть человек направлялись к лифту.

– В какой-то мере. Анна раньше у нас работала, я ее застал, когда сюда перевелся, еще она в общественной организации состоит – это самое главное, почему я их выбрал.

– У дома своя общественная организация? – Спросил Гюнтер.

– Конечно, это же фактически целый поселок, здесь у нее, у организации шесть подразделений, по числу коридоров. В каждом подразделении свой фюрер. Есть еще партийная организация, она в культурно-духовном центре находится. Там канцелярских работников больше, чем во всем доме партийных. Это естественно, чего им, партийным здесь делать.

– Насчет подбора людей, – продолжал Дмитрий. – Когда Герр Хоффман направил техническое задание, он направил его не мне, а моему шефу. Тот, в свою очередь, поручил мне побыстрее подобрать людей – а уж это я умею.

Раухер и до этого говорил, что его работа – связь с общественностью, но Гюнтер поначалу не придал этому значения.

– Вы, надо сказать, несмотря на то, что работаете в молодежной организации, охватываете не только молодежь, – отметил Гюнтер.

Скорее всего это объяснялось, что Раухер, не надо забывать, был бывшим полицейским, и работа с людьми была его стихией.

– Ну да, – согласился Раухер. – К тому же, многие раньше состояли в «Моргенвахе». Базы данных никуда не деваются.

Интервью второй семьи мало чем отличалось от первого. Мужик был коренастый с налысо побритой головой, жена, в отличие от Анны, имевшей практически немецкую внешность со старых плакатов, была долговязая и имела черные прямые волосы до плеч. Еще ко всему, она накрасила под глазами довольно темные круги, в соответствии с модой давностью лет в тридцать. В понимании Гюнтера такая внешность была характерна для разного рода славян, каким-то образом выбившихся в люди – польских колонистов в юго-восточной Азии или, что уж там скрывать, отдельно взятых тех же аннеркантов.

«Может, и в редакторе откорректируем, – подумал Гюнтер. – Оба глаза одинаковы, так что это совсем другое дело, чем синяк под одним глазом».

Когда группа вышла из квартиры, на табло, висевшем на торцевой стене коридора-улицы F3, было без десяти шесть. Работа была почти выполнена. Осталось немного поснимать внутренности здания и пространство коридора, через которое были перекинуты мостики. Этим был занят Йозеф – Илма, поначалу восхищавшаяся катакомбами, явно утомилась.

– Сейчас много народу будет, – предупредил Раухер.

– С работы приедут? – спросил Бонакер.

– Наоборот, на вечернюю смену.

Оказалось, днем в доме было полно народу, большая часть которого отсыпалась.

– Нужно Анну вызвать, – вспомнил Гюнтер. – Мы уже готовы ехать.

Раухер достал телефон и, отойдя в сторону, встал, ожидая ответа. Наконец, он дозвонился, что-то проговорил по-русски и, обратившись к группе, объявил:

– Спускаемся туда, откуда пришли – вход 1L. Поторопитесь, господа, скоро лифтов будет не дождаться.

Вокруг постепенно учащался топот ног по металлическим настилам. Над двумя из четырех, а здесь, до этого уровня, ходило всего четыре лифта вместо шести, горели красные огни, напоминавшие сигнал светофора. Народу становилось больше буквально с каждой минутой, словно они все выходили из своих жилищ по какому-то сигналу.

– Вот черт, лифты переполнены и идут донизу без остановок, – произнес Раухер. – Семнадцатый этаж, – размышлял вслух он. – Господа, давайте пешком. Там, в лифтах сейчас народу полно, всей группой можем не влезть – светофор загорится, там датчики перегруза, а разделяться нам ни к чему. Идемте на лестницу, это будет легко – идти же надо будет вниз.

У лифтовой площадки толпились люди, желавшие уехать к выходам.

– Час пик, знаете такое явление, – не умолкал Раухер. – Так вот, то же самое, только внутри дома.

