Читать книгу Дурацкий кораблик - Алексей Юрьевич Лавров - Страница 9

Часть 1
Глава 7

Оглавление

– Добрый вечер, сэр боцман, сэр. Я тут немножко умер, сэр. Не откажетесь спасти мою шкурку ещѐ раз, сэр? – вежливо обратился Закари к боцману, когда бедняга заглянул в такелажку проведать свою заначку. Пинту рому, спрятанную в канатной бухте.

Боцман подобрал с палубы челюсть, развернулся и ушѐл. Отсутствовал пятнадцать, признаться не самых лучших, минут в жизни Зака. Вернулся с водой, сухарями, куском солонины и старым камзолом.

– Чтоб укрываться, тут бывает прохладно. До каторги собираешься прятаться?

– Хоть до Южного полюса, сэр боцман, сэр.

– Ты – ловкач, может быть, ещѐ побываешь там. Живи пока здесь, потом что-нибудь придумаем, – рожает стариковскую мудрость дядя Яша. – Как выжил-то?

– Чудом, сэр боцман, сэр, – учтиво отвечает Зак, пережѐвывая сухарь.

– Действительно, по-другому никак. Эх, жаль, сказать никому нельзя!

– Кому это, сэр боцман, сэр? – Зак аж полсухаря с перепугу проглотил.

– Джиму, недоофицерику нашему, это же он тебя в последний путь провожал. Только ему на вас даже посмотреть было неприятно. У тебя и сейчас рожа… Сэнди, старый лодырь, тоже вас не разглядывал. А с

Эдди какой спрос? Хотя ему тоже влетело.

– За что же?

– За тебя. Капитан с Дасти отчего-то тебя долго дожидались, да так и не дождались. Устроили скандал, подумали, что ты из трюма не вылез. Ну, разобрались наконец… потом. Джима Кэп чуть за борт не выкинул, чтоб в него пострелять, как в тебя, видать, хотел. Только Боу ему как-то не дал Джима обижать. Чего-то такое он Кэпу сказал, что тот подобрел дюже, аж ласковый стал. Только каторжан мордует тростью и команде линьками достаѐтся ни за что и постоянно. Все хлебнули за твои поминки, сорванец. Вот бы порадовались, узнай, что живой ты!

– Чего ж ты, Джэкоб, тянешь? Решил поиздеваться?

– Ага, не только ты шутки любишь. Когда с рейса вернѐмся, я этих придурков так ославлю! Да меня за твою историю до конца жизни во всех тавернах бесплатно будут поить.

– И долго жить собрался, сэр Джэкоб, с таким пассажиром-то?

– Сказал же, придумаем что-нибудь. Доедай и спрячься за канатами, отдыхай. А я рому хлебну и пойду, служба ж у меня.

Ну-ну, послужи пока, служака-юморист. Придумывать он что-то собрался, ага. Не догадывается даже, что детки уже всѐ придумали, и что их замысел сработает с неотвратимостью детонации ВВ. Время на мягкую вербовку у нас есть. У меня дня три на подготовку визита Пушка. Что делаю? Перепиливаю потихоньку доски палубы под люк и английский учу. Меня Зак натаскивает, обучаясь основам русского. Очень эффективно, когда учитель и ученик в одной голове. Круглосуточно. Урок не прогуляешь и на уроке в тетрадке не порисуешь. Днѐм пилим палубу, или прячемся. Ночью немножко разминаемся. Прививаю Заку привычку к преодолению боли и усталости, ещѐ к ножику привыкаем, не всѐ ему дубиной махать. Скулежу было! Не могу, грит, и всѐ. Давай тогда я, – отвечаю. Он, типа, – ну-ну. А я его тушку принудил ещѐ к полусотне отжиманий. Бедняга решил, что сдохнет так скоро. Прям уверен был, пока сам топиться не собрался – я ж нашу голову побрил, вши в конец достали. Нормально получилось, правда, порезался слегка без зеркала. Мальчик испытал стыд и настоящую боль. Как облегчить боль? Смейся, Зак!

А как же боцман? Дозревает. Ему, бедняге, в компании стариков неинтересно, а тут молодые, не опухшие, уши без дела валяются.

Приносит пожрать и свежие новости. Кэп всѐ никак успокоиться не может. Траур по Заку затягивается. Боцманюга от души веселится. В общем, «жить стало лучше, жить стало веселее». Как чудесно спится на канатах! Не верите? Поспите с месячишку в гамаке в протухшем трюме, убедитесь. Ещѐ и дело сдвинулось. Как и планировали, на третий день. Проснулся я раньше Захара, умотал малыша ночью до нервного вздрагивания. Лежу с закрытыми глазами. Толи грѐзы, толи мысли, у Зака перенял привычку.

