Читать книгу Первая Раса. Начало - Анастасия Флейтинг-Данн - Страница 5

* * *

За пару недель до Хэллоуина на центральный вокзал Штайнбаха в десять часов утра прибыл ICE6, похожий на блестящую на солнце афалину. Вместе с толпой из него вышла девушка лет шестнадцати на вид, одетая в серые мешковатые штаны, коричневые полусапожки и бирюзового цвета кофту. Эти детали очень важны, поскольку другой одежды девушка не имела. Сиреневого цвета волосы ее были собраны в пучок на затылке, и выбившиеся из него волнистые пряди придавали хозяйке слегка растрепанный и возбужденный вид. Среди унылых понедельничных лиц девушка выделялась своей улыбкой, по-детски широко раскрытыми глазами и ясным взглядом. Она с восхищением осмотрела здание вокзала, затем толпа вынесла ее на улицу.

Любой житель Штайнбаха с полной уверенностью заявил бы, что сия немного несуразного вида особа нездешняя, потому что она сразу же подошла к штендеру с картой города. Другой на ее месте достал бы из кармана кофты мобильный телефон и сделал фото плана города, но только не эта девушка. Ее глаза, словно маленький портативный сканер, пробежали по схематичному изображению, изучая и запоминая нужный маршрут.

Далее девушка узнала в информационном окне вокзала, каким маршрутом она может доехать до городской администрации. Получив ответ, она заняла положенное место на нужной остановке и замерла там в ожидании автобуса. Время от времени она чуть приподнималась на носках от волнения, но затем, словно справившись с эмоциями, снова принимала прежнее положение.

За время ожидания в ее голове одна за другой пробежали несколько мыслей. Она думала, где бы ей остановиться на ночлег. Потом мысленно она пересчитала деньги в кошельке, а затем достала его из рюкзака убедиться, что ее подсчеты верны. В маленьком кошельке, на котором была изображена кошка с поднятой передней лапкой, лежало три купюры по сто и пять по десять евро. Достав десятку, девушка положила ее в карман кофты, чтобы расплатиться за автобус.

Кошелек вернулся на свое место в рюкзаке, а из темных глубин сумки девушка достала фотографию. На выцветшей от времени карточке была запечатлена семья: отец, мать, мальчик-подросток и девочка лет пяти. Все лица были серьезными, мать с отцом, казалось, даже слегка хмурились. Мальчик держал в руках огромную охапку астр. У девочки на фото угадывались сиреневые волосы. Девочку звали Риса.

Подошел автобус. Риса вздохнула и спрятала фото в рюкзак.

Ехать нужно было около пяти остановок, а это означало, что у нее еще было полно времени на размышления. Риса, устроившись возле окна, старалась рассмотреть каждое здание на улице. Ей все было интересно. Она пыталась уловить в городе знакомые черты, но, как она ни вглядывалась в мелькающие за окном парки, дома, магазины, она не почувствовала того сладостного томления, когда после долгого отсутствия возвращаешься наконец в город детства. Риса постепенно привыкала к разочарованию, наступающему каждый раз, когда она вновь ошибалась в выборе места, но, несмотря ни на что, она вела свою маленькую борьбу до конца.

Родителей своих она не помнила. Конечно, они были запечатлены на фотографии, но память никак не желала показывать Рисе детские воспоминания о них. Если уж быть абсолютно честными, то у нее не было никаких воспоминаний до того, как она очнулась в реанимации, подключенная к системе ИВЛ7, не понимая, что происходит вокруг.

…Перед глазами стоит белая стена света, настолько яркого, что больно на него смотреть. Она пытается отвернуться, отстраниться, но ей никак не удается, свет становится все ярче и ярче. Риса закрывает глаза рукой, а другая шарит по воздуху впереди, надеясь нащупать источник этого сияния.