Группа выбралась на лестничную клетку. Лестницы были шириной метра в три, если не больше. Размерами они напоминали лестницы какого-нибудь торгового центра, только выполнены были все из того же серого невзрачного бетона, а стены были выкрашены в зеленоватый цвет с темной полосой-фартуком внизу.

Народу на лестнице было мало, но все же люди были. Гюнтер осмотрелся по сторонам и обратил внимание на настенные росписи. Чего там только не было. Такую коллекцию похабщины надо было еще поискать. Мужские гениталии с различных ракурсов, надписи на русском и немецком, было даже полноценное изображение совокупляющейся пары – что хотели выразить этим хулиганы-художники и кому это адресовалось, оставалось только гадать.

После спуска и поворотов, от которых начала кружиться голова, группа достигла площадки, на которой за широким проемом показалось пространство холла, он же выход R1-L1. Основная масса народа устремлялась к выходу, противоположному тому, с которого группа вошла. Очевидно, они направлялись на автобусную станцию.

У выхода стояла Анна. Она то и дело внимательно всматривалась в толпу и, завидев группу, замахала рукой, призывно закричав через весь холл.

– Быстро вы добрались, молодцы, а машина у вас где? – произнесла она, когда группа была уже у выхода.

– У центра культуры, – ответил Раухер.

– А почему вы здесь ходите? – деловито осведомилась Анна, когда все были уже на крыльце. По сравнению с первоначальным видом дома, теперешний вид у нее значительно преобразился. Гюнтер отметил про себя насколько разительно она стала отличаться от неряхи в домашнем халате, которая показалась в дверях, когда съемочная группа только нагрянула.

– Вы через футбольное поле шли? – продолжила свои расспросы она.

– Ну если загаженное поле с собаками это – оно, то да, – ответил Раухер. – Просрали мы наш футбол.

– Да вы что! – с некоторым изумлением отозвалась женщина. – Нашли, где гостей провести. Там сейчас этих собачников как… – она не закончила фразу и хохотнула. – Сейчас там самое их время.

– А с другой стороны как? – там раньше был тротуар, так перерыли все. Бесполезно соваться даже.

– Вы когда там были в последний раз, Дмитрий Владимирович? Сделали все давно уже.

Раухер, шедший впереди, остановился и обратился к группе.

– Господа, предлагаю пойти другой дорогой, та лучше.

Анна, шедшая рядом энергично закивала в поддержку этого предложения.

– Только сейчас надо через холл пройти, мы вышли с левого крыльца, а нам надо с правого, на противоположной стороне дома, – она на мгновение задумалась, – заходить не будем, вдоль дома обойдем, там асфальт.

– Веди тогда, только определись сначала, – с некоторым недоверием произнес Раухер.

Все семеро направились к углу дома, скрывавшемуся в тополях. Анна деловито вышагивала, то и дело оглядываясь на остальных и поясняя, что дорога будет чистая. Видимо, ей хотелось побыть в центре внимания.

Белокурые волосы были зачесаны под старый немецкий стиль, поверх лба торчали предусмотрительно захваченные темные очки, на шее был повязан платок. Гюнтер не без интереса рассматривал Анну, отмечая про себя, что если бы она где-нибудь в Германии молча прошла мимо, ему бы и в голову не пришло что она не немка.

– А что у вас на доме за прожектор такой? – поинтересовался Бонакер.

– Да и не спрашивайте, на другой стороне такой же. Считается, что он с уличными хулиганами борется.

Сзади раздался смех, – Раухер отчего-то заржал.

– А что такого? – недоумевала в ответ Анна. – Дмитрий Владимирович, если вы чего-то знаете, чего мы не знаем, то расскажите а не смейтесь. Некоторые вот думают, что этот фонарь мозги промывает, представляете?! – обратилась она уже ко всем остальным.

Раухер снова разразился хохотом.

– А что тут правда такого, – вступился за Анну Гюнтер. – Насчет хулиганов во многом логично. Освещение на площадке лучше, чем темные закоулки или заросли.

