Читать книгу Навеки - Джоанна Линдсей - Страница 6

Когда Розалин узнала, что унаследовала Кавено-коттедж, она представляла себе старомодный уютный домик на две-три комнатки, увитый английским плющом. И была крайне удивлена, найдя вместо этого здание, где было четырнадцать комнат и которому больше подходило определение «особняк», а вдобавок к нему – просторный бывший сарай для экипажей, перестроенный под гараж на четыре автомобиля, отдельный большой флигель для прислуги и четыре акра земли.

Розалин очень повезло, что вместе с Кавено-коттеджем к ней перешла и прислуга: Джон Хьюмс и его жена Элизабет работали у ее бабушки почти два десятка лет и, хотя оба были уже немолоды, прекрасно справлялись с тем, чтобы приглядывать за домом и участком.

Особняку было уже более двухсот лет, но последние лет десять его постоянно обновляли и тщательно за ним следили. И только это обстоятельство удержало Розалин от того, чтобы сразу продать его. А в противном случае пришлось бы, потому что денег на ремонт, когда он потребуется, у нее не было, а беспомощно наблюдать, как дом разваливается у нее на глазах, она бы тоже не смогла. Но, к счастью, этот скорбный день еще не наступил, и в настоящее время она просто наслаждалась старинной красотой своего наследства, хоть ее и несколько смущали его размеры и масштабы.

Свою прабабушку Морин она почти не знала. Эта пожилая дама дважды приезжала в Штаты навестить семью своего внука, когда Розалин была еще маленькой, а их собственная семья не могла себе позволить такую роскошь, как путешествие в Англию. После смерти Морин все ее личные вещи остались в доме: чердак был забит старой мебелью, пачками журналов времен ее молодости, одеждой, давно вышедшей из моды, бижутерией и ювелирными украшениями. Для человека вроде Розалин, страстного любителя старинных вещей, это было настоящим сокровищем.

Для себя девушка выбрала хозяйскую спальню, которая по размеру была больше, чем гостиная и столовая у нее дома, вместе взятые. Даже кровать здесь была старинная, с пологом на четырех столбиках, а стеганому одеялу ручной работы было, наверное, лет пятьдесят, не меньше. Если не считать вещей, которые она привезла с собой, и пишущей машинки, купленной во время ее первого приезда в Англию и оставленной здесь для работы, все в этой комнате было старше Розалин – особенно Проклятье Бладдринкера.

Проходя через спальню в сторону ванной, она бросила взгляд на изящный деревянный футляр. Нужно сказать, что желание открыть его она чувствовала здесь не так сильно, как в Штатах. Дома Розалин целый месяц успешно боролась с ним, не давая взять над собой верх, потому что решила для себя, что снова посмотрит на меч только тогда, когда это навязчивое желание в ней ослабнет.

Но сегодняшний день стал исключением. Распаковывая вещи уже тут, в Кавено, она должна была убедиться, что клинок благополучно перенес перелет и с ним ничего не случилось. Однако Розалин не прикоснулась к нему, хотя ей ужасно хотелось это сделать, и, чтобы сдержаться, ей пришлось мобилизовать всю свою силу воли.

Борьба с желанием прикоснуться к древнему оружию стала уже частью преследовавшей ее навязчивой идеи. Розалин даже отказалась от мысли поместить меч под стекло, в дорогую, специально изготовленную для него витрину. Она просто не могла положить его туда, где был соблазн всегда видеть его, пока не добьется, чтобы ей не хотелось смотреть на него постоянно.

Ванные комнаты в особняке были переоборудованы под современный водопровод и сантехнику, и в спальне хозяйки имелась и ванна, и душ. Хотя Розалин любила подолгу нежиться в теплой воде, сегодня она была слишком уставшей – сказывалась смена часовых поясов в связи с дальним перелетом. Девушка была удивлена, что вообще продержалась до вечера. Даже Дэвид уже отправился спать.

Поэтому, приняв душ за какие-то десять минут или даже меньше, она завернулась в толстое полотенце и подошла к старинному платяному шкафу, чтобы взять ночную рубашку из тех, которые сложила туда раньше. Выбрав нежно-голубую, Розалин бросила ее на кровать, где та живописно расплылась синим озерцом рядом с полированным футляром из красного дерева. Тело было еще слишком влажным, чтобы надевать шелковую рубашку, и поэтому девушка направилась к туалетному столику расчесать волосы.

