Читать книгу На переломе, или Пуля для тени - Борис Солдатенко - Страница 4

Это было красивое майское утро 1993 года. Совсем быстро пролетели несколько месяцев службы капитана Николая Большакова в командировке в Таджикистане, вдали от дома.

Бронетранспортер с военнослужащими Объединенного спецподразделения погранвойск России и Таджикистана и 201-й дивизии по борьбе с наркотиками, медленно полз вдоль горы, по разбитой дороге. Давя огромными широкими колесами быстро высохшие комья грязи, появившейся после вчерашнего небольшого дождя.

Стараясь не потревожить спящих жителей близлежащих аулов, пограничники с мотострелками 201-й дивизии издалека обходили все встречные населенные пункты. И теперь, спрятавшись в «зеленке», в бинокль рассматривали расположенный как на ладони этот небольшой аул.

По недавно полученной оперативной информации, именно сегодня утром, здесь должно было находиться подразделение известного полевого командира Мирали Намиева, по кличке – «Шах». Банда, которая заночевала в этом ауле после длительного пути, с килограммами афганских наркотиков. Именно здесь, как планируется, вдали от людских глаз, он должен был передать этот товар какому-то неизвестному оптовому покупателю. Который, опять же по оперативным данным, должен был все это отправить дальше, через Россию в страны Европы.

Военнослужащие пограничного спецназа аккуратно и тихо по периметру блокировали на некотором расстоянии все выходы из аула, оставив в стороне замаскированную в «зеленке» технику. Первыми, совсем неслышно, к аулу, еще под покровом ночи, ушли офицеры военной разведки. В их задачу входило оценить обстановку непосредственно в самом населенном пункте. А также, определить местонахождение постов, узнать численность боевиков, посмотреть, чем они вооружены. Ну, и, конечно же, сверить реальную местность с той картой, которую нарисовал один из «информаторов».

Капитан Большаков посмотрел на еще спящий аул. В ауле по-прежнему было тихо, и лишь где-то на окраине одиноко громко брехнула собака. Ее лай лениво подхватили несколько все еще не совсем проснувшихся собак. И так же быстро все стихло.

Это был условный сигнал. Видимо, разведчики с задачей успешно справились. Но этого лейтенанта из разведки за такой условный сигнал он все же накажет. Какое-то мальчишество!

Но, это Николай, скорее всего, сделает потом – уже после операции, на итоговом докладе. А пока офицер открыл полевую сумку и взглянул на карту. Нарисованные им еще в штабе красные и зеленые «точки», разбросанные вокруг аула, уже здесь превращались в реальные посты, и красноречиво говорили о том, что руководством все продумано до мелочей – населенный пункт полностью блокирован. Однако, торопиться было нельзя. В ходе этой операции Большаков рассчитывал взять под арест не только продавцов, но и прибывшего сюда таинственного покупателя.

Темнота потихоньку уходила. Но еще оставалось время этой хрупкой тишины, и можно было собраться с мыслями. Проанализировать все прошедшие провалы. Офицер сел на землю, облокотился спиной о камень и закрыл глаза.

* * *

Капитан пограничного спецназа Николай Большаков отлично помнил, что еще полгода назад, когда впервые у него появилась информация о продавце наркотиков по кличке «Шах», он даже не думал, что этот бандит станет для него поистине неуловимым. Порой даже складывалось впечатление, что этот достаточно известный в Таджикистане наркобарон Мирали Намиев, словно издевался над его военнослужащими. Будто-бы каждый раз чувствуя, где и когда пограничники могут появиться. И это было, судя по всему, не просто обычным его везением.

Да и как по-другому можно было объяснить тот факт, что в ходе проведения нескольких запланированных спецопераций, спецназовцы ни разу не обнаружили у боевиков «Шаха» ни оружия, наркотиков, ни даже обычного патрона? И поэтому лично Большакову, под смех боевиков, уже не раз приходилось их отпускать, с извинениями. Ведь в чем можно было обвинять мирных безоружных людей?