– Да ничего, извините, в целом правильно. В кустах без освещения мелкие хулиганы да выпивохи натворили бы дел. Но не борется же фонарь сам с хулиганами! Он их задерживает что ли? Формулировка насмешила.

– Ой, подумаешь, не так выразилась! – начала оправдываться Анна. Разговоры теперь велись на немецком.

– По нормам, – начал Раухер. – Довольно давно вышли специальные постановления. Согласно им, прилегающая к таким английским домам территория должна быть ярко освещена. Тогда еще камеры были редкостью. Сейчас можно на каждый столб по камере повесить, да их и так много, но освещение, как уже было сказано, сковывает мелких правонарушителей. По идее, должны быть установлены светильники по верхнему периметру дома, а еще лучше на мачтах. раньше, когда не было светодиодных фонарей, а были ртутные лампы, которые потребляли много энергии, некоторые ухитрялись списывать на это расходы. На современных светильниках такого не сделаешь – они экономичны. Возможно, просто реле неисправно.

– Там у нас реле неисправно, там реле сломали, там украли… вот так и живем, – подытожила Анна. – А насчет промывания мозгов – это действительно какая-то чушь. Кто-то же выдумывает такое.

– Разные бездельники развлекаются, а разные сумасшедшие верят и потом обычным людям через слухи передают эти бредни, – ответил Раухер. – Ну правда, смешно так сказала.

Теперь группа шла по асфальтовому тротуару, очень напоминавшему тот, который вел от автостоянки и перешел в тропинку. По одну сторону была роща, в которой трещали дрозды, по другую ровное поле, покрытое кустарником, точнее сказать, шиповником. Поле уходило вниз с едва заметным уклоном и тонуло в дымке, стелившейся над равниной, то тут то там усеянной какими-то отдаленными промышленными постройками, дымящими трубами котельных и огоньками, светившими как и фонарь в почти светлое время суток, до наступления сумерек. С автобусной станции доносились какие-то объявления по громкой связи. Постепенно звуки отдалялись. Было как-то приятно осознавать, что посещение этого колоритного дома остается позади.

– У нас летом тут так шиповником пахнет, – снова завелась Анна. – Видите, сколько кустов? Это мы сами, жильцы насадили три года назад. У нас комитет дома свой, общественная организация.

Через десять минут все кроме двоих охранников уже ехали, точнее тряслись в автобусе. За время съемок Вольдемар успел вздремнуть – когда группа подходила к машине, он сидел, развалившись на своем месте неподвижно и без малейшего внимания к происходящему. В таком виде он пребывал, пока Раухер не постучал ладонью по двери.

Обратный путь пролегал по другой дороге. Гюнтер взглянул на карту в телефоне – получалось, что они двигались скорее по направлению к гостинице, чем от нее. Это его несколько обрадовало – хотелось поскорее закончить сегодняшнюю работу и отдохнуть, хотя бы перед телевизором.

Автобус, тем временем, словно начал набирать высоту – скорость была приличная и начавшийся подъем можно было буквально почувствовать. Впереди был виден какой-то мост, причем довольно серьезный. Под мостом оказался широченный автобан, точнее тот самый AHBann – неожиданно возникший кусок знакомой Европы посреди чужих Уральских земель. Гюнтер успел достаточно хорошо рассмотреть серую полосу с многочисленными автомобилями. Полоса выходила из сиреневого пасмурного мрака на западе и ныряла куда-то за горизонт на Востоке.

– До самого Байкала идет, – прокомментировал Раухер.

– Съемки в торговом центре заняли совсем немного времени – от Анны понадобилось лишь пройтись по центральному залу, зайти в один из магазинов одежды и выйти. Раухер также пошел сопровождать группу так как, по его словам, у охраны торгового центра могли возникнуть вопросы к людям с камерой.

Когда съемки подошли к концу, на лице и в поведении Анны было заметно некоторое разочарование оттого, что все закончилось. Быть «Кинозвездой» ей явно понравилось.

