Читать книгу Божественная комедия - Данте Алигьери, John Hurt - Страница 25

¹ В те дни, когда с задумчивых небес

Не часто смотрит вечное светило,

Мелькнет и быстро скроется за лес,

⁴ И ночь глухая, смотришь, наступила;

Когда в снегах лежат еще поля,

И ярко-белым саваном уныло

⁷ Покрыта охладевшая земля,

Крестьянин в поле скудное выходит,

О солнце и тепле Творца моля,

¹⁰ И только нивы снежные находит;

В отчаянье тогда махнув рукой,

Глазами даль печальную обводит

¹³ И в дом свой возвращается с тоской,

Где холодно, где хлеба часто нету,

Где для него давно пропал покой,

¹⁶ Когда ж опять, в надежду веря эту,

Которая так часто нас живит,

Заметит он, что время ближе к лету,

¹⁹ Он стадо гнать на пастбище спешит

И забывает горе и ворчанье.

Так точно и поэта скорбный вид

²² Сперва во мне лишь возбудил страданье,

Когда ж его высокое чело

Яснее стало, полно обладанья,

²⁵ С моей души как будто отлегло

Большое горе. Только мы вступили

На мост, давно разрушенный, тепло

²⁸ Учитель на меня взглянул, и были

Те взгляды нежны снова, как тогда,

Когда впервые мы заговорили.

³¹ Вкруг нас развалин высилась гряда,

И, пред собою видя разрушенье,

Певец мой, рассудительный всегда,

³⁴ Сообразил свой путь в одно мгновенье,

Потом меня в объятия схватил

И быстро, погруженный в размышленье,

³⁷ Которому и здесь не изменил,

Принес меня, как ношу дорогую,

На верх скалы и там проговорил,

⁴⁰ Рукою указав скалу другую:

«На этот дикий камень ты всползи,

Но прежде осмотри его вблизи,

⁴³ Чтоб под тобою он не подломился».

Для грешников, прошедших мимо нас

Под тяжестью свинцовых ряс,

⁴⁶ Тот переход едва ли бы годился.

Вперед я подвигался, еле жив,

И только лишь при помощи решился

⁴⁹ Переползти с обрыва на обрыв.

Когда бы страшный путь тот продолжался,

То, верно бы, учителя обвив

⁵² Своей рукой, я с духом не собрался

Ползти вперед в изнеможенье сил;

Но, к счастью, путь дальнейший улучшался

⁵⁵ И на верху скалы окончен был.

Она была последней. Я дыханье

В усталости едва переводил

⁵⁸ И сел недвижный, словно изваянье,

Так как идти я далее не мог

И двигаться уж был не в состоянье.

⁶¹ Но тут меня поэт предостерег:

«Ты лености не должен предаваться:

Для нашей славы легких нет дорог.

⁶⁴ Известности не может тот дождаться,

Кто нежиться привык в пуховиках

И на постели шелком прикрываться.

⁶⁷ Без трудностей нет славы и в веках;

Без подвигов исчезнешь ты бесследно,

Как пена волн, как ветер в небесах.

⁷⁰ Бездействие для человека вредно.

Так встань же и усталость победи

И с мужеством, которое победно

⁷³ Ведет в борьбе, иди за мной, иди,

Когда еще осталась сила в теле:

Награда ожидает впереди.

⁷⁶ С тобой еще мы не достигли цели.

По лестнице идти нам предстоит

Еще длиннейшей. В нашем трудном деле

⁷⁹ Конец для нас не близок. Путь лежит

Печальный, многотрудный и опасный,

Но пусть тебя теперь он не страшит.

⁸² Иди и верь в совет мой беспристрастный».

Тогда я встал и словно новых сил

В себе нашел родник. С улыбкой ясной

⁸⁵ Наставнику тогда я говорил:

«Иди, я бодр! С тобой пойду я всюду…»

И мы пошли чрез каменную груду

⁸⁸ Скалы, изрытой ямами, крутой,

Где ноги истомленные скользили,

А по бокам скалы ужасной той

⁹¹ Зияли бездны… Выше мы всходили,

И чтоб свою усталость только скрыть,

Пока мне силы вновь не изменили,

⁹⁴ С учителем я начал говорить.

Вдруг там, где часть утеса раскололась,

Из бездны раздался неясный голос,

⁹⁷ Но слов его не мог я различить.

Напрасно их я разгадать старался

И думал смысл речей тех уловить.

¹⁰⁰ Но от усилий тщетных отказался.

Я только лишь одно тогда постиг,

Когда к тому вертепу приближался,

¹⁰³ Что гневен был и бешен чей-то крик.

Над бездной я склонился осторожно,

Но мрак ее был непроглядно дик.

¹⁰⁶ И рассмотреть мне было невозможно

Тех, кто кричал на темном адском дне.

И я сказал учителю тревожно:

¹⁰⁹ «О, помоги в вертеп спуститься мне:

Я слышу крик, но слов не понимаю;

Кого-то вижу в темной глубине,

¹¹² Но образа его не различаю.