Или тот случай, когда после задержания, вновь оказавшимися безоружными, «Шаха» и его людей, с несколькими огромными мешками с белым порошком, вдруг экспертиза установила, что в мешках действительно есть порошок, но правда стиральный. И вновь извинения…

Ну, и наконец, было непонятно, почему та последняя тщательно подготовленная и, казалось, точно выверенная в объединенном штабе тайная операция провалилась, даже не успев начаться, а все спецназовцы и солдаты нарвались на заранее подготовленную засаду. Николай отлично помнил, как в тот день, мотострелки с пограничниками, согласно оперативной информации, появились в заранее указанном квадрате. Там, где за мостом через речку, в зеленке, неподалеку от аула, и должны были проходить переговоры полевых командиров. Но еще на подходе к мосту, точнее у самой дороги их, как оказалось, уже ждала засада боевиков. Наших солдат в тот день спасла от больших потерь только случайность – у одного из боевиков не выдержали нервы, и он вдруг выстрелил. Спецназовцы в ловушку не попали, а боевики ушли.

Теперь уже Большаков понимал, что в тот раз боевики тоже были заранее осведомлены о проводимой спецоперации, и более того – о количестве и маршруте спецназовцев. Бандиты хотели дерзко напасть, навязать бой, и отбросить не ожидавших нападения солдат к единственному для них спасительному оврагу, который заранее ими был специально превращен в непроходимое минное поле. Тем самым не оставляя спецназовцам ни одного шанса. Ведь на оставшемся открытом простреливаемом пятачке спастись было нельзя, не могла спасти российских солдат и речка – к опорам моста были прикреплены два авиационных фугаса…

Если по началу, Николай Большаков считал, что информация о проводимых операциях заведомо «утекает» от коллег по службе из Пограничного управления Таджикистана, то последние два срыва заставляли задуматься, что «крот» прячется не в чужом штабе, а где-то непосредственно здесь в его окружении.

И хотя официально ни в дивизии, ни в оперативном центре спецназа было решено об этом не упоминать, Николай, в тайне от своего руководства, с коллегами из военной контрразведки отрабатывал одну версию за другой.

Прежде всего, Большаков переписал себе в маленький блокнот всех штабных офицеров и генералов из России и Таджикистана, кто мог заранее знать о тонкостях этой операции. Конечно же, не исключался и элемент случайности, везения для бандитов, от которого, увы, никто не застрахован. Но Николай не хотел верить в подобные случайности, отлично понимая, что стоит на кону, учитывая сколько стоят здесь, а потом в Европе наркотики.

Прошло несколько недель, но расследование капитана Николая Большакова особо далеко не продвинулось. Более того, за это время его список значительно «усох». Порою казалось, в этом списке не может быть «чужого», ведь на каждого из этих офицеров спецназа можно было положиться.

Вместе здесь они воевали не первый месяц, не один десяток раз были в перестрелках, вытаскивали буквально на себе товарищей из трудных ситуаций. Делились куском хлеба, патронами. Да и боевые медали и ордена получали не за просиживание в кабинетах.

Особую помощь в этом поиске Большакову, как и было положено, оказывал его непосредственный начальник – полковник Игорь Шалаев. Профессиональный, умный аналитик, прошедший, как говорили, хорошую школу Генерального штаба, он был назначен сюда из Москвы, и прилетел в Таджикистан одним бортом вместе с Николаем. Вместе приехали и сюда в часть.

Было известно, что полковник Шалаев попросился в эту вновь созданную Оперативную группу по борьбе с террористами сам, хотя легко мог отказаться, выбрав уютный кабинет в самом Душанбе. Более того, он не раз сам лично выезжал на боевые операции. Лично не раз участвовал в операциях против «Шаха». Во время одного боя у самой границы был даже ранен в плечо, но продолжал руководить спецназовцами и от госпитализации до конца операции отказался. К работе, как было видно, полковник Шалаев относился серьезно – порою до утра засиживаясь в своем кабинете, работая с оперативными сводками. Внимательно изучал все секретные бумаги, каждый раз пытаясь организовать на его взгляд очередную успешную, но нестандартную операцию. Но, потом, после провалов, он стал более осторожен. Значительно уменьшив число присутствующих на подобных совещаниях.

