Читать книгу Эхо фальшивой легенды - Бася Котикова - Страница 6

– Что вам сказать, ребята, – беззаботно посмеиваясь, сообщил Енот выжатым, как лимон, журналистам, – даже в Секретной Службе короля мое удостоверение не поддавали столь тщательному анализу! Прав шеф – у пчел, действительно, не все дома! Мне с таким еще никогда не приходилось сталкиваться!

– Да уж, пчелы всегда были немного не от мира сего, – со знанием дела подтвердил Павлин. – Сговориться с ними может далеко не каждый – очень уж подозрительны!

– Шпионы мерещатся за каждым кустом! Потребуется уйма справок, чтобы доказать, что не имеешь ни малейшего отношения к производству меда, не говоря уже о письменном подтверждении конкурентов о том, что ты – не вражеский агент! А иначе на территорию фабрики никак не попасть.

– И как же ты проник туда? – заинтриговано спросила Белка. Енот самодовольно пожал плечами.

– Проще пареной репы! – отчеканил он. – Пришлось по-дружески объяснить директрисе, что в ее интересах – а значит, и в интересах фабрики – поучаствовать в данном материале.

Журналисты недоуменно переглянулись. Енот рассмеялся.

– «Госпожа директор, – сказал я, – поймите, я здесь для того, чтобы из первых уст узнать о столь прискорбном происшествии. Конечно, вы имеете полное право сохранить все случившееся в тайне, оградив фабрику от пристального внимания общественности. На вашем месте, я поступил бы также. Однако, при всем уважении, должен предупредить: материал все равно выйдет, так как наша задача – информирование населения и редакция, в первую очередь, думает об интересах читателей. Безусловно, все необходимые сведения я могу получить в полиции, но будут ли соблюдены интересы фабрики в материале, написанном исключительно со слов полицейских ищеек – без учета вашего мнения?»

Воцарилась потрясенная тишина. Корреспонденты с восхищением взирали на своего гениального товарища.

– Ну а дальше было совсем просто! При одном упоминании о полиции директриса пришла в такую ярость, что немедленно созвала работниц и велела рассказать мне все, вплоть до времен основания их славного предприятия! – весело закончил Енот. – Так что самое время обратиться к шефу за прибавкой к жалованью: вряд ли он когда-нибудь сможет нанять журналиста, более информированного о медовом бизнесе, чем ваш покорный слуга!

– Прямо по коридору и направо, – услужливо подсказал Павлин. – Господин Ягуар особенно обрадуется такому требованию в три часа пополудни, учитывая, что газета до сих пор не вышла и головы наши покрыты позором. Самое время вызвать на них еще и проклятья! А то что-то здесь у нас давно уже неприлично тихо!

Енот снова рассмеялся.

– Ты всегда так беспокоишься, старина… – беспечно зажмурившись, промурлыкал он. – У тебя, что ни случись – катастрофа! Что-то идет не по плану – конец света! Неужели тебе самому не надоело? Просто ради интереса попробуй относиться к жизни легко… И к работе – тоже, – покровительственно добавил он, приоткрыв один глаз.

– Вот-вот! – подхватил Еж. – Я полностью согласен с Енотом! Пойми, чем больше душевных сил ты отдаешь работе, тем меньше удовольствия получаешь от жизни! Просто нужно правильно расставить приоритеты и тогда…

Но тут выяснилось, что Павлин дошел до ручки.

– Я бы с удовольствием разделил вашу жизненную философию, друзья, – бесцеремонно перебив Ежа, воскликнул он, – но боюсь, что легкое отношение к жизни не поможет мне скоординировать выход ВЕЧЕРНЕГО выпуска нашей УТРЕННЕЙ газеты, призванной информировать королевство о новостях до того, как куранты пробьют время завтрака!

При упоминании об этом печальном факте весь задор пишущей братии как лапой сняло.

– Вероятно, вы правы, – все больше распалялся Павлин, – и удовольствие от жизни для меня безвозвратно утеряно, но я очень надеюсь, что судьба подарит мне хотя бы стабильное трудоустройство! А возможно это только в одном случае: мы все вспомним о своих обязанностях и, вместо того, чтобы предаваться рассуждениям о приоритетах, вложим душевные силы в написание проклятой статьи о трижды проклятом ограблении, будь оно неладно!!!