– Если вам понадобиться еще что-нибудь заснять, обязательно обращайтесь, – на всякий случай уже на улице напомнила она перед тем, как пойти в направлении каких-то трущоб. Гюнтеру все это показалось забавным и умилительным.

В полвосьмого трое немцев уже сидели в обеденном зале гостиницы.

После ужина Илма и Йозеф разошлись по своим номерам – они явно вымотались. Гюнтер же решил отыскать Раухера – нужно было договориться с ним насчет завтрашнего дня, а также узнать, когда ждать Хауферса. Раухер определенно неплохо справлялся с организационными делами.

Спустившись в холл гостиницы, Бонакер увидел, что Дмитрий, сидя на диване, листал какой-то журнал и поглядывал на телевизор. Он определенно предполагал, что может кому-то понадобиться.

– Вы сейчас наверно домой поедете, день идет к концу, – спросил Гюнтер.

– Нет, я с вами остаюсь, – Дмитрий отложил журнал и не без удовольствия потянулся, наклонив голову набок. – Я формально в командировке, так что не переживайте, домой я успею, только не сегодня.

«А он наверно доволен, что за чужой счет проведет здесь несколько дней» – подумал Бонакер.

– Я бы хотел уточнить насчет завтрашнего приезда Хродалфа Хауферса.

– Не беспокойтесь, это моя забота, – ответил Дмитрий. – От вас требуется только встать вовремя, и к девяти часам на завтрак. К этому времени господин Хауферс тоже будет там. Сейчас будете отдыхать, или какую-нибудь культурную программу?

– Какую программу?

– Ну такую… – хитро произнес Раухер. – Нашу, молодежную. Вот, посмотрите, – он достал телефон, явно намереваясь что-то показать. При этом он зачем-то оглядел холл – там было еще двое человек – какие-то две немолодые тетки. Гюнтер сел на диван.

– Только вашим подчиненным не распространяйтесь. У нас все же общество высоких моральных устоев, как и наша организация. А вот эти девушки, – он начал листать фотографии на телефоне. – Вот, они на особом счету. Активистки, организаторы… им полезно было бы… Ваш документальный фильм, это очень познавательно.

Гюнтер прекрасно понял, что имел ввиду Раухер, и почему его смущало присутствие остальных, но его поразила глубина, как это называли, раздвоения морали. Такими словами это высказать, про познавательность фильма и девушек на особом счету – это надо было постараться. Впрочем, может все дело было в посторонних, присутствовавших в помещении, и это всего лишь была, своего рода, бытовая конспирация. В таком случае разумно было бы выйти на улицу. Вообще Бонакеру еще в поезде приходили в голову мысли о том, что восток обязательно себя проявит с этой стороны и наверно не стоит противиться местным веяниям, а, напротив, воспользоваться случаем когда таковой подвернется. Вот восточные нравы и заявили о себе в виде предложения Раухера.

– Давайте я вам покажу местные достопримечательности, выйдем во двор, – предложил Дмитрий.

Оба вышли на крыльцо. Погода опять начала портиться и капал мелкий и редкий дождь.

– Посмотрите, и выбирайте. Можно в сауну вон в ту, только это дороже будет. Вы как предпочитаете? У нас еще русская баня есть, я сам сегодня уже составил свой план, так что тоже не отставайте. В общем присоединяйтесь.

Пролистывая взад-вперед фотографии, Гюнтер немного задумался.

Немцы иногда посещают бани, причем мужчины и женщины там вместе, в одном помещении и полностью обнаженные. Это до сих пор смущает многих Европейцев, англичан, например. В свою, очередь, когда Россией владели красные изверги, они насаждали там свои особые варварские нравы, по крайней мере, большинство исторических документалок об этом упоминали. Большевики отстраивали городские бани, где «освобожденные» от прежних условностей, в том числе и морали, пролетарии совокуплялись чуть ли не толпой. Вообще в последнее время, когда острота прежних политических процессов, неизбежно уступавших место новым, постепенно затиралась временем, появились даже порнографические ролики на эту тематику, обязательной составляющей которых были разные коммунистические атрибуты. Еще лет тридцать назад, на рубеже веков, это бы выглядело как кощунство – изуверский режим, пусть и второй после Макнамаровского, его знаки и символы – не предмет развлечения и не элемент порнухи, а повод лишний раз задуматься чего избежало все человечество.