Более того, именно Шалаев практически первым заявил капитану Большакову, что эта череда провалов во время спецопераций может быть вызвана только предательством. И посоветовал еще раз расширить список, взять под наблюдение всех без исключения офицеров, задействованных в операциях последнего времени.

Большаков, внеся в список даже себя, хотел поначалу вычеркнуть полковника Шалаева из списка подозреваемых. Ведь тот сам разрабатывал эти операции.

Слабое подозрение пришло несколько позже. С мелочи. Когда его глаз зацепился за фото в удостоверении личности полковника Шалаева, которое увидел случайно на столе местного кадровика. Привлекла внимание мелочь – на фотографии Шалаев был сфотографирован в форме офицера Военно-воздушных сил России.

Конечно же, в этом не было ничего сверхъестественного, и на такую мелочь, наверное, даже в другое время он сам не обратил бы внимание. Цвет военной формы был здесь не главным. К тому же, в Таджикистане капитан Большаков тоже никому не представлялся, как офицер-пограничник, предпочитая носить обычное хэбе с шевроном «Военной разведки».

Но было непонятно, зачем такому перспективному полковнику, тем более, как сейчас выяснилось – военному летчику, служба в рядовом и, как выясняется совсем для него непрофильном подразделении спецназа объединенных пограничных и сухопутных миротворческих сил? Зачем ему, уже взрослому человеку, нужно было уезжать из спокойной и сытой столицы сюда, принимать участие в разработке спецопераций против наркомафии в далеком Таджикистане, рискуя каждый день жизнью? Неужели он сюда приехал ради льгот и наград? Нет, было не похоже…

Небольшая, но весьма интересная информация относительно полковника Шалаева, пришла к нему в ответ на личный запрос из Москвы всего через неделю. Помог, в этом казавшемся безнадежном деле, бывший командир, получивший назначение в Главное разведуправление Генерального штаба. Полученная информация не просто удивила, но и заставила копать еще дальше.

Прежде всего, из полученных бумаг выяснилось, что бывший профессиональный военный летчик полковник Шалаев не такой уж кристально чистый человек, как о нем можно было подумать. Еще в июне 1991 года у себя части на Дальнем Востоке, он оказался замешан в «какую-то неприятную историю», за что получил партийное взыскание, потом был понижен в звании и переведен из летного состава в аэродромную обслугу.

Позже, уже из неофициальных документов, стало известно, что уже девятнадцатого августа, бросив в лицо командиру части свой партийный билет члена КПСС, он улетел в Москву. И все оставшиеся два августовских тревожных дня провел в Белом доме на Краснопресненской набережной вместе с охраной Президента России Бориса Ельцина, и примкнувшего к ним своего бывшего командира – генерала авиации.

Как результат тех ночных дежурств – «новоиспеченного демократа» не уволили, как дезертира, а благодаря нужным связям, восстановили в звании, и даже пристроили на неплохую должность в аппарат нового Министерства обороны России. И сразу же, как пострадавшего «борца с КПСС», нашли хорошую должность, а еще через полгода восстановили в звании полковника.

Но полковник Шалаев, несмотря на хорошие служебные перспективы, и на шанс получения генеральских лампас в столице, вдруг стал просить руководство отправить его в Таджикистан. На борьбу с «моджахедами». Объясняя, в тесном кругу, это тем, что, мол, на Дальнем Востоке, у него был сослуживец, который незадолго до вывода войск, погиб в небе Афганистана. И якобы Игорь поклялся его вдове и сыну, что отомстит.