– Э… Хм… – подал голос Заяц. – Вообще-то ограбление – это открытое похищение имущества, м-м… согласно Кодексу Уголовной Чести.

Павлин уставился на него, не веря своим ушам.

– Это на всякий случай, – сказал Заяц, приосанившись под изумленными взглядами коллег. – Мед, ягнят и молоко умыкнули, когда никто ничего не видел. Не хотелось бы прослыть невеждами в определенных кругах.

– Ух ты! – поразился Енот. – Да ты, оказывается, смыслишь в юриспруденции? В таком случае, быстренько объясни мне, имеет ли смысл применять теорию conditio sine qua non для квалификации вины при казусе, а не при злом умысле?

– Что-что? – ошарашено переспросила Белка. Енот махнул лапой.

– Недавно краем уха я слышал, как господин Бобер спорил с господином Медведем о недопустимости использования науки во вред обвиняемому, и министр стоит на твердой позиции, что каждая теория, имеющая право на существование, должна применяться в зависимости от обстоятельств отдельно взятого дела…

Павлин взвыл не своим голосом. А затем, прямо на глазах у потрясенных коллег, швырнул свежеотпечатанные полосы на усеянный опилками пол и стал истерично биться головой о кнопки видавшей виды печатной машинки «Акула пера».

Журналисты, совершенно не готовые к такой выходке первого помощника главного редактора, жутко перепугались. Может, Павлин и был занудой, но его золотое правило «Что бы ни случилось – держи себя в узде!» всегда приходило на выручку, когда разъяренный Ягуар играл у них на нервах, как на гитаре.

– Кто-нибудь, дайте бедняге валерьянки! – испуганно прошептал Еж. Енот заметался по отделу. Белка подбежала к Павлину и участливо погладила его по спине.

– Ты же знаешь, материал почти готов, осталось только внести некоторые правки! – попыталась она утешить первого помощника, впрочем, сильно греша против истины. – Мы также переживаем по поводу позднего выхода газеты, но ведь не наша вина, что полиция постоянно ставила палки в колеса!

– Дело не в полиции! – еле сдерживая рыдания, воскликнул Павлин. – Скоро полчетвертого, а что у нас есть?! Три очерка о трех разных предприятиях, пара фотографий и даже намека нет на систему! Где анализ событий в свете времени? Где проблематика материала? У нас нет даже заголовка, я не говорю уже об элементарном стиле, одном-единственном, в котором должна быть выдержана вся статья!

– Мне сегодня рассказали об успокоительном отваре, – шепотом поделился Заяц. – Очень полезная штука, если верить очевидцам. Жалко, совсем не пришло в голову записать рецепт – как раз для таких вот приступов неконтролируемой паники!

– Отвар здесь не поможет, – хмуро бросил Еж. – Это уже чисто профессиональное.

– Тогда исключительно в профилактических целях нужно начинать пить молоко, – не унимался Заяц. – Все мы знаем – нервные клетки не восстанавливаются!

– Может, нам еще и на консультацию к Божьей коровке записаться? – язвительно заметил Енот, чем моментально вызвал рокот осуждения: при упоминании о Божьей коровке Павлин дернулся, словно в него ударила молния.

– Я бы не советовал шутить по этому поводу, – веско сказал Заяц. – У меня, между прочим, сведения из очень надежного источника.

Дверцы настенных часов распахнулись. Журналисты впились глазами в циферблат. Вылетела кукушка, бодро прокуковала три часа и похлопала крыльями в знак половины четвертого. У Павлина задрожал хвост.

– Итак, – взял на себя инициативу Еж, – предлагаю что-то решать, иначе этот безумный день никогда не закончится! У кого какие есть идеи по претворению трех хлестких очерков – Павлин закатил глаза – в один публицистический шедевр об ограбленных… – Заяц поднял брови – … о пострадавших в результате таинственного похищения предприятиях?

Енот подошел к Павлину и вручил ему стакан воды с валериановыми каплями.

– Выпей, – тихо и строго сказал он, – и успокойся. Я все сделаю. Это не займет и двадцати минут.

– Но… – начал, было, Павлин.

– В конце концов, у меня за плечами почти два года работы литературным редактором! Завтра все в Лесу будут думать, что это ты написал статью, старина!

Павлин даже не успел отреагировать на слово «завтра», как дверь с грохотом распахнулась и растрепанная Канарейка на предельной скорости чуть не врезалась в Зайца.

