Читать книгу Навеки - Джоанна Линдсей - Страница 3

Поскольку смысл прозвучавших слов для Розалин был непонятен, она решила, что ослышалась.

– Что вы сказали, простите? – переспросила она, вглядываясь в темный силуэт у окна.

Свет настольной лампы туда не доставал, а перед глазами у нее все еще плыли темные круги. Территория студенческого городка была хорошо освещена в вечернее время, и на фоне относительно светлого окна отчетливо выделялась крупная мужская фигура. Всматриваясь в этого человека, Розалин отметила для себя одну странность: он ей не отвечал, продолжая стоять молча. И снова по спине у нее пробежал холодок страха.

Впрочем, девушка тут же прогнала его и даже рассердилась на себя. В конце концов она все-таки профессор, хозяйка в этой аудитории. А он, видимо, студент. Да и мистер Форбс, наверное, неподалеку, и его можно позвать в любой момент. Тем не менее, ее тревожил сам факт того, что она настолько увлеклась, что не заметила, как вошел незнакомец.

Но затем Розалин вспомнила, чем занималась, пока мистер Форбс не прервал ее, и поэтому настороженно спросила:

– И давно вы прячетесь там, в тени… мистер?

Он не только не представился, но даже не отреагировал. Это становилось уже неприятно и вызывало раздражение. Розалин встала и, подойдя к двери, включила верхний свет, чтобы рассмотреть своего неучтивого посетителя. Яркий электрический свет залил всю комнату, посреди которой, запрокинув голову вверх и уставившись на лампу под потолком, стоял незнакомый мужчина. При этом он то ли хмурился, то ли щурился. И определенно был крайне удивлен.

Парень крепкий, накачанный; если он еще не играет в американский футбол, то у них наверняка будет играть. Тренер футбольной команды колледжа Уэстерли наверняка бы отдал все на свете, лишь бы заполучить себе такого игрока, даже несмотря на то, что тот, пожалуй, немного староват для спорта: на вид он был где-то ее возраста или чуть старше, лет тридцати. Но он находился в отличной форме – сплошные мышцы. К ней на лекции ходило несколько таких качков, и все они больше отвлекали аудиторию своими скабрезными шуточками, чем слушали то, о чем она рассказывала.

Розалин поймала себя на том, что подгоняет этого парня под определенный стереотип просто потому, что ее студентки отозвались бы о нем, как о «горе мускулов» – и были бы правы. Но больше всего ее удивила его одежда, точнее, ее частичное отсутствие. Сообразив в конце концов, что это какой-то театральный костюм, она едва не рассмеялась.

На нем были штаны из грубой кожи или замши, которая походила на плохо выделанную шкуру. Штанины от щиколоток до колен были плотно прихвачены к ногам кожаными ремешками крест-накрест – хорошо знакомый ей средневековый стиль. На диковинных штанах сверху имелись две кожаные лямки: длинная уходила за спину и, опоясывая талию, была узлом связана с короткой спереди, чуть ниже пупка, удерживая штаны на бедрах. Если там имелись пуговицы или змейка, все это было тщательно замаскировано.

Розалин могла только восхититься мастерством новой портнихи, шившей театральный реквизит для мистера Хейли. Такое внимание к деталям! Не штаны, а просто музейный экспонат! И никаких петель для пояса, разумеется. Да и сам пояс шириной почти три дюйма был сшит идеально: плотно охватывал узкую талию незнакомца, также помогая удерживать штаны. Вообще, костюм выглядел очень простым и даже грубым, за исключением большой круглой пряжки, раскрашенной под золото. Невысокие сапоги из шкур, сшитые швом наружу, наподобие мокасин, были перехвачены ремешками чуть выше щиколоток.

Мускулатура мужчины сразу бросалась в глаза, главным образом потому, что на нем не было рубашки – это обстоятельство сперва и удивило Розалин больше всего. Но потом она решила, что костюм незакончен или же сценарий мистера Хейли предполагает персонажа с голым торсом. Она должна была признать, что конкретно эта обнаженная грудь выглядела весьма впечатляюще: широкая, слегка покрытая светло-коричневыми волосками, с хорошо развитыми мышцами, но не такими чрезмерно вздутыми, как у культуристов. Гримерша мистера Хейли также заслуживала комплиментов: на груди и мощных руках незнакомца красовались мастерски нарисованные шрамы, которые, по-видимому, изображали следы былых сражений.

На шее у него висело небольшое мужское ожерелье в старинном стиле – двойная нитка массивных полированных бусин, опять же под золото. Светло-каштановые волосы эффектно спадали чуть ниже плеч – вполне вероятно, что как раз из-за прически ему и досталась в спектакле эта роль средневекового воина, сакса или викинга.

И снова по спине Розалин пробежал холодок. Что-то сверхъестественное было в этом совпадении: всего несколько минут назад она держала в руках аутентичный меч викинга, и вот теперь перед ней появляется этот странный студент в костюме опять-таки викинга.