Кто-то удивился, кто-то покрутил пальцем у виска. Но в эту длительную командировку он отправился не как летчик, а почему-то начальником Объединенного подразделения спецназа. Полковник Шалаев прибыл в Таджикистан с огромными полномочиями. Разрабатывал все операции и визировал лично.

Среди тех же переданных Большакову документов из Москвы, находилась и ксерокопия объяснительной записки командира той самой дальневосточной авиационной части, где ранее служил Шалаев. Оказывается, под той туманной многозначительной полуофициальной формулировкой «замешан в неприятной истории», было скрыто нечто более серьезное – полковник Шалаев тогда был замешан ни в чем ином, как в попытке транзита наркотиков.

Как стало известно потом, порошок доставлялся во Владивосток на корабле, потом некто встречал товар и отвозил под Хабаровск к Шалаеву. А тот уже, используя высокое положение в своей авиационной части, мог военным бортом переправить его в Подмосковье. Причем не на военный аэродром Чкаловский, где вдруг заработала таможня, а куда-то поблизости, на маленькие аэродромы.

Возможно, сотрудники военной контрразведки его тогда бы быстро определили в следственный изолятор, но наступала «золотая» пора безвременья, когда каждый был только сам за себя. Так, он отделался лишь небольшим взысканием. Ну а потом, когда Шалаев вновь начал в 91-м году свое новое восхождение по служебной лестнице и оказался в Москве, о его преступлении предпочли лучше умолчать…

К слову, в оперативных закрытых документах, все же был назван и тот самый человек, привозивший Шалаеву те самые пакеты с наркотиками – некто Мирзо Азимов…

* * *

Большаков оторвался от раздумий, и открыл глаза. Несмотря на раннее утро, солнце уже достаточно осветило окрестности. Пока в ауле все было тихо. Большаков посмотрел на часы – четыре утра без трех минут. Эту операцию он организовал сам, не поставив на этот раз в известность своего начальника Шалаева. Рисковал, но заручился поддержкой сотрудников военной контрразведки.

Капитан Большаков пригнулся. Совсем рядом, мимо хорошо замаскировавшихся спецназовцев, проехали возможные три покупателя. Видимо – за наркотиками. Получалось, что с их приездом, мышеловка должна захлопнуться.

Николай приподнялся с земли, глубоко вздохнул и, оглядевшись, поднял сжатую в кулак вверх правую ладонь, давая понять окружающим, что операция начинается.

Еще спустя минуту, под гулкий топот десяток сапог он вместе с солдатами ворвался на узкие улочки глинобитного аула. Входили, как и было запланировано – с трех сторон, оставляя, вроде как случайно, на четвертой лишь двух автоматчиков. Это было и понятно, если боевики откажутся сдаваться, то начнут туда отступать именно туда – где и окажутся на минном поле.

Но все же, капитан в сердцах надеялся, что может быть обойдется без выстрелов. Не получилось. Уже через мгновение утреннюю тишину разорвали автоматные очереди, звуки взрывов, крик раненных…

К его удивлению, этот бой так же быстро окончился, как и начался. Умело организовав операцию, спецназовцы сработали быстро и четко. Большинство убитых боевиков лежало на земле, и лишь небольшая их часть во главе с раненным, но еще живым «Шахом» пряталась за где-то за дувалом.

– Русские, отпустите нас, – на ломаном русском языке произнес один из боевиков. – Иначе мы заберем к Аллаху и местных жителей. Вы же гуманные, вы не позволите им умереть.

Конечно же, рисковать мирными людьми Большаков не мог. Но и выпускать банду, на счету которой сотни человеческих жизней, тоже не имел права. Да и не было этого в его планах.

– Я вас выпущу только с одним условием, – Николай говорил громко, чтобы его слышали спрятавшиеся в сотне метров боевики. – Вы оставляете оружие, наркотики и мирных людей, а сами уходите, налегке. Мы не будем Вас преследовать.