– Белка! – истошно выкрикнула она, роняя перья в такт взбудораженным взмахам крыльев. – Патрон велел узнать, есть ли у нас в распоряжении какие-нибудь приличные фотографии этой болтливой лисы, управляющей фермы?

– Приличные?! – взорвался Еж. – Да я же запечатлел ее в трех ракурсах на фоне опустошенного хлева и в двух на фоне деловой части фермы! Что еще нужно? Это не фотографии – а мечта!

– Эти фотографии можно смело пускать в репортаж о победителях конкурса «Счастливый желудь», – цинично сказала Канарейка, – но никак нельзя иллюстрировать ими грустную и шокирующую статью о грандиозном ограблении, в котором даже полиция не может свести концы с концами!

– А что именно не устраивает шефа? – дипломатично поинтересовалась Белка.

– Все! – безапелляционно ответила птица и уселась Зайцу на голову. – Ведь управляющая сияет на фотографиях, словно самовар, будто ее только что представили к ордену «За заслуги перед государством»! Разве не должна она, убитая горем, с посыпанной пеплом головой рыдать на полу ограбленного хлева? Вот такая картинка обязательно пошла бы на первую полосу! А что теперь?

Белка и Еж похолодели от ужаса: они были в такой эйфории от своего ошеломляющего везенья, что совершенно не обратили внимания на радостные улыбки лисицы в объектив фотокамеры.

– Но, – попытался спасти ситуацию Павлин, – у нас есть другие фотографии! Отличные снимки с «Медовой иллюзии» и «МОЛОКО Энтерпрайзес», которые могут проиллюстрировать положение дел на ограбленных предприятиях!

Канарейка сдержано вздохнула.

– Боюсь, господин Ягуар придерживается иного мнения на этот счет, – скорбно произнесла она.

Повисла напряженная пауза. Каждый из журналистов пытался вспомнить недостатки в отщелканных кадрах, но ничего путного на ум не приходило. Впрочем, времени на размышления у них все равно не оказалось.

– Господа, – раздался вальяжный баритон, при первых звуках которого у Павлина немедленно подскочило давление, – я полагаю, сегодняшний многострадальный номер наконец-то готов к выпуску?

Он стоял в распахнутых дверях, небрежно прислонившись к косяку, лапы в карманах, хвост безмятежно гуляет из стороны в сторону. Несмотря на благодушный настрой главного редактора, мороз продрал по шерсти журналистов и даже Канарейка мгновенно утратила свой самоуверенный вид.

– Так точно, господин Ягуар! – по-армейски отрапортовал первый помощник, изо всех сил стараясь сдержать предательское дрожание хвоста. – Осталось внести минимальные стилистические правки – и весь Лес до мельчайших подробностей будет проинформирован о сенсационном похищении!

Журналисты согласно закивали.

– Хм… – произнес Ягуар. – Кстати, насчет похищения… Пока полиция официально не выступила с заявлением, нам следовало бы воздержаться от громких, но не имеющих под собой основания, слов.

Газетчики недоуменно переглянулись.

– Что вы имеете в виду, шеф? – растеряно спросил Павлин.

– Королевский адвокат не усматривает в происшествии состава преступления, – пояснил главный редактор. – Ну а я при любых обстоятельствах поставлю на его увесистый саквояж против самодовольства этого позера – Медведя.

– Но ведь… – заикнулся было Еж.

– Факт остается фактом, – продолжал Ягуар. – Мед, ягнята и молоко просто испарились, а полиция за десять часов не удосужилась найти ни одной мало-мальски подходящей зацепки – я не говорю уже о следах, уликах и прочей чепухе! Пока Медведь не объявит во всеуслышание, что считает происшедшее на фабрике и фермах преступлением – придерживаемся позиции благоразумного королевского защитника. Пишем об этом, как о необъяснимом исчезновении – факты, факты и еще раз факты. Разумеется, с имеющимися в нашем распоряжении комментариями.

Журналисты поежились. Странно было думать о случившемся на фермах и фабрике – и по сей час до отказа забитых полицейскими – как о чем-то сверхъестественном, не имеющем объяснения. Однако спорить с Ягуаром никто не стал. Павлин вытянулся по струнке.

– Будет сделано! – отчеканил он.

