Читать книгу Эрон - Анатолий Королев - Страница 1

Издатель романа «Эрон» Ольга Данилова попросила меня написать небольшое вступительное слово к книге, выхода которой я ждал долгие 20 лет… Что ж, попробую вернуться в давние времена и бегло вспомнить работу над романом, историю его журнальной публикации, реакцию критики, а кроме того, помочь читателю понять мой авторский замысел.

Думаю, это будет нелишним.

Так вот, 30 лет назад, в 80-е годы прошлого века, я находился в положении начинающего писателя, сравнительно недавно переехал из Перми в Москву, издал две первых книги и… и взял паузу, чтобы оглядеться внутри собственной судьбы.

Признаюсь, я был недоволен собой: дело в том, что оба моих первенца – и роман «Мотылек на булавке в шляпной картонке с двойным дном», и сборник прозы «Ожог линзы» – были капитально выправлены тогдашней цензурой. Например, первую книгу издательство «Молодая гвардия» решилось издать только под другим названием «Страж западни», а редактура (при всей моей тогдашней признательности моим первым благожелательным редакторам) серьезно сдвинула жанр интеллектуального триллера о поединке геометрии с животворящим хаосом в сторону всего лишь приключенческой повести о гражданской войне. Еще больше досталось позднее моему сатирическому роману «Рай зимой», который в издательстве «Советский писатель» был так сокращен и переформатирован, что превратился в комическую хохму «Вечная зелень». Обе книги прошли практически незамеченными, так они были загодя отретушированы… Причем я сам – сам! согласился с пожеланиями редакторов и не смог защитить свои тексты от правки, вот что меня больше всего угнетало.

Если коротко: после долгих раздумий я пришел к решению больше ни под каким соусом не поддаваться напору цензуры. И первым делом заточил в ящике стола свою повесть «Гений местности», героем которой был пейзажный парк на протяжении 300 лет русской истории. Я решил не показывать парк ни в журналах, ни тем более предлагать рукопись столичным издательствам.

Баста!

В тогдашнем СССР это решение означало одно – тебя никто и никогда не будет печатать. Что ж, буду писать в стол… Примерно таком мрачном настроении я приступил в июле 1988 года к роману, у которого еще не было точного названия и каковой я тогда обозначил рабочим именем «Метроград». Мне думалось, что на писание книги уйдет года два, но ушло в два раза больше – 5 лет! Я закончил работу над рукописью лишь в октябре 1993 года, – в общей сложности я прожил в трудах над романом ровно 375 дней, год с хвостиком.

Между тем окончание работы совпало с нарастающими переменами в стране, как раз в эти дни был обстрелян из танков Белый дом, где размещался парламент, да и всесильная компартия, а вместе с ней и цензура давно потеряли прежнюю силу, но! Но я понимал, что даже если все идейные препоны для публикации романа будут устранены, останутся главные преграды: власть классических традиций и элементарная деспотия обывательских вкусов. А раз так, то мой новаторский роман будет просто не понят, не воспринят, отторгнут… К тому времени он наконец обрел название «Эрон», что означает бег времени.

Между тем я чуть-чуть забежал вперед.

Вернемся обратно в эпоху распада СССР, в начало 90-х годов.

Так вот, к тому времени моя принципиальная установка писать в стол потеряла свой стоический смысл: теперь можно было печатать все, что написано.

Мое творчество внезапно оказалось востребованным.

А необычность моих текстов вдруг пришлась ко двору.

Первыми новую гибкость продемонстрировали литературные журналы. В 1990 году ленинградский журнал «Нева» публикует мою повесть «Гений местности» (она была встречена критикой на ура), а журнал «Знамя» – о котором я даже и не мечтал – вдруг весной 1991 года присылает письмо с просьбой что-нибудь предложить для публикации – такой резонанс получило мое питерское повествование о парке.

Завороженный лестным майским письмом из главного литературного журнала Москвы, я прервал работу над «Эроном» и залпом, за лето написал повесть «Голова Гоголя», весьма шоковый текст, который был так же стремительно принят к публикации, опубликован в 1992-м, и фактически сделал мне имя в тогдашней литературе. Я стал в журнале желанным автором, чуть ли не любимчиком, и редакция пошла на беспрецедентный шаг – анонсировала на 1994 год мой «Эрон», роман, который еще никто не видел в глаза!

Инициатором публикации стал новый редактор журнала, критик Сергей Чупринин. «Я ставлю ваш роман на лето», – сказал он мне по телефону, на что я ответил, что роман еще не окончен – хотя, хотя я уже вышел к финальным страницам.

И вот 31 октября 1993-го – уф, – поставлена долгожданная точка, но!

Но, друзья, я писал свой роман по старинке от руки – шариковой ручкой на листах писчей бумаги, и вот они передо мной: 1073 страницы. Эту гору, сложенную в трех толстых папках, еще предстояло элементарно перепечатать на пишмашинке – минимум год работы! – а журнал уже анонсировал публикацию.

Как быть?

Осмыслив ситуацию и понимая, что эту махину, объемом примерно в 55 авторских листов, (книга объемом с «Улисс» Джойса), журнал физически не сможет издать, я выбрал из массива текста 11 глав из числа написанных 33.

11 глав, на мой взгляд, вполне адекватно и репрезентативно представляли сжатый и энергичный сгусток большого романа. За три месяца авральной работы я отпечатал журнальный вариант «Эрона» и – хорошо помню – 24 января 1994 года отвез роман в редакцию. В нем было 500 страниц на машинке (если точно – 492).