Рука ее непроизвольно сжимается, сминая край простыни. Веки Рисы чуть вздрагивают, и она медленно, словно неохотно, открывает глаза. Ее взгляд плохо фокусируется на предметах вблизи и упирается в белый потолок. Прямо над кроватью висит длинная вытянутая лампа, напоминающая плитку белого шоколада. Слышится равномерный писк какого-то аппарата. Девочка делает вдох и понимает, что ей причиняет неудобство какая-то странная трубка во рту, мешающая нормально сглотнуть. Риса хочет достать ее, но дрожащая рука не желает ее слушаться. Неизвестно, сколько приходится ждать, пока тело начнет понемногу повиноваться желаниям, но в конце концов ей удается вытащить мешающую трубку, подавив рвотный рефлекс.

Риса не понимает, где она, и пытается осмотреться. Справа, у окна, стоит широкая больничная кушетка, и она пуста. Солнечный свет проникает сквозь толстое оконное стекло, освещая белоснежную простыню, идеально ровно лежащую на пустой кровати.

Слева находится большая непонятная штука. Она прежде не видела ничего подобного, и ее воображение подсказывает, что в таких штуках, наверное, спят астронавты на космических кораблях. Риса, уже немного пришедшая в себя, еще чувствует слабость, и, хотя это противное ощущение мешает ей концентрироваться на окружающей обстановке, она удивленно хлопает глазами. Если в этой комнате стоит такая штука, где находится она сама?

Слышатся голоса, и Риса озирается по сторонам в поисках их источников. Наконец она понимает, что они доносятся из-за чуть приоткрытой двери в конце комнаты, которую она сразу не заметила. Голоса принадлежат женщинам, и одна из них явно моложе собеседницы.

– В анамнезе указано, что у ребенка среднетяжелая черепно-мозговая травма. Кто составлял историю болезни? – спрашивает женщина явно в возрасте.

– Доктор Шнайдер, – отвечает ей молодой голос. – Что-то не так с диагнозом?

– Пока не знаю, мне нужно лично осмотреть ее, еще раз проверить бумаги. У девочки не было диагностировано диффузное аксональное повреждение?

– КТ ничего не показала.

– У детей с подобным повреждением необязателен аномальный срез КТ, вы знаете об этом?

Риса отворачивается от двери и взглядом скользит по окну. За ним как будто ничего нет, кроме яркого солнечного света. Ни облаков, ни деревьев, ни домов. Просто белое безграничное сияние. В голове ее на удивление пусто, словно она бродит по коридорам пустой библиотеки, откуда недавно вывезли книги. Там нет ни воспоминаний, ни мыслей. Ничего. Рису не пугает эта пустота в голове, она ощущает себя новорожденным ребенком, который еще ничего не знает о мире. Этот ребенок не знает, где он, как и почему он здесь очутился. Постепенно из этой пустоты появляется внутренний голос, который негромко шепчет ее имя. Риса пытается вспомнить, кто дал ей это имя, но в голове ее лишь роем диких пчел гудят вопросы, на которые у нее нет ответа…

Автобус затормозил на светофоре, и на Рису, грубо вышибив ее из воспоминаний, налетел парень в натянутой на самые глаза шапке. Он вцепился рукой в ее плечо, чтобы не упасть.

– Извиняюсь, – буркнул он, быстро прошел к выходу и спрыгнул на следующей остановке.

«Извините, а не извиняюсь, – подумала Риса, глядя в окно. – Не сам же себя ты собрался извинять».

Через пару остановок вышла и она. Автобус поехал дальше, и Риса проводила его прощальным взглядом. На миг ее охватило чувство, что вместе с ним в неизвестность утекает ее прежняя жизнь. Она поправила лямки рюкзака и повернулась лицом к зданию за спиной. Таких она уже видела предостаточно, и на каждом красовалась табличка с гордой надписью «Ратуша», менялось только название города. «Коленки дрожат», – подумала Риса и, глубоко вдохнув, шагнула вперед, навстречу судьбе.

На входе ее ждал автомат, выдающий талоны на очередь, ей достался двузначный номер с буквой «И». Очередь продвигалась быстро, ей не пришлось ждать больше пятнадцати минут. В нужном ей справочном окне женщина с кожей цвета топленого масла, в очках на цепочке что-то быстро набирала на компьютере.

– Извините. – Риса подошла ближе. – Мне нужно получить информацию об одном человеке. Как это можно сделать?

Женщина не отрывала взгляд от монитора, а пальцы ее летали по клавиатуре быстрее ветра.