Что же касается временами удивляющих своей непосредственностью жителей современной Российской Федерации, по всей видимости они, так или иначе, сквозь многие десятилетия подверглись влиянию бушевавшей на этих территориях красной чумы. И потомки немецких колонистов, и аннерканты, и новоприбывшие колонисты. Россы – так иногда называли русских, которые проявляли арийское начало и стали аннеркантами, подверглись влиянию по одним причинам – их предки жили при большевиках не одно десятилетие. Легионеры – те же поселенцы, только из рядов иностранного корпуса и непосредственно сами колонисты – по другим причинам. Скорее всего, в очередной раз подтвердился принцип крови и почвы. С кровью у большинства, во всяком случае у подавляющего большинства поселенцев, был порядок, а вот почва была все же не родная. Так или иначе, судя по читаным и смотренным гайдам, для современных граждан России вполне нормально пойти отдыхать в баню группой из нескольких мужиков и заниматься там сексом с девочками по вызову. Гюнтера же нисколько не воодушевляло присутствие в банном помещении совокупляющегося Раухера, пусть даже тот будет в соседнем зале за дверью. Может, Раухер вовсе и не подразумевал этого, когда сказал «присоединяйтесь» но хрен его знает? Это же восток!

– Знаете, я бы предпочел у себя в номере.

– Да не вопрос. Девушкам вознаграждение разумеется… Вы понимаете…

– Сколько?

Раухер назвал сумму за час и за ночь, выходило не дорого – командировочный бюджет Гюнтера мог легко потянуть и вариант за ночь.

– Во эта хорошая, – произнес Раухер, когда на экране было худое лицо с прямыми каштановыми волосами и неестественными бровями, вкупе с другими малообъяснимыми факторами, делавшими обладательницу похожей на какого-то американского трансвестита.

– А что с бровями? – с сомнением в голосе поинтересовался Гюнтер.

– А-а! – безнадежно махнул рукой Раухер. – Сейчас все эти бъюти-фотограммы, блоги, вся эта хрень, знаете? Я им, ей в частности, уже сколько раз замечания делал. А так она хороша, такое вытворяет. Гимнастикой занималась, серьезных результатов в спорте, правда, не добилась, теперь танцует и в RbBN выступает, я рекомендую.

– Я бы хотел вот эту, – Гюнтер отлистал фотографии на крашенную блондинку с простым лицом, словно она была из тирольской деревни.

– Ну хорошо, сейчас позвоню водителю, он привезет.

– Вольдемару?

– Нет, другому, дежурному. Володька уже домой уехал.

Микроавтобуса на стоянке действительно уже не было.

– Если хотите, можете сейчас к себе идти, день был все же насыщенный, отдохните, когда приедет, я вам позвоню. Вознаграждение ей на телефон сбросите, у ней все реквизиты будут. У вас приложение установлено? У нас преимущественно система страусс в ходу. Еще банковские карты, местные… удобнее бы было, если у вас счет в росмарках уже открыт. У вас он есть?

– Страусс я установил, позаботился об этом и о валюте, когда ехал в поезде, – сообщил Гюнтер.

– Ну тогда порядок. До завтра! – Раухер выкинул вперед руку, причем не так, как во время встречи на вокзале, а как это было здесь принято – молча и с небрежностью, за которую в армии, где приветствие было как и в партии, определенно наказали бы. Гюнтер последовал местным традициям – он уже пришел к выводу что разъяснять и переубеждать здесь кого-либо – пустая трата сил.