Он медленно опустил поднятую к лампе голову и теперь пристально смотрел прямо на нее: вероятно, от яркого света у него сейчас перед глазами тоже плыли темные круги. При взгляде на него Розалин, помимо прежнего беспокойства, почувствовала что-то еще. Он был хорош собой, и в его суровой грубоватой красоте было нечто завораживающее, чуть ли не гипнотическое. Почти прямые широкие брови. Глубоко посаженные синие глаза. Правильной формы нос на фоне крутых скул. Тонкие губы и очень мужественный и даже агрессивный квадратный подбородок.

Если бы он улыбнулся, на его щеках, наверное, появились бы ямочки. Но сейчас, казалось, ничто не могло смягчить выражение гнева на его лице. Мужчина был рассержен, а в его интонации она уловила досаду или даже злость.

Они продолжали смотреть друг на друга, и затянувшаяся пауза становилась неловкой. Розалин уже собиралась прервать ее, повторив свой вопрос, но тут его взгляд неторопливо скользнул вниз по ее телу, задержался – пожалуй, излишне долго – на ее голых икрах и все так же медленно вернулся к ее лицу.

Розалин мгновенно вспыхнула – мужчины себе такого с ней не позволяли – и потупила взгляд по привычке, выработавшейся у нее еще со школы, когда мальчишки проявляли к ней интерес, а она не хотела, чтобы они к ней приставали. Не хотела она этого и сейчас, о чем красноречиво говорил ее очень строгий деловой костюм.

Очки, которые носила Розалин, на самом деле были ей не нужны: стекла в них были простыми, а не диоптрийными. Она редко пользовалась косметикой, а в колледже – вообще никогда. Все ее юбки были на дюйм ниже колен, платья она предпочитала прямого кроя или же с поясом ниже талии; и не столько ради свободы движений, сколько для того, чтобы не привлекать своими формами нескромные мужские взгляды. Туфли она носила с квадратными носками, на низких, не более двух дюймов, каблуках. Одним словом, все наряды девушки были начисто лишены кокетливой игривости.

Даже свои красивые каштановые волосы Розалин укладывала в старомодный узел на затылке. Бэрри как-то сказал ей, что ему очень нравится насыщенный рыжеватый оттенок ее волос. А когда она с ним рассталась, то серьезно задумалась над тем, чтобы перекраситься в брюнетку.

Неожиданно незнакомец заговорил:

– Вам, леди, следовало бы соответствующим образом приодеться, прежде чем вызывать меня.

Розалин покраснела еще больше, потому что его голос прозвучал… возмущенно. Она даже машинально окинула себя взглядом на предмет каких-либо проблем с одеждой – расстегнутой ненароком пуговицы на блузке, развязавшегося пояса, сползшего чулка. Но нет, ничего такого: в своем синтетическом наряде, без единой складочки, она выглядела так же опрятно и безлико, как всегда.

Пока Розалин оглядывала себя, ее очки сползли на кончик носа. Она быстро поправила их и напустила на лицо недовольное выражение строгого преподавателя.

– Я здесь не для того, чтобы вы со мной репетировали свой спектакль. Если вы заблудились, могу подсказать, что драматический кружок находится дальше по коридору, четвертая дверь отсюда.

Она прошла обратно к своему столу, села и, решительно взяв из стопки верхнюю тетрадь, сделала вид, что читает, хотя на самом деле просто ждала, когда этот мужчина удалится. Однако, так и не услышав ни его шагов, ни звука закрывающейся за ним двери, Розалин вновь ощутила беспокойство.

Отказавшись от идеи и дальше игнорировать его, она обернулась через плечо. Он по-прежнему был здесь, но по крайней мере уже не сверлил ее своим пронзительным взглядом. Вместо этого незнакомец со странным выражением на лице, очень напоминавшим восхищенное изумление, осматривался по сторонам, как будто никогда в жизни не видел парт, классной доски, не говоря уже о больших географических картах и цветных плакатах с изображениями средневековых рыцарей.

Внезапно его глаза задержались на одной из таких картинок, и в них мелькнула искра узнавания.

– Кто этот талантливый живописец, который так похоже изобразил лорда Вильгельма? – с удивлением поинтересовался он.

Розалин уловила в его речи иностранный акцент, происхождение которого определить не смогла. Проследив за его взглядом, она поняла, что он имеет в виду фотографию мужчины в длинных одеждах XI столетия.

– Какого лорда?

Его синие глаза вновь устремились на нее.

– Вильгельма Незаконнорожденного, – надменно ответил он, и по его тону она поняла, что задала, с его точки зрения, глупый вопрос.