– Простите, – позвала Риса, – вы не могли бы мне помочь?

Никакой реакции.

– Я прошу прощения…

Риса замолчала. Тишина затянулась на несколько минут, и все это время служащая не отрывала пальцы от клавиатуры. Наконец она, не глядя на Рису, заговорила:

– Слушаю вас, – растягивая слова, произнесла она.

– Мне нужно получить информацию об одном человеке…

– Таких справок не даем! – отрезала женщина и вернулась к своей работе.

– Но… мне нужно только узнать… – Риса оторопела.

– Девушка, я же четко сказала: таких справок мы не даем! – нахмурилась женщина; тон ее стал еще недовольнее.

– Но поймите! Я ищу мою маму! – Риса всплеснула руками. – Только скажите…

– Здесь вам государственное учреждение, а не бюро находок! – рявкнула женщина, гневно опуская обе руки на клавиатуру. – Потеряли человека – обратитесь в сыскное агентство!

Риса замерла на пару секунд, и если бы удачливый фотограф в этот момент сделал пару снимков в спорт-режиме, он бы увидел, как расцветает гнев на ее лице.

– Позовите управляющего информационным отделом, – спокойным и уверенным голосом произнесла она.

Женщина подняла на нее глаза и внимательно рассмотрела из-под очков.

– Кого? – переспросила она.

– Начальника отдела, вот кого, – хмурясь, повторила Риса. – Или его зама, по крайней мере.

Служащая сняла очки, достала из ящика стола маленькую баночку спрея с чистящим средством, нанесла его на стекла очков и мягкой салфеткой принялась их полировать. Все это она делала с каменным спокойствием.

– Девушка, я могу позвать вам и начальника, и зама, даже самого мэра позвать могу. Только поверьте мне, вам это ничего не даст.

– Почему это? – сердито спросила Риса.

– Существует такая вещь, согласно которой я не имею права разглашать личную информацию кого бы то ни было, – женщина продолжала чистить очки, не сводя с нее твердого взгляда. – Это касается не только государственных служащих. Вам никакой врач не сообщит данные своих пациентов, ни один учитель не даст характеристику учеников, а детям-сиротам не разрешено разглашать информацию о родителях. Эта вещь называется «Закон о конфиденциальности».

Риса поджала губы и отвернулась. Ей уже не в первый раз приходилось сталкиваться с этой вещью: куда бы она ни приходила за помощью, ей практически всегда отказывали, отправляя в другие инстанции. Случалось, что ей попадались девочки-служащие, всего на несколько лет старше ее самой, и они были куда лояльнее старших коллег. Они пробивали данные Рисы по городской базе, но результата такие поиски не принесли: все решил бы запрос в единую по стране базу данных, но прав к доступу такого уровня у благодетелей Рисы не было.

– Эта вещь называется «бесчеловечность» и «равнодушие», – пробурчала Риса, а затем резко повернулась к женщине: – Ну вот вы скажите сами: если бы у вас пропали родители или ребенок, что бы вы делали? Что бы вы предприняли на моем месте?

Служащая очень внимательно посмотрела на Рису, и ее взгляд, до этого твердый, как сталь, внезапно смягчился, а уголки губ чуть дрогнули.

– Думаю, то же, что и вы, – мягко сказала она.

– Вот видите, – вздохнула Риса и пошла к выходу.

У самых дверей ее окликнули, и женщина, к тому времени успевшая до блеска натереть стекла своих очков, отвела Рису в сторону.

– Ваша мама проживает в этом городе? – спросила она.

– Я не знаю, – призналась Риса. – Может быть, но не факт.

– Почему вы не обратитесь в детективное агентство? Они однозначно помогут вам. В таких учреждениях обычно работают те, кто имеет доступ к базам полиции, или сами полицейские. С ними эта проблема решится гораздо быстрее.

– Наверное, так мне и придется поступить, – согласно кивнула Риса. – Просто я надеялась, что смогу сделать это своими силами.

Женщина улыбнулась и положила руку ей на плечо.

– Я уверена, у вас все будет хорошо.