Тут Джэкоб притопал, присел рядом на канаты, вздохнул и свою чѐрную клешню на мою порезанную голову положил. Смотрю на него сквозь ресницы, а у самого кол поперѐк грудной клетки от его несчастного и одинокого образа.

– Дядя Яша, ты чего? – вырвалось по-русски, а он мне: «Why?» Не «what», а «why»! Закари не бужу, нахватался немного. Спрашиваю на дрянном английском, мол, ты меня понял, чтоли? Жуткое зрелище.

Жуткое и душераздирающее. Здоровенный, седой, с изуродованной харей мужик плачет, закрывая лицо почерневшими клешнями и плечами трясѐтся. Не лезу, не мешаю. Вроде, отпустило его. Подышал, забормотал что-то. Разобрал только «слышта». Ага, сейчас англичане так поморов зовут. А я ему. – Асэй?

Тут его чуть по новой не скрутило. Спрашивает, почему я слова коверкаю, нормально же говорил? Отвечаю, что убогий, накатывает на меня, поэтому судья пожалел. Дядя Яша пригорюнился. Рассказывать начал. Убогому-то можно. Ходил он в Архангельск. Глянулась ему там одна вдовушка. Малец у неѐ был, как Захарушка. Подарки, встречи, расставания. Понесла она от него. А когда на другую навигацию пришли, не нашѐл никого. Оспа.

Посидели, помолчали. Спрашивает, а как сейчас, на тебя часто накатывает? Отвечаю, что бывает.

– А по-московитски хорошо говоришь?

– Хорошо.

– Давай говорить. Мне и наука, и как будто с ними. Эх, дети ж вы ещѐ, … так еѐ и сяк, а вас убивают, и вы убиваете… Ты всѐ, что я сказал, разумеешь?

– Всѐ, отче, я ведь каторжанин. Дети, говоришь? Может, ты думаешь, что Жѐлтого без крови можно было отшить?

– Стервец он был, ад ему потеплее. Ещѐ в таверне. Ну, «У Конюха», королевское серебро пропивали перед морем-то. Тебе понятно?

– Поньятно-о-о.

– Не дразнись. Жѐлтый спьяну грозился вас всех огулять. Его за нехороший случай вообще хотели списать. Плакался, что ему пришлось выбирать. Или сюда, или под забор, а там таких «режьют ножьикам». Так?

– Так, дядя Яша. У тебя хорошо получается.

– Как э… spirit отдыхаю. Душой? Ещѐ лучше. Ну вот. Шкипер Джон, ты его видел, по доброте объяснил Жѐлтому, что за деточки в трюме. Тот поскучнел, но, видать, пакостных мыслей не оставил. А тут ты смазливый, как девке дай Бог. Не совладать ему было с его натурой. Даже если б он живой остался и всѐ про тебя понял, другого б стал нагибать. Продали б? Ух, раскраснелся! Сдох он, и думать ни о чѐм не надо. Только понимай, что ты его ещѐ за всех вас зарезал.

Помолчали. Хорошо в море молчится, как будто волны несказанное говорят.

– Слышта, тыпер ты говорьи.

– Нас убивать везут, дядя Яша.

– Куда?!

– Не знаю, но что убивать – это точно. Вас тоже.

– А кто?!

– Ты, дядя Яша, не обижайся. Мои друзья знают, что я здесь прячусь. Мой друг по-московитски попросит у тебя позволения меня навестить. Ты ему разреши. Поговоришь с ним об этом.

– Поганец! «Дядя Яша»! Зови меня «господин боцман». А то накажу… как-нибудь, – запыхтел старик и, перейдя на английский, грустно продолжил. – Прям заговор. Ладно. Сейчас я тебе пожрать принесу. А ты пока… Срать с фальшборта умеешь? Хотя, чего это я? Грузно ступая, уходит.

– Неждан, а как мы пацанам передадим, что к боцману надо подойти и что ему сказать?

– Доброе утро, Заки. Они всѐ слышали. Стали слушать, как только боцман сюда притопал, а топает он – будь здоров. Пойдѐм к фальшборту, нам же целый день терпеть.

Успели как раз к приходу дяди Яши. Овсянка с солониной – мням!

– Наелся? Спрячься и спи до вечера. Ночью ещѐ поговорим.

– Слушаюсь, сэр боцман, сэр, – отвечает сытый Захар.

– Голодный, так «дядя Яша», а как нажрался, сразу «сэр боцман» стал. Тьфу, подлиза, – ворчит дядя Яша, уходя, выдав пендаль.

Дурацкий кораблик

Подняться наверх