Читать книгу Божественная комедия - Данте Алигьери, John Hurt - Страница 32

¹ Речь, от которой я в одно мгновенье,

Стыд чувствуя, невольно покраснел,

Мне принесла потом и исцеленье.

⁴ Таким копьем, как говорят, владел

Ахилл: оно смертельно поражало,

И снова роковые язвы тел

⁷ Одним прикосновеньем заживляло{181}.

Мы перешли уже долину бед

И подвигались далее; лежала

¹⁰ Над нами мгла: то был ни мрак, ни свет;

Над бездной тьмы там поднималась бездна,

И не могло быть в сумраке полезно

¹³ Мне зрение, но слух был поражен:

Такой ужасный трубный звук раздался,

Что заглушил бы гром небесный он,

¹⁶ И сквозь туман я разглядеть старался

То место, где гремел незримый рог.

Ему внимая, втайне я сознался,

¹⁹ Что сам Роланд сильней трубить не мог

В печальную минуту пораженья

Святого, но несчастного сраженья,

²² Где Карл Великий битву проиграл{182}.

Едва очнулся я от удивленья

И в даль с усильем вглядываться стал,

²⁵ Как вдруг мне в ту ж минуту показалось,

Что предо мной в тумане возвышалась

За башней башня. Тихо я сказал:

²⁸ «Учитель! Это город, без сомненья,

Я вижу там?» Мне отвечал поэт:

«Обманчиво твое воображенье:

³¹ Сквозь эту полутьму и полусвет

Не может человеческое зренье

Проникнуть, и тебе я дам совет:

³⁴ Иди вперед, чтоб ближе убедиться,

Как расстоянье может обмануть

Порой наш глаз. Так продолжай свой путь,

³⁷ Но чтоб не мог ты очень изумиться, —

Взяв за руку меня, сказал певец, —

То должен ты теперь же убедиться

⁴⁰ И истину проникнуть наконец,

Что там не башни видишь сквозь туман ты,

Нет, сын мой, это страшные гиганты,

⁴³ Которые в колодезе стоят,

Погружены от пояса до пят…»

Как постепенно в поле начинает

⁴⁶ Редеть туман, и глаз наш привыкает

Предметы постепенно различать,

Так точно сам я начал прозревать;

⁴⁹ Но, сознаваясь в тайном заблужденье,

Невольный страх я начал сознавать,

Когда яснее стали выступать

⁵² Гиганты предо мной на темном фоне,

Как стены замка Монтереджионе{183}

Покрыты рядом башен по углам,

⁵⁵ Так из колодцев стали видны нам

Громадные, как башни, исполины,

Открытые для глаз до половины,

⁵⁸ Которым и доныне с облаков

Громами сам Юпитер угрожает.

Сквозь тьму, как сквозь таинственный покров,

⁶¹ Передо мной яснее начинает

Обозначаться первый великан:

Я различал лицо его и стан,

⁶⁴ Часть живота и руки. Поступила

Природа очень мудро, что опять

Не хочет уже больше создавать

⁶⁷ Таких чудовищ страшных и лишила,

О, Марс, тебя земных твоих врагов, —

И если вечно творческая сила

⁷⁰ Природы создает еще китов,

Слонов творит, то, рассудивши здраво,

Природы мудрость я признать готов:

⁷³ Лишь только тот жить не имеет права,

В ком действуют повсюду заодно

Ум, злость и сила. Людям суждено

⁷⁶ Таких страшилищ в мире опасаться:

Никто не может им сопротивляться,

От них найти защиту нелегко».

⁷⁹ К гиганту стал я ближе подвигаться.

Его лицо так было велико,

Что, кажется, могло бы показаться

⁸² Не менее верхушки золотой

Над куполом Петра Святого в Риме,

Я задрожал перед фигурой той

⁸⁵ Представшего гиганта предо мной.

И остальными членами своими

Пугал он также. Если б за спиной

⁸⁸ Гиганта, погруженного по бедра,

Троим фрисландцам разом бы пришлось

Друг другу стать на плечи очень бодро,

⁹¹ То все-таки коснуться б до волос

Того гиганта им не удалось{184}:

От плеч его до дна той ямы скверной,

⁹⁴ Где он стоял, и меры ж не найти;

То расстоянье пропастью безмерной

Являлось глазу. Молча на пути

⁹⁷ Остановился я пред великаном.

Он пасть раскрыл и прокричал тогда нам

Слова, но ни единый человек

¹⁰⁰ Их не поймет: «Rafel mai amech

Irabi almi»{185}. Он своей гортанью

Безумной и бессмысленною бранью

¹⁰³ Лишь разрешался только иногда.

К гиганту мой учитель обратился:

«Тень жалкая! Труби в свой рог, когда

¹⁰⁶ Свой тайный гнев ты выразить решился.

Труби, чтоб этот гнев утихнуть мог.

К твоей груди привязан этот рог…

¹⁰⁹ На собственную шею посмотри ты…

Иль все соображения убиты

В тебе давно, бессмысленная тень?