Дальше произошел обычный обмен любезностями, включающий пожелания хорошего дня, доброго здравия и прочего, прочего. Здание администрации Риса покидала задумчивая и расстроенная, но, что ни говори, к такому развитию событий она тоже была готова. На этот случай у нее было немного денег, и она от всей души надеялась, что этой суммы хватит.

Близился полдень, и желудок ее предательски заурчал. А ведь она даже не успела позавтракать. Риса заставила себя бодро пойти в сторону ближайшей булочной.

От ароматных запахов выпечки у нее потекли слюнки. Заказав ванильную булочку и какао, Риса полезла в рюкзак за кошельком и оторопела. Кошелька в рюкзаке не оказалось. Она обшарила карманы штанов и кофты, но нашла только сдачу от проезда в автобусе. Ее словно током ударило, и руки безвольно опустились. Одна, в чужом городе, с девятью монетками в кармане. Она даже не сможет купить обратный билет на поезд! В голове мелькнул образ парня, толкнувшего ее в автобусе, и его высокомерное «Извиняюсь».

Безрадостно жуя булочку, запивая горячим какао, которое сейчас казалось ей вязкой слизью, Риса пошла по мощенной булыжником улице. Пестревшие рекламными вывесками магазинчики на этой пешеходной зоне только ухудшали ее и без того скверное настроение. Дорога вывела ее к парку. Риса нашла свободную скамью и, словно на ее плечах висела вся тяжесть мира, тяжело опустилась на нее. Светило солнце, в пруду плескались молодые карпы, а на душе у нее кошки скребли. Теперь в кармане жалобно бряцали уже семь монет, оплакивая потерю двух своих сестер. Нужно было срочно продумать план отступления, но ей было до того тоскливо и одиноко, что в голову не пришла ни одна стоящая идея.

«Невоспитанная скотина, – подумала она, хмурясь. – Чтоб тебе подавиться моими деньгами». Несмотря на голод, остатки булочки не лезли в горло, и Риса принялась крошить ее воробьям.

– Денек сегодня просто замечательный! – раздался рядом приятный голос, и старушка с оливкового цвета кожей улыбнулась Рисе. – Не возражаешь, если я присяду рядышком?

– Садитесь, конечно, – безрадостно кивнула Риса.

Старушка опустилась на скамью и, вытянув ноги в дутых сапожках, подставила свое морщинистое лицо солнцу.

– Ах, последние солнечные деньки! – сказала она. – Нужно наслаждаться ими, впитывать каждую капельку тепла! Надо запастись этим теплым светом, чтобы хватило на самую лютую зиму. Вот как пташки: они вбирают в себя солнечные лучики, и никакие морозы им не страшны! Детка, – обратилась она к Рисе, заметив, что та растерянно смотрит в пустоту, – у тебя что-то случилось?

– Да нет, – ответила Риса, но старушка так обеспокоенно смотрела на нее, что она с отчаянием в голосе, не спеша, проговорила: – На самом деле да. День сегодня выдался что надо. Я приехала сюда, чтобы найти мою маму. Я все детство провела в сиротском приюте, а летом у меня был выпускной. Все мои друзья пошли учиться в колледжи и университеты, а я решила отложить эту учебу на год, потому что у меня уже много лет существует цель. Все свои деньги, полученные из фонда помощи выпускникам, я отложила, чтобы найти свою семью. Возможно, они живут здесь. Я побывала уже в нескольких городах, ища родителей, и думаю, теперь я на правильном пути. Правда, я ничего не помню, но это тут не главное. Сегодня я приехала, чтобы обратиться в администрацию, чтобы они дали мне их адрес. Но мне сказали, что они таким не занимаются! Я хотела обратиться к частным детективам, но в автобусе кто-то выкрал мой кошелек со всеми сбережениями. У меня в кармане осталась одна мелочь. Мне некуда идти, и я не знаю, что мне теперь делать. – Пока Риса рассказывала свою историю, голос ее оставался на удивление спокойным, хотя глаза говорили об обратном. – Сейчас вот допью эту гадость, – Риса сделала еще один глоток, – и пойду в полицию, писать заявление о краже. Хотя, если честно, я не очень верю, что они вернут мне деньги. Отправят в лучшем случае на ночлег куда-нибудь в общежитие от социальных служб, а дальше что делать…

– Действительно, серьезная ситуация, – кивнула старушка.

