Читать книгу Ингибитор. Фантастика - Алексей Аронский - Страница 13

После обеда группа двинулась в очередной поселок – на этот раз он был недалеко – двадцать с лишним километров. Автобус несся по мокрой дороге, на которой, судя по внезапно и довольно часто раздававшимся брызгам по днищу кузова, было полно луж. Большую часть пути вся команда провела в молчании – первая половина дня, в особенности дорога до отстойника и обратно, была довольно утомительна. Наконец, впереди показались жилые дома. Поселком это было назвать трудно – скорее, просто группа частных жилых домов, ну или квартал. Со слов Раухера, формально это была часть населенного пункта со странным названием Еткуль, только эта часть была вынесена за пару километров от самого поселка. Дома были сравнительно неплохими – намного лучше, чем в поселке, расположенном около отстойника. Свернув с главной дороги, автобус проехал пару сотен метров по узкой асфальтированной улочке и остановился напротив двухэтажного дома, обшитого светлым пластиковым сайдингом. В сторону улицы смотрел застекленный балкон-лоджия, устроенный во всю длину стены дома. Забор был, как это здесь водится, высокий и сплошной, выполненный из темно-зеленого профлиста, крепившегося к кирпичным столбам-колоннам, ну или на каркас. На улицу со стороны двора выходили малые ворота, шириной с дверь, ворота, предназначенные для въезда автомобиля и еще, в стороне, ворота кирпичного гаража. Из-за забора торчала пара труб-столбов высотой метра три, на которых были укреплены маленькие светодиодные фонари и по камере. Раухер выскочил из автобуса и направился к «пешеходным» воротам, у которых, как потом заметил Гюнтер, был укреплен дверной звонок, закрытый жестяным козырьком. Спустя менее чем через минуту Дмитрий махнул рукой, и группа начала выгружаться из автобуса. Тем временем в воротах показался пожилой мужик, одетый в спортивный костюм и с экстравагантной старинной кепкой на голове.

– Василий Герстер, – представился мужик.

После приветствий и знакомства вся команда прошла во двор – он был со всех сторон чем-то огорожен – с одной стороны забором, с другой – какими-то хозяйственными пристройками, с противоположной пристройкам стороны была стена дома, а сад, или огород был отделен от территории двора своим деревянным заборчиком, правда, не сплошным, а набранным из оструганных реек. Вскоре на крыльце дома показалась пожилая тетка с крашеными рыжими волосами и худым строгим лицом. Тетку звали Изольд Герстер. Не успела команда осмотреться во дворе, как хозяйка пригасила гостей в дом, при этом успев что-то проворчать на Василия.

Раухер в это время суетливо бегал где-то в стороне – Гюнтер даже потерял его из виду. Пройдя в дом, гости оказались в просторном помещении – на застекленной веранде, смотревшей своими окнами на огород, в котором были преимущественно насажены какие-то кусты. Помещение было большое и словно какое-то гулкое – звуки отдавались в нем довольно необычно – очевидно, все было из-за сочетания большой поверхности стекол и формы самого помещения. При разговоре, надо сказать, создавалось какое-то неуютное ощущение. Впрочем, в самом доме ничего подобного не было.

Йозеф держал камеру наготове с самого начала – извлек ее из сумки, едва только группа вылезла из автобуса. Днем, даже двумя днями ранее, еще в поезде, Гюнтер ознакомился с планом предстоящего интервью – в отличие от посещения дома рабочих, общение с этой аннеркантской парой было расписано несколько подробнее. Василию Герстеру было шестьдесят два года – он вышел на пенсию пару лет назад, Изольд прожила всю жизнь в Челябинской Губернии, родилась в семьдесят восьмом году. Послевоенное поколение. Оба проработали на предприятии, принадлежащем компании «Функверк Электротехник». Предприятие занималось отнюдь не миниатюрной электроникой, а производством силового электрооборудования для локомотивов. Оба начинали как рабочие, ближе к закату трудовой деятельности выбились на низовые руководящие должности. Так вкратце описывало хоффмановское «досье» этих персонажей интервью. Хродалф ненавязчиво высказал Гюнтеру пожелание как можно скорее провести съемку и двинуть обратно. Гюнтер и сам был того же мнения. Однако, взору гостей, прошедших в зал, предстал довольно богатый стол – тут были и разнообразные домашние блюда и алкоголь. Делать было нечего – пренебрегать гостеприимством было бы не вполне прилично. Тем не менее, Гюнтер настоял, что вначале обязательно будет интервью – да никто в общем-то и не спорил – ни хозяева, ни Раухер. Это было вполне логично – не после застолья же выступать.

Пожилая пара уселась на диван, причем выбрали такой ракурс, чтобы стол с яствами и алкоголем лишний раз не показывался в кадре. Хродалф начал свою работу. Йозеф снимал, Илма занималась светом. Гюнтеру оставалось лишь наблюдать со стороны.

В ходе проводившегося разговора он успел заметить одну нелицеприятную деталь – то, с каким пренебрежением, можно даже сказать презрением эти двое, особенно Изольд, высказывались о более молодом поколении таких же работяг.

– Многие только и могут, что жаловаться – а сами просто работать не хотят. Дома рабочих им не нравятся. Я в молодости пять лет прожил в деревянном вагончике. Никакой горячей воды не было. Работать надо. – высказал по ходу общения Василий.