Прошу тебя – сведи меня с стены,

Близ пропасти я правду всю узнаю».

¹¹⁵ «Мы действовать, а не болтать должны, —

Сказал поэт, – и действовать в молчанье

В обители ужасной сатаны…»

¹¹⁸ И, исполняя спутника желанье,

К вертепу он тогда меня привел,

И в яме гнусной той сверх ожиданья

¹²¹ Таких презренных гадов я нашел,

Что в жилах кровь моя оледенела:

Невольно я глаза от них отвел.

¹²⁴ Пусть Ливия не славится так смело

Пустынными песками, где живут

И жалами убийственными жгут

¹²⁷ Хелидры, амфисбены и якули{130};

Нет, даже там не знаю я, найду ли,

Как и среди египетских степей,

¹³⁰ Таких же ядовитых, страшных змей,

Которые в той пропасти крутились.

И среди них несчастный сонм теней

¹³³ Я увидал. Давно они лишились

Спокойствия, земной покинув гроб.

Напрасно эти грешники стремились

¹³⁶ Избегнуть гадов, и гелиотроп{131}

Искали вкруг для своего спасенья,

Но гады то в их голову, то в лоб

¹³⁹ Вонзали жало в бешеном шипенье;

Их руки были скручены назад

И змеями завязаны… Вот гад

¹⁴² Вкруг грешника обвился и на теле

Его пестрел тройным своим кольцом,

А голову связал с своим хвостом.

¹⁴⁵ Вот змей другой ждать долго не заставил,

На грешника одним прыжком вскочил

И в шею между плеч его ужалил,

¹⁴⁸ Едва такую казнь он совершил,

Едва свой хвост свернувшийся расправил,

Как грешник загорелся, зачадил,

¹⁵¹ И в миг один огонь его расплавил

И в пепел обратил его. Потом,

Когда не стало пламени кругом,

¹⁵⁴ Из пепла вновь восстал он прежней тенью

И образ прежний принял на себя.

Так, если древних следовать ученью,

¹⁵⁷ Себя в ужасном пламени губя,

Известный феникс молча умирает

И вновь потом из пепла воскресает.

¹⁶⁰ Питается не хлебом, не травой,

Но амми{132}, и усталой головой

Склоняется на нард{133} он или мирру{134};

¹⁶³ Таинственный, вполне безвестный миру,

В бессилии, на землю он падет,

Как будто бы недуг его гнетет

¹⁶⁶ Иль ненавистный демон сокрушает;

Когда ж потом он снова восстает, —

Что было с ним – он сам того не знает

¹⁶⁹ И, озираясь, далее идет.

Восставший грешник в том же состоянье,

Казалось, был! О, правосудный гнет!

¹⁷² Как грозен ты в немом своем каранье!

«Кто ты? – ему учитель мой сказал. —

И здесь за что ты терпишь наказанье?»

¹⁷⁵ «Недавно из Тосканы я упал

Вот в эту бездну, – молвил нам несчастный. —

Я жизнь скота людской предпочитал

¹⁷⁸ И не хочу скрывать: я скот ужасный!

Мне имя Ванни Фуччи{135}. Для меня

Берлогою достойной и прекрасной

¹⁸¹ Была Пистойя». В это время я

К учителю с словами обратился:

«Скажи ему, чтоб он не шевелился

¹⁸⁴ И скоро так от нас не уходил;

Спроси его, какое совершил

Ужасное он прежде преступленье.

¹⁸⁷ Сварлив и кровожаден очень был

При жизни он…» Но в думу углубленный,

Успел понять тот грешник осужденный,

¹⁹⁰ Что мнения такого я о нем.

Он уходить от нас не торопился,

Лишь только щеки вспыхнули стыдом

¹⁹³ И взгляд его на мне остановился.

И он сказал: «Страдаю я, поверь,

Сильней гораздо более теперь,

¹⁹⁶ Чем в миг, когда я с жизнью распростился.

Не скрою я, за что сюда попал:

Из ризницы сосуды я украл,

¹⁹⁹ Но, совершив такое преступленье,

Из трусости я друга оболгал.

Который был казнен за похищенье.

²⁰² Но не затем себя я унижал

Перед тобой, чтоб вызвать сожаленье.

И если ты из мрака этих скал

²⁰⁵ Вновь выйдешь в мир, то приложи старанье

Запомнить в мире это предсказанье:

Теперь Пистойя гонит Черных стан;

²⁰⁸ Флоренция и нравы и граждан

Спешит менять, но час иной настанет:

С долины де ла Магра Марс восстанет,

²¹¹ И грянет гром в далеких облаках,

И дрогнут вдруг все городские стены

И ужас в человеческих сердцах

²¹⁴ Найдет приют, и на поля Пичены

Тогда гроза ужасная слетит

И Белых всех мгновенно истребит.

²¹⁷ Так ожидай ты этой перемены».