Риса вздохнула. Не в ее правилах было жаловаться на жизнь, тем более незнакомым людям, но сейчас на душе у нее стало чуть-чуть легче. Она откинулась на спинку скамьи и задумалась.

Любой другой человек на ее месте наверняка бы расплакался от отчаяния. Но только не Риса. Сколько она себя помнила, за всю свою жизнь она не проронила ни одной слезинки, неважно, по какому поводу. Она не плакала ни от боли, ни от страха, ни от одиночества. Иногда ей казалось, что в ней, как в компьютере, просто отключили функцию слезоотделения. Вот и сейчас она была до глубины души огорчена, но плакать ей не хотелось.

– Идти тебе некуда, – задумчиво сказала сидящая рядом старушка, и Риса удивленно повернулась к ней. – Возвращаться, стало быть, тоже некуда. Денег у тебя нет. Следовательно, у тебя не очень много вариантов. Тебе нужно как-то здесь зацепиться. – Она уверенно кивнула. – Значит, тебе нужно найти работу! Причем такую, где бы тебе еще предоставили жилье!

– Кто же мне даст такую работу? – со смешком воскликнула Риса. – Я только-только школу окончила.

– А почему бы тебе не пойти работать… няней, милая? – заметила старушка.

– Няней? К детям? – от удивления Риса даже отпрянула от женщины.

– А что? Крыша над головой у тебя будет, кормить тебя тоже станут. А там накопишь денежек и найдешь свою семью! Вот тебе и решение твоей проблемы!

– Но… где же мне за один день найти того, кому нужна нянька? – горько усмехнулась Риса.

– А ты пойди к Западному кольцу, это вон в ту сторону, – старушка рукой указала направление. – Там живут сплошь богатые да зажиточные. На улице Герхарда Боона найдешь дом с фонтаном, он выглядит так, словно два дома слепили в один. Найди женщину по фамилии Сохо. Скажи, что ты ищешь работу, и спроси у нее, кто нуждается в услугах опытной няньки. Да говори так, как я тебе сейчас! Она тебе поможет.

– Думаете? – задумчиво проговорила Риса. – Не уверена. Я же на оборванку похожа! У меня, кроме этой одежды, никакой другой нет.

– Возьмут, ты уж мне поверь, – хитро улыбнулась старушка. – Чтобы хорошенькую, молоденькую девчушку, да еще и с таким замечательным цветом кожи не взяли работать нянькой! Глупости!

– Бабушка, спасибо вам огромное! – Риса обняла старушку. – Вы правы, как ни посмотри, идея замечательная.

– Не теряй времени! Чем скорее отправишься в путь, тем скорее найдешь место для ночлега! – рассмеялась та.

– Я тогда пойду, – кивнула Риса. – До свиданья! Спасибо вам огромное!

– Бог даст, еще увидимся! – помахала ей старушка.

Риса махнула ей в ответ и пошла по дорожке, ведущей к противоположному концу парка. По обеим сторонам аллеи, поддерживаемые деревянными конструкциями, росли раскидистые глицинии, бросая тень на землю. Кое-где на ветвях, переплетающихся между собой, как лианы, еще висели аметистовые гроздья, источавшие приятный сладковатый аромат. Обычно эти деревья распускались весной, но лето и первый месяц осени выдались необычно теплыми, и деревья радовали людей последними торжественными нарядами. Между стройными, изящными стволами разбросали свои тонкие ветви с сиреневыми, похожими на эскимо соцветиями буддлеи. Пышным голубым облаком цвел цеанотус. В другой раз Риса обязательно задержалась бы здесь, любуясь игрой красок, но сейчас у нее было занятие поважнее ханами8.