И громко добавил уже своим прикрывавшим четвертый выход из аула солдатам – «Освободите им дорогу!»

Солдаты, выполняя приказ, быстро поспешили за оцепление, освобождая тропу, ведущую к оврагу.

– Нет, так не получится. Хватит с вас только людей. Мы уходим, – захохотал боевик. – А вас пусть не сегодня, то завтра, мы все равно вырежем.

Прикрываясь жителями, оставшимися в живых, около десятка боевиков уходили в сторону дороги. Несколько из них несли на носилках раненного «Шаха», того самого знаменитого Мирали Намиева.

А уже на окраине кишлака, поставили жителей живым щитом и поспешили спрятаться за оврагом. Уже в безопасности, оказавшись из-за складок местности вне зоны досягаемости, почти у самого оврага, один из боевиков дал напоследок несколько длинных очередей по стоявшим щитом заложникам. Николай видел, как женщины, дети и старики убитые и раненные рухнули на землю. К ним на помощь сразу же бросились санинструкторы.

– Ну, зря вы так! – Капитан Большаков показал жестом саперам активировать минное поле, по которому, не зная, что их ожидает, двигались довольные своим очередным и внезапным освобождением боевики.

Когда взрывы прекратились, и наступила тишина, стало ясно, что с этой бандой полевого командира и куратора наркотрафика «Шаха» покончено. Позже это подтвердили отправившиеся на разминирование неразорвавшихся там мин саперы.

Там же, во время операции, спецназовцам удалось арестовать двух из трех прибывших покупателей. Их нашли живыми прятавшимися среди «местных жителей» в одном из домов. Удивило, что согласно найденному у одного из них паспорта, его звали … Мирзо Азимов. Как понял Николай – возможно, тот самый…

В такую случайность, с учетом всего происходящего, верилось с трудом. Надо было срочно проконсультироваться со своим «старшим братом» из военной контрразведки.

Все что в итоге осталось от банды, можно было уместить в один грузовик. Несколько мешков с наркотиками, десятки автоматов и пистолетов, несколько папок с какими-то документами на фарси. И, конечно же, обнаруженный у погибшего «Шаха» небольшой недорогой кинжал. Так называемый «Бухарский пчак», с символикой Эмирата Афганистана на ножнах и с головой льва на ручке.

Кинжал был дешев и прост, совсем без дорогих украшений, и, казалось, мало чем отличался от тысяч себе подобных. Единственное, чем он выделялся – это тем, что бросалось в глаза – набор каких-то непонятных безсвязных букв, выгравированных на нем. На лезвии стояли буквы – «Dbeochdo», на ножнах – «kfcafdh», и на небольшой стальной вкладке, в середине рукояти – «edhab». Короче говоря – сплошная тарабарщина, на которую Большаков даже и не обратил внимание.

Этот трофей – шахский «Бухарский пчак» Большаков, решил оставить себе, с разрешения начальника особого отдела. Все остальное – сдал по приезду в штаб.

У дверей здания объединенного штаба спецназа, капитана Большакова и его группу, уже встречал запыхавшийся оперативный дежурный. Как Николай и предполагал, ему предстояло получить вовсе не поздравления и благодарности, а нагоняй за «самодеятельность» от самого полковника Шалаева. Лично! В вину офицеру-пограничнику ставилось самоуправство и нежелание утвердить операцию с вышестоящим командованием.

– Капитан, ты что, совсем оборзел? – Зарычал на него, вставая из-за стола, полковник. – Почему не согласовал операцию и выехал на ее проведение без моего согласия? Хочешь погон лишиться? Я тебе это вмиг организую! Сам можешь, но ты рисковал жизнями наших солдат и офицеров!

Но когда Шалаев увидел, что Большаков не испугался, а за спиной капитана стояли три сотрудника военной контрразведки, он в один миг замолчал, погрустнел, и сел обратно в кресло. Полковник, не ожидавший такого поворота событий, был уверен до последнего, что полностью держит всю ситуацию под контролем. И вдруг такой результат.