«Ну хорошо же ты рассуждаешь! – подумал Гюнтер. – Если ты прожил в холодной конуре, то и теперь все остальные должны? Молодец какой. Работать не хотят? Вряд ли жильцы дома рабочих сидят целыми днями и играют в игры. Пьют -да. Но оттого, что устают. То, как концерны готовы выжать все силы из человкека – дело известное. Неважно, немец ты, аннеркант, или поселенец. А ты сам-то случайно не UnM в прошлом? В каком поколении ты аннеркант, дядя?» – размышлял Гюнтер, стоя, облокотившись на дверной косяк входа в зал. Подобные мерзостные речи, только в других вариациях, Гюнтер слышал и в свой адрес. Конечно же, от совершенно других людей. Куда там этим аннеркантам. Но смысл был сходный.

Затем свою «речь» толкнула Изольд, и это звучало еще мерзостнее. Причем, ничего подобного в плане прописано не было – достаточно было рассказать о своей рабочей биографии в нейтральных тонах, ну и похвалиться зажиточным бытом. Все. Ну можно было указать, что это все пришло не сразу, а с годами работы. Все это высказать можно было и без мерзостных выпадов. Даже не можно, а нужно было. Гюнтер сохранял безразлично-доброжелательное выражение лица, а сам при этом раздумывал, чего бы такое спросить, чтобы эти двое изошлись своей ядовитой слюной – делу это не помешает, а вот при монтаже можно будет сохранить отдельно такие показательные моменты и использовать их где-нибудь в других проектах, пусть и замазав лица «выступающих».

Поскрипев извилинами, Бонакер, наконец, составил подходящий вопрос:

– А как вы считаете, правда ли, что в последние десятилетия, особенно начиная с двадцатых годов, требования к квалификации среднего рабочего персонала значительно выросли. Если не считать тех, кого устраивает положение разнорабочих, остальные должны постоянно получать дополнительное образование. Я уже молчу про квалифицированный персонал – операторов всевозможных компьютеризированных станков – их ведь тоже обслуживают никак не инженеры, а рабочий персонал. Как им сочетать работу, всевозможные выплаты по расходам, – Гюнтер имел ввиду закредитованность, но выразился вот так, – сочетать все это с обучением?

– Хродалф несколько удивленно глянул на Бонакера – вмешательство того определенно было для него неожиданным, а Изольд «не обманула ожиданий» и разразилась очередной ядовитой речью, смысл которой быль в том, что кто не добился того, чего добился в свои годы ее сынулька – тот дерьмо. Это было краткое, но довольно точное содержание ее монолога на пару минут.

– Кстати, он сегодня заедет – объявила она в конце своего «выступления».

«Интересно, догадывается ли она о моем отношении к тому, что она тут изрыгала?» – подумал Бонакер, глядя на то, как Изольд продолжила мило беседовать с Хродалфом.

Вскоре интервью закончилось и все уселись за стол. Блюда были как привычные, так и местные – например, какой-то салат с селедкой внизу. Пришлось, именно пришлось также и немного выпить. В планы Гюнтера это не входило, но и наотрез отказываться тоже было неловко.

Через час, может даже меньше, в прихожей послышалось какое-то движение – приехал тот самый сынулька. Вообще, судя из услышанного Гюнтером, их у пожилой пары было трое. За прошедший час Изольд успела прожужжать все уши про то, как хорошо им, старикам живется на пенсии, учитывая поддержку со стороны детей.

«Уж все у вас так хорошо, аж слушать тошно» – подумал Гюнтер. Было удивительно – казалось бы, куда им хотя бы до него самого. Было куда, и очень далеко. Но какой-то любопытный психологический момент давал о себе знать на протяжении всего общения. Ему казалось, будто, они его выговаривали. Заносчивости и снобизма у этих аннеркантов, один из которых, возможно, хотя и не точно, был когда-то UnM, хватило бы на не одного директора крепкой фирмы. Вошедший в зал Герстер – младший, хотя, если точнее, средний, был крепким детиной с широким лицом, покрытым редкой и не слишком длинной бородой. Звали его Ольбрехт Герстер.

Вообще в рейхе, то есть в Еврпопе, моды на бороды не было. Это был с одной стороны удел разных богемных деятелей, вроде художников или актеров, с другой, как это ни странно, моряков флота открытого моря и кригсмарине.

«Ну, морячок, что ты нам расскажешь?» – с издевкой подумал Бонакер.

Вопреки ожиданиям, представитель более молодого поколения оказался сдержанным в своих речах, впрочем, тему профессиональной деятельности он старался не затрагивать. Если бы не скверное впечатление, созданное его родителями, Ольбрехт занял бы свое место, точнее сказать, затерялся бы в ряду виданных в городе типажей и персонажей.

Дело шло к вечеру, и Бонакер начал прозрачно намекать, что группе пора ехать «домой». Намеки нашли поддержку у ассистентов и Хродалфа. Раухеру, казалось, было все равно. Еще полчаса ушло на завершение застолья и вежливые прощания. Володька, как оказалось давно уехал, о чем было известно только Раухеру. Двадцать минут ушло на ожидание вызванного такси. Наконец, когда на часах было полдесятого, группа вошла в холл гостиницы. Вся работа, предусмотренная в этом городе, была выполнена на день раньше – первоначально предполагалось посетить этих зажиточных аннеркантов днем позже. Теперь же можно было два дня отдыхать. Можно было также предварительно смонтировать материалы или заснять какую-нибудь мелочь вроде праздного времяпровождения в гостинице. До отъезда оставалось два свободных дня.