Людей в это время дня в парке было немного, только сидящие на скамье возле игровой площадки молодые мамочки и их дети. Навстречу Рисе шел парень в черной куртке с большим капюшоном. Рядом с ним, покачиваясь из стороны в сторону, шла собака. Таких Риса в жизни не видела: размером с шетландского пони, с густым белым мехом, блестящим в солнечных лучах, пробивающихся сквозь желтеющую листву деревьев, она больше напоминала волка, чем привычного друга человека. Парень что-то говорил собаке, и через пару десятков шагов Риса услышала, что именно:

– …не виноват, что Агнесс решила вытащить нас именно сюда. В конце концов, здесь и людей-то нет, так что и узнавать нас некому. – Собака шумно вздохнула, и ее хозяин добавил недовольным голосом: – Прекрати, Винни! У нас с тобой разное мнение на этот счет, и пусть оно так и остается!

«Интересно, он так любит своего питомца, что разговаривает с ним, или у него просто не хватает чашек9?» – подумала Риса, возвращаясь к своим прежним мыслям.

Если бы все получилось с работой, это решило бы финансовые затруднения. Она могла бы подождать месяц-другой, откладывая деньги, а затем попросить о помощи детективов. В полицию тоже следовало обратиться. Все же существовал шанс, пусть и небольшой, что ее украденные деньги вернутся, а значит, и общая сумма бы увеличилась, а с ней и вероятность, что в сыскном агентстве ей возьмутся помогать.

Погруженная в свои мысли, она поравнялась с парнем в черной куртке. Тот все еще продолжал разговаривать с псом, но все же окинул Рису быстрым мимолетным взглядом. Таким обычно все люди одаряют проходящих мимо сородичей. Он сделал еще пару шагов и остановился в тот момент, когда Риса отдалилась от него почти на метр. Несколько мгновений она шла, не замечая ничего необычного, а затем почувствовала на себе пристальный, буравящий взгляд и обернулась.

Парень смотрел ей вслед. Лицо его практически нельзя было разглядеть, но она увидела его чуть приоткрытый от удивления рот. Если эту человеческую реакцию еще можно было объяснить тем, что Риса произвела на него такое впечатление (в чем она лично очень сомневалась), то факт, что собака тоже обернулась и теперь, как и хозяин, не мигая смотрела на Рису, объяснить было труднее. От этого взгляда ей стало не по себе, и по спине пробежал холодок.

Налетевший ветер ударил Рисе в затылок. Она рукой перехватила волосы, чтобы они не попали в лицо. Ветер понесся дальше и растрепал ветви глицинии, раздвигая их по сторонам. На аллею проник солнечный свет. Он на мгновение ослепил Рису, а затем, словно играющий в салки ребенок, перебежал к стоящим в нескольких метрах от нее парню с собакой. Белоснежная шерсть пса всколыхнулась и улеглась, как будто и не потревоженная ветром. Словно огорченный этим, сильный порыв откинул с головы молодого человека капюшон, а солнце тут же уронило свои золотистые лучи на его лицо.

Перед Рисой стоял юноша по виду немногим старше ее самой. Его глаза цвета ночной фиалки выражали глубокое потрясение, рот с красивой формы губами был чуть приоткрыт в изумлении. Ветер растрепал светло-русые волосы, и они падали на его лоб тонкими аккуратными прядями. И вот теперь настал черед Рисы удивляться – кожа молодого человека оказалась небесно-голубого оттенка.

Риса отвечала ему взглядом, исполненным осторожностью и недоверием. Так дикое животное смотрит на человека, впервые столкнувшись с ним в лесной глуши. Впервые в жизни она встретилась с обладателем подобного цвета кожи. Она даже никогда не слышала о существовании таких людей. «Наверное, какая-нибудь генетическая мутация», – подумала Риса.

– Привет, – голос молодого человека прозвучал на удивление мелодично и отчего-то знакомо, и это заставило Рису насторожиться еще сильнее.

– Привет, – не сразу ответила она.

Воцарилось молчание. Собака все это время не сводила с нее пронзительных черных блестящих глаз. Наконец Риса, словно перешагнув через невидимый барьер, осторожно отвернулась от этих двоих и, чуть ускорив шаг, пошла прочь. Вся эта ситуация почему-то оставила неприятный осадок, и она отряхнулась в попытке согнать непонятное, но нехорошее ощущение.

На выходе из парка Риса автоматически обернулась. Юноша все еще стоял на месте, глядя ей вслед.