Единственное, что успел сказать Шалаев во время его задержания, что не до конца оценил Большакова, просмотрел. А с этим нелепым задержанием, как-нибудь разберется.

И так, вплоть до того момента, когда за его спиной закрылась массивная дверь уже московского следственного изолятора госбезопасности «Лефортово», полковник Шалаев все еще не до конца верил в происходящее. Он надеялся, как и в прошлый раз, что власть имущие заступятся за него, а друзья, кто отправлял его в командировку и с этого имел «свой процент» встанут на защиту. Но, увы…

Как позже узнал Большаков, в ходе следствия выяснилось, что Шалаева включили в эту наркоцепочку давно, еще в 1988 году. Перспективного молодого подполковника авиации, любителя дорогих иномарок и легкой жизни, криминальный авторитет Мирзо Азимов заприметил еще в Хабаровске. Явно, что расходы этого старшего офицера не соответствовали его небольшим доходам. Этим и решил воспользоваться Азимов. Швейцар местного самого известного городского ресторана «Дальний Восток», расположенного на первом этаже одноименной гостиницы познакомил летчика с «предпринимателем» с юга. Деньги текли рекою, все выходные новые друзья праздновали на широкую ногу. Но потом насупило прозрение, и Шалаеву выставили счет…

Сумма была просто астрономической. Но Мирзо предложил ее погасить, выполнив одну малюсенькую просьбу – отвезти военно-транспортной авиацией до Москвы несколько мешков товара. И все – о долге можно забыть! Для старшего офицера авиационной части, выполнить эту просьбу было не сложно – ни милиции, ни таможни…

За выполненную транспортировку еще дополнительных мешков, Шалаева по возвращении в Хабаровск на автостоянке ждала полностью «нафаршированная» электроникой новенькая Тайота Марк II. И несколько пачек долларов в ее бардачке. Этим Мирзо Азимов дал понять офицеру, что бизнес и службу не просто можно, но и нужно совмещать.

Скандал разразился через полгода этой совместной «работы». Причем по случайности. Шалаев уже был так уверен в своей непогрешимости, что забыл объемный пакет с порошком прямо у себя в кабинете в шкафу. А уборщица, протирая полки, случайно уронила его и рассыпала порошок. Ну и, естественно, опасаясь последствий, поставила в известность об этой неприятности дежурного по части офицера.

Поняв, что это, возможно, наркотик, тот сообщил в особый отдел. Хозяина кабинета подполковника Шалаева быстро найти не смогли, а прибывшие по сигналу спецы установили, что содержание пакета – героин.

Позже на упаковочной бумаге обнаружили отпечатки пальцев самого подполковника и нескольких неизвестных. Вскоре выяснилось, что одним из этих неизвестных …был некто Мирзо Азимов, подручный знаменитого таджикского наркобарона Мирали Намиева, по кличке «Шах».

Тогда, в начале 1991 года закрыть это уголовное дело оказалось вполне реально. Деньги плюс нужные связи, и вдруг – уголовное дело о перевозке наркотиков в одно мгновение превращается в некую обычную в то время, просто «неприятную историю». И единственное, чем тогда официально поплатился подполковник – было лишение его одной золотой звездочки на погонах. А неофициально – определенной суммы в американской валюте всем нужным людям.

Но ведь это были не последние деньги! Потом, именно за еще доллары и благодаря связям Азимова, его позвали в столицу, где были найдены нужные люди в новом российском Министерстве обороны, кторые и помогли с должностью, восстановили в звании.

А когда уже в Московском «Пентагоне» на Арбате полковник Шалаев у себя в кабинете вдруг увидел нескольких своих генералов в сопровождении «предпринимателя и друга России» Мирзо Азимова, он вообще поверил в свою непотопляемость и верховенство власти денег.