Науке был известен только один Вильгельм Незаконнорожденный, нормандский герцог, коренным образом изменивший историю Англии и известный также под именем Вильгельм Завоеватель. Как можно было уловить сходство между портретами Вильгельма, сохранившимися на старинных гобеленах XI века, и этим молодым жеребцом с учебного плаката? Общего у них было разве что мощный торс.

Розалин строго нахмурила брови. Он либо издевается и морочит ей голову, либо, вживаясь в образ, обкатывает на ней какие-то черты своего театрального персонажа. Ни то, ни другое ей не нравилось.

– Послушайте… мистер?

На этот раз он наконец уловил вопрос в ее интонации и ответил:

– Имя мое Торн2.

Розалин застыла на месте. Сколько раз вульгарные молодые парни подкалывали ее шуточками вроде «Твоему кусту, Рози, не помешало бы несколько хороших шипов» или «Хотел бы я быть шипом в твоем милом кустике, Роза»! А она-то наивно надеялась, что после студенческих лет никогда уже не услышит таких пошлых и грубых намеков.

Тут девушка подумала, что вряд ли это просто заблудившийся участник драматического кружка. Скорее всего, его наняли, чтобы разыграть ее, и единственным, кому такое могло прийти в голову, был, конечно, Бэрри Хортон. Возможно, таким издевательским способом он намеревался показать ей, что по праву заслужил должность профессора. Да, это на него похоже. А что до незнакомого акцента… В Уэстерли Бэрри завел дружбу с несколькими иностранными преподавателями и их друзьями. Наверное, это добавило ему самооценки, и он возомнил о себе бог весть что.

Ее с новой силой охватила злость, которую она испытывала в кабинете декана. Ах ты ворюга, лжец, кусок дерь… Ее отец перевернулся бы в своей могиле, если бы мог читать сейчас ее мысли. Поэтому Розалин остановилась, решив, что не станет опускаться до грязных оскорблений, и лишь бросила гневный взгляд в сторону этого исполнителя шуток Бэрри.

– Так вот, мистер Торн…

– Нет, Торн – это мое имя, а не фамилия. Меня зовут Торн Бладдринкер. Только вы, англичане, вставляете при обращении к благородному человеку это свое «мистер».

Господи, значит, он слышал, как она разговаривала с мечом, и теперь использует это, продолжая насмехаться над ней. При мысли о том, что он теперь, скорее всего, передаст все слово в слово ее бывшему жениху, ярость ее достигла высшей точки.

– Мы, американцы, при обращении к человеку, как вы выразились, можем ограничиваться простым «мистер», что я и собираюсь делать в дальнейшем. А теперь, мистер, прошу вас уйти. И передайте мистеру Хортону, что шуточки у него такие же недалекие, как и он сам!

– Благодарю вас, леди. Вы приняли мудрое решение, отсылая меня обратно. Но еще мудрее с вашей стороны было бы больше никогда меня не вызывать.

Розалин насмешливо фыркнула. Она даже не собиралась расшифровывать эти его ребусы, а просто решила больше не обращать на него внимания. Продолжая игнорировать незнакомца, она снова перевела взгляд на тетрадь, которую держала перед собой. Но если этот тип не удалится в течение ближайшей пары минут, она вызовет охрану студенческого городка.

Однако тут снова раздались раскаты грома, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. Помня, что случилось при этих звуках в прошлый раз, она крепко зажмурила глаза, хотя толку от этого было мало: вспышка молнии, осветившая классную комнату, была такой яркой, что не помогли даже сомкнутые веки.

Впрочем, темных пятен перед глазами было теперь намного меньше, и, взглянув в окно, Розалин отчетливо увидела безмятежный студенческий городок. И ни малейших признаков ветра или дождя. Она нахмурилась. Такая тишина, конечно, ничего не означала – гроза могла налететь в считанные секунды. Чертовы метеорологи… Неужели при нынешних технологиях так сложно сделать нормальный прогноз хотя бы на сегодняшний день? Похоже, матушка-природа с ее вечными капризами отказывается сотрудничать с этой братией.

Оглянувшись по сторонам, Розалин убедилась, что странный незнакомец наконец исчез из класса. Она вернулась к работе, стараясь не думать о том, как будет хохотать Бэрри Хортон, когда узнает, насколько удачно сработал его розыгрыш. Она до сих пор была такой же легковерной, как и тогда, сразу после их знакомства, когда так наивно верила его лживым признаниям в любви.

Розалин снова потерпела фиаско, и единственным ее утешением было то, что ее нравственные устои, привитые отцом, остались непоколебимы. Бэрри Хортон мог надеть ей колечко на палец, мог украсть результаты ее двухлетней работы, но ему так и не удалось затащить ее в постель. Вероятно, на подсознательном уровне она чувствовала его неискренность. А может быть, ее сердце еще не было готово любить. Как бы там ни было, Розалин была благодарна судьбе хотя бы за эту маленькую победу: все лучше, чем ничего.