Дальше все шло, как в солнечном сне.

Через две недели, в середине февраля, Чупринин сообщает мне, что роман принят, хотя сам он успел прочесть только половину… В марте роман уже полностью прочитан всеми членами редколлегии и ставится в ближайшие 7-й и 8-й номера «Знамени». И вот я держу в руках свежие выпуски журнала – счастливый миг для писателя.

На этом чудеса кончились, и наступил час расплаты.

Тогдашняя критика с редким единодушием встретила роман «Эрон» в штыки, в общей сложности было опубликовано около 30 рецензий, откликов, реплик, реакций, шпилек, негативных упоминаний в обзорах плюс круглый стол в журнале «Вопросы литературы», специально посвященный разносу моего текста… Оказалось, что я написал скандальный роман, о чем я, каюсь, не подозревал.

Как говорил Энди Уорхолл, «у каждого есть право на 15 минут славы».

Что ж, эти 15 минут я получил.

Только три рецензии были одобрительными: рецензия Елены Иваницкой, отзыв Михаила Золотоносова из Петербурга и рецензия писателя Анатолия Курчаткина, ставшего после моим другом, как и Лена.

Я был обескуражен. Я еще не понимал, что новой литературе прежняя критика не нужна, что писатель отныне сам должен не только писать романы, но и одновременно создавать критический канон для их оценки.

Итак, почему же был такой агрессивный резонанс?

Мой роман начинался внешне вполне традиционно: молодые люди на старте жизни в огромном враждебном Мегаполисе влюбляются, ищут себя, начинают карьеру. Отчасти, описывая судьбы своих сверстников, я живописал свои собственные переживания провинциала в столице, но.

Но постепенно, шаг за шагом, роман набирал дух постмодернистской эстетики, и реалистические страницы вдруг превращались в сюрреалистические кошмары: вот исполинская свинья бродит в поле и пожирает грешников; вот мясники забойном цехе, убивая скотину, виртуозно распевают оперу Моцарта «Волшебная флейта»; вот красный принц, сынок, выходец из кругов партийной элиты, на охоте в Африке вступает диалог с Единорогом, и мифический зверь рассуждает точно так, как великий немецкий философ Хайдеггер (чьей философией я увлечен до сих пор), а злая красотка Лилит превращается в шумерскую богиню тьмы Тиамат и выходит на бой с богом Мардуком… Есть от чего впасть в ступор ревнителям реализма.

Кроме того, все повествование «Эрона» было нанизано на хронотоп, в котором автор скрупулезно зафиксировал историю мира в русле 15 лет (с 1972 года…), а движителем этой пестрой хроники стал полет космического американского зонда «Пионер-10» по маршруту: Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун и так до Плутона.

Кроме того, я достаточно откровенно – но не бесстыдно! – описывал секс; кроме того, я не чурался размышлять о божественном, и в мою любимую героиню влюбляется ангел, самый настоящий фантом с крыльями, тот, что по утрам умывает лицо огнем; кроме того, я не отворачивался от сцен злодеяний.

Пожалуй, наибольшее отторжение критики вызвала именно эта моя глава о ночной Москве «Смерть безноса», где были документально описаны исключительно ночные сцены насилия, которые я в течение целого года вырезал ножницами из газеты «Московский комсомолец». То есть я ничего не выдумал, только лишь втиснул хронику преступлений года в одну кошмарную ночь, даже сцена самоубийства методиста на ВДНХ, который выстрелил себе в сердце гарпуном из ружья для подводной охоты, – не измышление автора. Я принципиально не желал выдумывать новинок насилия, для того чтобы не умножать мировое Зло…

Я мечтал показать нашу жизнь как грозное единство морали, времени и пространства, как единое космическое тело состоянии перелета из шкурного эгоизма в освежеванное состояние вселенского бытия.

При этом я никак не рассчитывал на такой дружный свист публики, я наивно полагал, что пишу интеллектуальный роман духе симфоний Оливье Мессиана, и думал, что мало кто его вообще станет читать, ведь этот текст для тех, кто чтит симфоническую музыку, а таких лиц не так уж и много. Тем более, что мое кредо – книга не должна иметь никаких прежних последствий для человека.

Только один раз мне удалось издать в томике избранной прозы журнальную версию «Эрона» (издательство «Терра», 1998), да еще один новый фрагмент (издательство «Гелеос», 2008), но целиком же всю книгу решительно никто не хотел печатать.

Все московские издательства, которым я предлагал «Эрон», не принимали его к публикации. Первые годы рукопись отвергали по критериям вкуса, а затем – исключительно по соображениям прибыли: считали, что столь сложный текст принесет издателю только убытки.

Я – как и многие – не подозревал, что стратегия барыша и гнет рубля/доллара для писателя будет гораздо более тяжким, чем идеологические горки компартии и хныканье цензуры.

Короче, 20 лет я не мог найти издателя для «Эрона», хотя благополучно издал практически все, что написал, на сегодня – это уже 20 книг, – в том числе и те, что изданы в Италии, Франции и Германии.

Неужели все-таки роман вышел в свет?

Я пишу эти строки, не зная ответа…

Если да, то ХХ век для меня, наконец, кончился, с новым ХХI веком, читатель!

Анатолий Королёв,

Москва