– Я надеюсь, господа, – мягко резюмировал главный редактор, – мы предоставим Его Величеству возможность ознакомиться со всей этой историей ДО второго чаепития?

– О, безусловно! – экзальтированно уверил шефа Павлин, стараясь не думать о том, что до второго королевского чаепития осталось меньше часа. В данный момент ему хотелось только одного: чтобы Ягуар ушел и покрепче закрыл за собой дверь, дабы ни бешеный стук печатной машинки, ни дикая суета и вообще ни один шорох не навели его на подозрение, что статья не готова и в помине. Но мечтам несчастного первого помощника не суждено было сбыться.

– Господин Ягуар, – несмело подала голос Белка, когда тот уже повернулся, чтобы уходить. – Нам стало известно… Какие-то проблемы с фотографиями?

– Я все объяснила! – возмутилась Канарейка. – Я полностью передала ваши слова, патрон, и более того – все со мной, то есть с вами, согласились! Такие жизнерадостные снимки будут оскорблением чувств потерпевших, а ответственность полностью ляжет на газету!

– Придется обойтись без управляющей, – нетерпеливо заметил Павлин. – Снимков опустевших ангаров и хлева вполне достаточно для иллюстрирования столь странного происшествия. В конце концов, раз это не ограбление – то и пострадавших нет, а значит – не нужно их фотографий!

– Но шеф! – воскликнул Еж. – Если мы не поставим в номер фото управляющей, для нее это будет страшным ударом! Мы и попали-то туда только потому, что она до беспамятства влюблена в нашу газету!

В глазах Ягуара появился до боли знакомый журналистам недобрый блеск. Перья на Канарейке стали торчком.

– Мы должны думать не об одной отдельно взятой лисице, а обо всей читательской аудитории! Поставить столь радостные фотографии в трагический материал – все равно, что потерять лицо!

– Можно подумать, репутация газеты зависит от эмоциональной насыщенности парочки фотографий, – томно протянул Енот. – У тебя отлично получается сгущать краски, дорогая, но делаешь ты это не всегда к месту.

Ягуар уселся в первое попавшееся кресло и закинул лапу на лапу.

– Насколько я помню, основное задание журналистики – беспристрастное освещение событий, – мягко начал он. Павлин вдруг почувствовал непреодолимое желание задушить Ежа собственным галстуком.

– Господин Ягуар, – поспешила перебить шефа Белка, – вы совершенно правы, интересы читателей не должны страдать от личных пристрастий журналиста. Просто мы с Ежом подумали… э-э… понимаете, управляющая…

– Управляющая просто умрет, если мы не поставим ее фотографию! – подсказал Еж.

– Да, – сказала Белка. – То есть нет! Дело совсем не в этом. Не думаю, что это такая уж проблема, – нервно добавила она.

– А раз не проблема – довольно об этом! – взорвался Павлин, для которого тиканье секундной стрелки было равносильно лязганью гильотины. – Недопустимо, чтобы весь Лес остался без информации из-за одной неуравновешенной лисицы!

– Я вот о чем подумала, господин Ягуар, – игнорируя первого помощника, продолжала Белка. – Пока эта история не прояснится, нам будет очень кстати иметь доступ на ферму, а при благодушном настрое управляющей любая дверь была бы для «Лесной газеты» открыта! Кто знает, что еще выкинет полиция после сегодняшних фокусов!

Ягуар улыбнулся. Он был совершенно уверен, что расстановка сил изменилась и министр лесных дел даже мечтать теперь не посмеет о таких понятиях как «тайна следствия» или «закрытое расследование». С другой стороны, если жертвы преступлений будут куда охотнее сотрудничать с прессой, чем с полицейскими, это еще больше укрепит авторитет четвертой власти среди населения, что, в свою очередь, не может не сказаться на рейтинге «Лесной газеты».

– В этом что-то есть, – сдержанно похвалил он Белку. – Мне нравится, что вы так заботитесь об источниках информации. В нашем деле источники – девяносто процентов успеха! Журналист без источников – все равно, что сорока – без хвоста.

Белка скромно потупилась. Она уже давно поняла: если хочешь чего-то добиться от Ягуара – ни в коем случае нельзя идти напролом и показывать все свои карты. Быть может, именно поэтому, в отличие от претенциозного Ежа или самонадеянных Зайца и Енота, ей почти всегда удавалось воплощать свои идеи в жизнь, несмотря на царящую в редакции диктатуру главного редактора.

