Читать книгу Колышутся на ветру - Алексей Воскресенский - Страница 12

Мне шестнадцать. Я изо всех сил старалась удовлетворять мамину просьбу быть дома до 22:00, но то и дело это не получалось. Трудный возраст. Не скажу, что шастала с сомнительными личностями по подворотням, но бывало всякое… Компания небольшая: две девчонки моего возраста, три парня постарше со двора и я. Первый алкоголь, первая сигарета. Не знаю тех, кто этого избежал.

Конец осени. Время немного перевалило за мой лимит, ребята проводили до подъезда.

В лифте закружилась голова. В глазах потемнело. Присела на корточки. На полу и синей двери лифта заметила пятна, похожие на кровь, опять кто-то что-то разлил. К головокружению добавилась пульсация в ушах. Дверь открылась на пятом. Свет из лифта осветил небольшой участок стены, лампочка на этаже светила еле-еле. Повернувшись к своей двери, я увидела мужчину, лежащего на полу. Под ним – тонкий ручеёк, дотёкший до ступенек лестницы. До последнего я надеялась, что это не кровь. Куртка мужчины. Что-то знакомое…

– Папа, папа!

Ответа не было. Наклонилась над ним. Глаза закрыты. В тусклом свете лицо похоже на маску.

Вытянула ключи, чуть не уронив. Кое-как открыла дверь.

– Мама! Скорую! Папа!

Из комнаты выбежала мама – глаза бешеные, руки трясутся.

Я попыталась перевернуть отца с бока на спину. С первого раза не вышло. Приложила больше усилий (сорока пяти килограммовой девочке это сделать не так просто). Наконец всё-таки удалось. Тёмно-бежевая куртка вся красная в районе живота и порвана узкой полосой. Папа застонал. «Хороший знак. Наверное», – промелькнуло в голове. Прижимая рану рукой, велю маме принести полотенце, перекись и бинт. Пытаюсь остановить кровь. Что-то такое было на уроках первой медицинской помощи.

Папа замолчал и перестал шевелиться. Мама то держалась за голову, уходила в квартиру, то шептала, что этого не может быть, хватала папу за руку.

Чёртова скорая ехала вечность. Но вот, лифт открылся на нашем этаже. Из кабины вышли две женщины, плотные, одинакового роста и высокий парень в очках. «Быстрее, он умирает». Медики спокойно, но быстро открывают свою сумку. Женщина измеряет давление, парень заклеивает рану. Смотрит на меня и негромко так говорит: «Молодцы, всё правильно сделали».

– Девяносто на шестьдесят!

– Девушка, позвоните соседям, помощь нужна носилки нести.

Я позвонила в пятидесятую квартиру. Дядя Слава вышел заспанный. Одновременно, на шум открылась дверь у тёти Вали.

«Извините, помогите пожалуйста, нужно носилки нести!»

Ошарашенный сосед осматривает каждого участника этого действа и закрывает дверь, бормоча что-то про больную спину. Тётя Валя, кроме причитаний, ничем помочь не может. Больше идти не к кому. На этаже выше – одни старики, ниже – алкаши. У кого дети уже спят, кто такой же, как дядя Слава. А время идёт.

– Никого не нашла, давайте я помогу.

Фельдшер вскрыла упаковку с иглой, уверенным движение вставила в руку папе, подсоединила капельницу. Папа застонал.

– Ладно, берём сами.

На этаж приехал лифт, оттуда вышел высокий в очках, с ещё одним мужиком, наверное водитель.

Раскинули носилки, втроём переместили отца на них.

– Девочка, ты возьми, пожалуйста, нашу сумку, а мама пусть возьмёт вторую.

– Поняла.

Вчетвером они быстро спускали папу с этажа.

«Папочка, ты только держись», – шептала я себе под нос. А вслух спросила:

– А можно с вами?

– Как хочешь, – ответила мне женщина.

Мы ехали с мигалками, протяжные завывания сирены дополняли гул в ушах. Я, словно сквозь полиэтиленовую плёнку, говорила и видела. Держалась за холодную папину руку и вспоминала какую-нибудь молитву, и в то же время, про себя, ругалась плохими словами.

Не помню, как доехали до больницы. Не помню, как потом вернулась домой.

В голове крутилось: «Молодцы, всё правильно сделали.., всё правильно сделали.., всё правильно сделала я»…

* * *

Операция оказалась сложной. Задето лёгкое и сердце. Гарантий никто не давал. Мама провалилась в какую-то эмоциональную бездну: если и разговаривала, то заикаясь и путано, на работу не пошла, а всё бродила по квартире, прикладывая к опухшим глазам пожелтевший платок. А я то и дело приходила в больницу, чтобы хотя бы с медсёстрами поговорить о состоянии отца. Большого желания утешать назойливую девчонку ни у кого не было.

«Девушка, идите домой, вам позвонят, как что-то прояснится».

* * *

На третий день они позвонили.