Читать книгу Тихие омуты - Антонина Медведская - Страница 8

Раз в год приезжал в поселок доктор Войсет. Это был доктор, о котором говорили – от Бога. Он привозил в объемистом саквояже все необходимые лекарства, материалы, инструменты. Но не это главное, а талант, интуиция, глаза, способные видеть, уши, способные слышать: где в организме человека сбой, непорядок, угроза здоровью и жизни. К нему на прием приезжали издалека с надеждой на спасение. У доктора Войсета и садовника Шунейко сложились добрые отношения. При встрече они могли говорить часами.

– Ты, Гилярович, преобразил поселок. У каждого дома – по садику каждой семье. А в палисадниках цветы – душа радуется. Даже гутнянки похорошели, материться перестали.

– Это они у моей мадонны Анны моду перенимают одеваться опрятно, не горбатиться при ходьбе, не лаяться из-за пустяков.

– Твоей мадонне Анне равных в поселке нет: королева и руки золотые. Но у меня есть к тебе серьезный разговор, а именно: не кажется ли тебе, что твоя миссия в этом поселке закончена, рабочие поняли, какую пользу и радость принесли им сады. Сейчас и сами муравьями на задворках трудятся, да еще – кто лучше – обсадились смородиной, крыжовником, малиной. А тебя я рекомендовал помещику Яну Ростковскому. Золотой человек, и сад у него – рай, сказка. Я ему рассказал про тебя, он всю ночь не спал, все расспрашивал про тебя, твою семью. Словом, вот тебе козырь в руки – решай сам.

Доктор Войсет ушел. Мама убрала посуду со стола и, грустная, вся в раздумье, присела рядом с сыном Андреем.

– Мам! Вы езжайте в Бабаедово, а я останусь. Не брошу отцовский верстак, мы ж, Курсаковы – потомственные стеклодувы. И я уже работаю, с голода не помру. Если вы оставите мне Павлика и будете помогать на его жизнь деньгами, он будет учиться, четыре класса закончит. Ксеня уже тоже ест свой хлеб. Вы же ее навещали, сами видели. Работа на железной дороге ей нравится. Женихов у нее – отбоя нет. Думаю, она вот-вот выйдет замуж, а меня скоро в солдаты заберут. Пташки должны вылетать из гнезда, – мама плачет, а папа тихо постукивает тупым концом карандаша по столу. – Тебе, отчим, спасибо, что помог нам подняться на свои ноги. Было трудно тебе, но было нелегко и нам, твоим пасынкам. Прости, если что не так.

В три дня все и решили с отъездом. Утром на станцию проводили нас Тимофей Иванович и Андрей. Они обняли Антошку, поцеловали меня. Подошел поезд. Мужчины быстро забросили наши скромные пожитки. Папа помог маме подняться в вагон, обнял Тимофея Ивановича, Андрюшу: «Прости, сынок, не держи зла на меня. Смотри за озорником Павликом. Живите разумно. Все вам оставили: корову, коня, поросенка, куриц, сад, жилье твоего покойного отца. Горохова вам будет помогать, у нее детей нет, пускай хозяйствует по-соседски. И тут как с неба свалился Павлик.

– Мама – а-а!

Господи! Сколько раз в своей жизни придется моей маме провожать и прощаться со своими сыновьями.

На станции Коханово нас встретил кучер пана Ростковского. Папа с кучером Евхимом уложили пожитки на уемистой телеге. За спиной кучера уместилась мама, держа меня на коленях, рядом с нами – Антошка. Папа за нами лег поперек телеги, подставив свою спину как опору.

– Трогай, Гнедой, поехали до хаты, – Евхим подергал вожжами, и мы тронулись в путь.

– Тут недалече, еще дотемна будем в Бабаедове. Жить будете в домике садовника Петра Береста.

– А где этот садовник Петр? – спросила мама.

– На войне Петр. Поехал добровольцем гибели себе искать. Жена у него, красавица Ксюша, померла во время родов. Думали, тронется парень умом. А тут на войну с немцем шел набор, он и подался в солдаты, – кучер дергает вожжами, – ну ты, байбак, шевелись. В дому Петра пользуйтесь всем, как своим.

Мы приехали в Бабаедово, когда уже стемнело. Евхим открыл дверь в дом, зажег керосиновую лампу и, поклонившись, сказал:

– С новосельем вас, в добрый час, храни вас, Господь.

Евхим уехал на телеге в конюшню, а мы остались в домике Петра Береста. Меня раздели и уложили в новенькую деревянную кроватку, в которой должен был спать ребенок Берестов. Но я об этом не думала, усталая, уснула, и снились мне летающие в небе птицы.

Мы спали до утра на матрасах, набитых свежей овсяной соломой. Папы в доме не было.

– Где папа?

– Папа пошел осмотреть сад, где всем нам придется работать.

– И мне?

– И тебе.

– А где Павлик?

– Да спи ты, Христа ради, не рви мое сердце.

Я вспомнила Павлика, когда он прибежал к вагону, а поезд уже тронулся, и Павлик закричал отчаянно: «Мама-а-а!» Мама плакала. А папа сказал: «Хочешь, заберем его в Бабаедово?» Но мама ничего не отвечала и только плакала.