¹¹² На шее у тебя висит ремень,

А на ремне и самый рог повешен!..»

И мне сказал Вергилий: «Ночь и день

¹¹⁵ Здесь страждет он, для всех бессильно бешен,

И сам себя проклятью предает.

Он совершил когда-то преступленье;

¹¹⁸ О нем ты слышал. Это сам Немврод.

От дикого его столпотворенья

Не понимать народа стал народ,

¹²¹ И языков узнали мы смешенье.

Не тратя слов, пойдем вперед пока:

Не может никакого языка

¹²⁴ Он понимать теперь в своем томленье.

Да и его никто уж не поймет».

И совершив затем другой обход,

¹²⁷ К гиганту мы приблизились другому;

Который мне по своему объему

Казался и ужасней и страшней

¹³⁰ И поражал громадностью своей.

Не ведал я, чья воля и чья сила

Гиганта так мучительно скрутила:

¹³³ Одна рука привязана к груди,

Другая точно так же назади

Привязанная цепью; цепь сходила

¹³⁶ От шеи вниз и тяжело пять раз

Вкруг тела великана обвилась.

«Перед тобой стоит титан надменный, —

¹³⁹ Так мой путеводитель мне сказал. —

С Юпитером, царящим над Вселенной,

Помериться он силами желал,

¹⁴² И вот за то наказан здесь, презренный.

Ты Эфиальта{186} видишь пред собой.

Его деянья много прославляли

¹⁴⁵ В те времена, когда своей борьбой

Титаны всех богов перепугали.

Его рука, готовая на бой

¹⁴⁸ В иные дни и грозная когда-то,

Теперь в цепях, недвижностью объята».

И я сказал поэту: «Если мне

¹⁵¹ Возможно посмотреть на Бриарея{187},

То укажи его мне поскорее».

Поэт сказал: «Здесь близко, в стороне

¹⁵⁴ Увидишь ты громадного Антея{188},

Свободен он и может говорить;

Он нам с тобой поможет, может быть,

¹⁵⁷ На дно скорбей ужаснейших спуститься.

А тот, о ком ты спрашивал сейчас,

В другом вертепе должен находиться

¹⁶⁰ Закованный, и вид его в сто раз

Страшнее Эфиальта…» В то мгновенье

Титан зашевелился и потряс

¹⁶³ Руками вдруг. Едва ль землетрясенье

Сильнее может башни потрясти,

Как этого чудовища движенье

¹⁶⁶ Меня перепугало на пути.

О смерти мысль тогда меня смутила

Сильней, чем прежде; далее идти

¹⁶⁹ Не мог бы я, – вся кровь моя застыла, —

Когда б не знал, что связан был титан.

Идти вперед во мне явилась сила.

¹⁷² Мы подошли к Антею. Великан

Из мрачного колодца поднимался

На полторы сажени, но скрывался

¹⁷⁵ В колодезе его громадный стан.

И молвил мой учитель исполину:

«О, ты сходивший в славную долину,

¹⁷⁸ Где десять сотен львов завоевал,

Где Сципиона слава увенчала

И в бегство обратился Аннибал…

¹⁸¹ О, ты, о ком молва не перестала

Еще доныне громко толковать,

Что мог бы ты победу даровать

¹⁸⁴ Сынам земли, сражаясь с ними рядом!

Не откажись помочь нам и спусти

В ту бездну нар, где скован вечным хладом

¹⁸⁷ И льдом, Коцит недвижен на пути…

Нет, не смотри на нас суровым взглядом,

Не говори, что мы должны идти

¹⁹⁰ К Тифею или к Тицию{189}… Смотри же

Без гнева ты на смертного и ниже

Теперь нагнись. Вот этот человек

¹⁹³ Еще живет и кончит, вероятно,

Еще не скоро жизненный свой век.

Прославит он тебя неоднократно,

¹⁹⁶ Воздаст тебе он похвалу и честь,

Чтоб в светлом мире будущие внуки

Могли твою историю прочесть».

¹⁹⁹ Учитель смолк, и, протянув к нам руки,

Гигант Антей (всю силу этих рук

Изведал Геркулес сам в тяжкой муке)

²⁰² И моего учителя взял вдруг.

«Скорей приди теперь в мои объятья,

Чтоб мог тебя с собою вместе взять я», —

²⁰⁵ Сказал поэт. В минуту ту Антей

Мне башней Гаризендой{190} показался,

Когда несется облако над ней.

²⁰⁸ На миг один я так перепугался,

Что всякий спуск другой бы предпочел,

Который бы нас свел в пучину зол;

²¹¹ Но проводник наш тихо подвигался

И, наконец, на дно той бездны снес,

Где в пропасти холодных, вечных слез

²¹⁴ Сам Люцифер с Иудою томился…

Над этой мрачной бездною склонился

Антей недолго: голову вознес

²¹⁷ И корабельной мачтой распрямился.