– Так что – оставляем лисицу? – не веря своим ушам, уточнила Канарейка.

Ягуар пожал плечами:

– Для усиления эффекта желательно продемонстрировать хотя бы одного потерпевшего. А поскольку выбор у нас не велик, сделаем его в пользу преимущества над полицией.

– Прошу прощения, шеф, – подал голос Заяц, доселе хранивший молчание в угоду Канарейке. – При всем уважении, считаю, что пострадавшие стороны равно должны быть представлены в материале! Несправедливо, что весь Лес будет сочувствовать лисицам, в то время как сотрудники «МОЛОКО Энтерпрайзес» останутся за кадром!

– Сотрудники? – огрызнулся Еж. – Да на снимках только одна директриса! Директриса и офицер полиции!

– Я согласна с Зайцем! – завопила Канарейка. – У директрисы хотя бы выражение лица соответствует ситуации! А пчелы? Пчелы, по сути дела, единственные, кто может украсить полосу своим присутствием – серьезные, спокойные, никаких тебе истерик или меланхолии!

Ягуар скептически пожал плечами – все знали: пчел он недолюбливает. Павлин за спиной шефа ломал крылья, умоляя журналистов прекратить препирательства, но его, в пылу спора, уже никто не замечал.

– Такое впечатление, что у нас избирательный подход к источникам информации! – негодовал Заяц. – Почему мы одним отдаем приоритет над другими? Кроме того, глупо отрицать тот факт, что полиция – таки да! – расследует это дело! Мы можем критиковать ее методы, но игнорировать расследование – неразумно и предвзято! Читатели должны знать правду! Вот основная заповедь журналистики!

– В таком случае, предлагаю опубликовать фото всех сыщиков, принимающих участие в расследовании, с краткой биографией каждого! – язвительно заметил Енот.

– Ты перегибаешь палку, – обиделся Заяц.

– Мне кажется, – постаралась вклиниться Белка, – что идеальный вариант – поместить фотографии всех пострадавших наравне с видами опустевших ангаров…

– Исключено! – безапелляционно заявила Канарейка. – Во-первых, у нас нет площади, а во-вторых, не было ни единой фотографии потерпевших, которую бы господин Ягуар не раскритиковал в пух и прах!

Все, кроме Павлина, как по команде, воззрились на шефа. Первый помощник главного редактора в это время был занят лихорадочным отсчитыванием валериановых капель в стакан с теплой водой. Стрелка на часах неумолимо ползла к стройной бирюзовой четверке.

– Господа, – вальяжно протянул Ягуар, стряхивая несуществующие пылинки с пиджака, – скажу откровенно: я и не припомню, когда в последний раз видел настолько неудачные снимки.

Журналисты сникли. Канарейка встряхнулась.

– Посудите сами: грандиозное происшествие, исчезновение меда, ягнят и молока в трех местах, одновременно! Материал уже сам по себе обещает быть резонансным, от нас с вами зависит лишь умение преподнести его, подать так, чтобы читатели извлекли максимум информации и при этом, разумеется, получили удовольствие!

Несмотря на то, что голос главного редактора был мягким и томным, а интонация – вполне дружелюбной, каждый из журналистов почему-то ощутил чувство вины, усугублявшееся с каждым произнесенным словом.

– Фотографии, – продолжал вещать Ягуар, – отражение всей статьи! От того, насколько удачно подобран снимок, зависит отношение читателя: будет он плакать над материалом или рассеянно пробежит его глазами?

Репортеры, уже сами готовые заплакать, все еще не могли понять, куда клонит главный редактор. Енот не выдержал:

– А что же не так с фотографиями, шеф?

– И вот – такой материал, скандал на весь Лес, полицейские интриги, звери поставлены на уши в буквальном смысле этого слова – и КАКИЕ Я ВИЖУ ФОТОГРАФИИ?!

В этот момент каждый из журналистов вспомнил, что его (и ее) родители, вообще-то, не одобрили выбор столь замечательной и непредсказуемой профессии.

– Это же форменное издевательство! Во-первых, управляющая лисьей фермой! – Ягуар нервно встал с кресла, и хвост его взвился плетью, приготовившись исполнить свой любимый танец. – Но об этом мы уже говорили. А «МОЛОКО Энтерпрайзес»? Нам нужен репортаж с места происшествия – ограбления, кражи, нашествия инопланетян – все равно! – или иллюстрации для рубрики «Воспоминания о былом»?