Именно тогда, в первые зимние дни наступившего нового 1992 года, он вместе с Азимовым продумают и решат, как продолжить свой наркобизнес на территории независимого Таджикистана. Полковник Шалаев отправлялся в «тьму-таракань» и брал на себя ответственность за полный контроль над российскими и таджикскими армейскими спецподразделениями. А Азимов – за транзит порошка в Европу, который ему продолжал поставлять его бывший компаньон – Мирали Намиев, по кличке «Шах». Так что теперь была «своя» вся цепочка от границы до места сбыта.

Кстати, коллеги из военной контрразведки сообщили Николаю Большакову, что у «Шаха» есть сын – полевой командир по кличке «Хирург». Это Ширали Намиев. А эту свою «врачебную» кличку его сын получил за то, что продолжил дело отца, и вербовал обедневших жителей кишлаков у границы на транспортировку наркотиков с территории Афганистана через речку Пяндж. Кому везло, и его не убивали, и не арестовывали пограничники, и товар оказался по эту строну реки, тот получал до тысячи долларов. Если же товар оказывался потерян, то «Хирург», тот самый Ширали Намиев, отправлял такого человека «за долг» в Пакистан, где местные хирурги разбирали его тело на органы….

Специально оперативно отправленные в дом к Намиевым спецназовцы, никаких документов и даже ни одной фотографии, по которой можно было бы опознать «Хирурга», найти не смогли. Как стало известно немного позже, полевой командир Ширали Намиев якобы поклялся уничтожить Большакова, и подчистил за собою…

– Запомни, Николай, – внимательно всматриваясь в лицо Большакова, неторопливо говорил седой майор из военной контрразведки, прослуживший на территории Таджикистана более десяти лет. – «Шах» был среди боевиков фигурой влиятельной, но очень независимой. Он буквально подмял под себя множество полевых командиров. Несколько месяцев назад, во время серьезного разговора отец Мирали Намиев, в порыве гнева, застрелил своих двух командиров – афганских моджахедов, которые попытались заявить ему о своей неподконтрольности.

– К слову, своего сына Ширали, – продолжал майор, – того самого полевого командира по кличке «Хирург» – Намиев – старший, любил больше остальных своих детей. Старался всегда показать его исключительность. Чуть ли не младенцем увез его и еще какого-то ребенка, вроде по имени Али, из Таджикистана за границу. Поэтому, мы даже не имеем не то, что фотокарточки, а даже словесного портрета.

– Поэтому Ширали, и тот, второй ребенок, практически с самого рождения, – офицер достал пачку сигарет, – считали родственником только самого Мирали Намиева. И боготворили его. Отец, чувствуя это и располагая большими деньгами, пытался дать Ширали и тому второму ребенку Али элитное образование. Оба они окончили медресе в Пакистане, светское образование уже получили во Франции. Говорят, даже пробовали себя на театральных подмостках, но что-то не заладилось. Свое первое экономическое образование младший Намиев и его друг получили в Англии, где, к слову, вроде и были завербованы спецслужбой Ми-6, потом, уже в Америке, получили еще военное образование. Знаем, что хобби – рукопашный бой и пилотирование вертолетов.

Оба воевали против правительственных войск в середине восьмидесятых в Сирии, оттуда отправились, уже как инструкторы, в Афганистан. Оба отлично стреляют и владеют любым холодным оружием, мастера восточных единоборств. При этом Ширали – полиглот – разговаривает свободно на английском, немецком, итальянском и турецком, не считая своих родных языков – таджикского, узбекского и, конечно же, русского. Короче, очень подготовленный соперник.

Сейчас он вроде находится вновь на территории Таджикистана. А его «брат» Али, по оперативным данным, погиб еще в 1988 году в Афганистане, попав в засаду наших десантников.

– Но самое главное, – подчеркнул особист, – запомни, теперь ты его «кровник». А этот бухарский пчак, что ты получил в бою, будет тебе об этом, напоминать…