Читать книгу Отражения в отражении - Борис Михин - Страница 10

Кто старое помянет,

тому мы ещё более старое помянем.

Ты понял, что неимоверно нищ

язык, как Богу – опыт лилипутов?

Словами ничего не объяснишь,

но идеально можно всё запутать.

В природе человека всё просить,

от помощи до похвалы. Однако

обходимся без них.

И, Бог, прости, —

Тебя ведь первого за это на кол

готовы посадить, как будто в том,

что кто-то виноват, не сам виновен,

как будто от количества «не-вдов»

число вдов не зависит!

 Просьбам вровень

проклятия привыкли всклень взвалить…

Напоминает войны папуасов

за два клочка загаженной земли

цель просьб на фоне смыслов жизни (драться —

ещё одна привычка, было б с кем).

Так в чём отличие монаха от пирата?

Воинствующие дегенераты…

Жизнь – способ провести всех по доске.

Самый жуткий кошмар мизантропа:

на Земле слишком много людей.

Не согласен.

Но всё таки: оп-па!

Души лезут откуда? (Из ж…ы?!?)

Лучше думать – карман не заштопан —

ный у Будды. И не оскудел.

В самом деле, вопрос мой не праздный:

от Начал ведь бессмертна душа.

Тело «делали» мы.

А вот разве

вставил душу не Он, Бог-проказник?

Значит, где-то есть душезаказник,

душесклад.

Черт, пляши антраша:

если есть склад, то есть и раздача.

Кладовщик стар, – веди его в паб,

подпои.

Миллиарды удачно

вечных новых душ скупишь, в придачу

кучи старых:

обилие мачо

с недостатками ромовых баб.

 В колесе вечных реинкарнаций

нас всё больше.

Сансара растёт.

Непонятен источник для наций:

где-то что-то должно ужиматься.

 Но пока, разорён на матрацах,

Бог не видит – где,

массой затёрт.

Если я всё всегда понимаю,

это вовсе не значит, что – всех,

каждый первый – практически сейф,

а ведь в сейфах реальность иная…

И в какие-то не уместиться:

рёбрам настежь мешают края

(больно),

и ухожу втихаря

от забитых чулками и ситцем.

Пустотой есть полны зачастую

(можно полным быть и пустотой —

я видал).

У иных там зато

бездна; и на лонгшезах, и стульях

Наблюдатели расположились.

Здесь прислушаться к ходу бесед —

приобщиться к великому. Здесь

сложно жить,

но позволили – жил бы.

Есть шкафы для сжигания сердца,

а есть для разжигания чувств,

есть любимые – к ним я лечу,

есть с жестокостью, злобой и в берцах…

Свой тащу, по чуть-чуть вынимая

время,

белые флаги стихов,

и не знаю, где – жизнь, где – подвох,

даже если и всё понимаю.