У Зайца перехватило дыхание.

– Ведь это же фотография вековой давности! Привет из прошлого столетия! Не хватает только орденов на груди у спаниеля и старого рояля на заднем фоне! А уж о «Медовой иллюзии» я вообще молчу!!!

Журналисты в страхе переглянулись.

– Это что за фотографии?! Посмотрите на их лица! Полосатые, надменные – ну просто cosa nostra на тайном совете! Да такие сами у кого угодно отберут не только мед, но и все недвижимое имущество!!!

Павлин мельком взглянул на снимки, разбросанные по столу. Вид у пчел, окруживших директрису, и впрямь был довольно зловещий. Главная пчела, в самом центре, действительно выглядела, как крестная мать клана, которому нанесено смертельное оскорбление.

Ягуар яростно пересекал отдел из одного угла в другой. Обескураженные газетчики, как завороженные, не могли оторвать взгляда от шефского хвоста.

– Итак, подведем итоги. Для иллюстрирования статьи об исчезновении ягнят, меда и молока при невыясненных обстоятельствах в нашем распоряжении имеются: фото радостно улыбающейся потерпевшей, портрет в стиле ретро, а также групповой снимок мафиози, – мягко закончил Ягуар, в то время как хвост его со свистом рассекал воздух, подобно самурайскому мечу.

«А если вы, шеф, не перестанете читать нам нотации и не уберетесь восвояси, статья вообще никогда не выйдет, и всех нас уволят к чертовой матери!» – захотелось сказать Павлину, на которого явно успело подействовать успокоительное, но он вовремя сдержался.

Дверцы настенных часов распахнулись, вылетела кукушка и прокуковала четыре раза. Это вывело ошарашенных журналистов из оцепенения.

– Ну… – заискивающе зачирикала Канарейка, – мы можем не ставить никаких портретов, ограничимся снимками опустевшего хлева и ангаров. Пусть все увидят, какое запустение царит теперь на процветающих предприятиях!

– Совершенно верно, шеф, – подхватил первый помощник. – Опустевшие помещения говорят сами за себя! Очень концептуально!

Но Ягуар уже слишком привык к мысли о превосходстве газеты над министерством лесных дел и отказываться от такой соблазнительной перспективы не собирался. Конечно, снимки – хуже некуда, но раз даже пчелы согласились сняться для заметки, нужно ловить момент за хвост. Король, правда, будет острить по поводу таких неподходящих фотографий, но с этим можно смириться во имя беспрепятственного доступа к информации.

Поэтому главный редактор единственного в Лесу печатного издания тяжело вздохнул и, насупившись, исподлобья взглянул на подчиненных.

– Нет, господа. Мы дадим снимки всех потерпевших – и пусть вам будет стыдно! Я не могу научить вас относиться к читателям с уважением, могу только продемонстрировать, к чему приводит отсутствие такового. И когда мне будут делать замечания – я не буду оправдываться, и буду молча терпеть все колкости в адрес нашей газеты. Надеюсь, после такого позора вы поймете, что делать свое дело, спустя рукава, значит проявлять неуважение к аудитории – что, в свою очередь, чревато потерей всяческого интереса к изданию…

Журналисты пристыженно молчали. Даже если они и могли сказать что-то в свое оправдание, не в правилах Ягуара было такие оправдания выслушивать. Главный редактор удовлетворенно оглядел поникший штат «Лесной газеты», а затем взглянул на часы. Стрелки показывали пять минут пятого.

– До второго чаепития осталось меньше получаса. Предлагаю наконец заняться делом, господа.

Он повернулся на каблуках и не спеша направился к двери. Канарейка сорвалась с головы Зайца и, громко хлопая крыльями в знак своего неодобрения, понеслась за Ягуаром. Обескураженные репортеры переглянулись.

– Веселенькое дельце! – шепотом выразил общее настроение Енот.

Павлин обмахивался фотографиями, будто веером, и не сводил глаз с циферблата часов. Стрелки весело перепрыгивали от одной минуты к другой и, казалось, с каждой секундой делали это все быстрее. Десять минут пятого. Газета должна быть у короля менее, чем через двадцать минут.