Увидев в зеркале лежащий на кровати деревянный ящик, она внезапно поймала себя на том, что в данный момент не хочет его открыть. Вероятно, она просто очень устала. А может быть, меч чувствовал себя в стране, откуда он пришел, более комфортно, и поэтому в меньшей степени демонстрировал здесь свою власть над ней… Господи, она снова начала фантазировать, наделяя холодную сталь чувствами и скрытыми мотивами. Проблема же на самом деле была в ней самой, в ее голове, и она обязательно преодолеет ее.

Однако ведь она дала слово, что позволит себе осмотреть меч тогда, когда не будет чувствовать острой потребности в этом. Розалин улыбнулась своему отражению, совершенно не испытывая жгучего желания как можно быстрее получить долгожданную награду и испытывая большое облегчение по этому поводу. Но обещание есть обещание, даже если ее неожиданное равнодушие связано с крайней усталостью. Поэтому, закончив расчесываться, она извлекла из сумочки ключ и, встряхнув распущенными по плечам волосами, двинулась к кровати.

Уже через несколько секунд меч снова оказался у нее в руке, причем от его рукоятки опять шло тепло, как и в тот памятный первый вечер. А затем произошло еще одно странное совпадение: она услышала те же, хорошо запомнившиеся ей отдаленные раскаты грома, за которыми последовала вспышка молнии. Та ударила, по-видимому, где-то на заднем дворе, куда выходили два окна ее спальни, и ярко осветила и без того хорошо освещенную комнату, несмотря на то, что занавески на окнах были задернуты.

Хмуро взглянув в сторону окон, Розалин подумала, что, если приближается гроза, нужно бы закрыть ставни. Над окнами не было карнизов, которые могли бы защитить от проливного дождя; да и у крыши находившегося над ней чердака отсутствовал свес, который тоже мог бы помочь при ливне. Кстати, чердак был просто огромным, с высокими потолками, и его можно было бы легко превратить в третий этаж дома, будь у Розалин желание и средства на это.

Но взгляд ее так и не успел достичь окон, потому что она вдруг заметила стоящего в углу мужчину и тихо вскрикнула от неожиданности. Причем это был не просто мужчина, а тот самый мужчина, назвавшийся Торном Бладдринкером, участник дурацкого розыгрыша Бэрри Хортона. Это было просто невозможно! Розалин часто заморгала, пытаясь таким образом прогнать видение, но это не помогло: незнакомец по-прежнему стоял в ее комнате, хотя ее усталое сознание наотрез отказывалось воспринимать сей факт – это просто не укладывалось у нее в голове.

Бэрри не мог зайти в своей шутке так далеко, не говоря уже о том, чтобы оплатить этому человеку поездку в Англию. Или все-таки мог? С другой стороны, если этому человеку тоже нужно было приехать сюда по каким-то делам, Бэрри вполне мог воспользоваться этой оказией, чтобы продолжить свой маленький спектакль, поскольку он так здорово подействовал на нее в первый раз.

Мужчина, безусловно, был тот же самый, что появился в ее классе в тот памятный вечер. Это лицо, это тело трудно было забыть, они действовали на нее так же гипнотически, как и тогда. Ее тянуло к нему на физическом уровне, и это обстоятельство совершенно не радовало Розалин.

Такие вещи случались с ней, мягко говоря, нечасто. Те редкие случаи, когда ее привлекала внешность мужчин, заканчивались ничем, поскольку влечение это не было взаимным. Поэтому Розалин всегда было любопытно: а каково это бывает, когда химия любви между двумя людьми все-таки срабатывает?

Но с этим мужчиной все было иначе.

Сейчас он был одет несколько по-другому, но все равно абсолютно ненормально. Как и прежде, на нем был театральный костюм, только… для описания его нового варианта больше всего подходило слово «потрепанный».

Штаны и обувь были те же или очень похожие, но теперь на нем была еще и белая (в недавнем прошлом) туника свободного кроя с длинными рукавами, подпоясанная на талии и совершенно изорванная спереди. Розалин не сразу сообразила, что темные пятна на ней могут быть кровью, однако уже в следующий момент заметила, что кровь также сочится и из уголка его рта.

Он явно с кем-то сражался, и как только она это поняла, в голове мелькнула пугающая мысль.

– О господи! Это вы с Дэвидом подрались, когда вламывались сюда? С ним все в порядке?

– С Дэвидом? Нет, я бился со своим братом Тором. Будет знать на будущее! Немедленно отошлите меня обратно, женщина. Я желаю закончить начатое…

Особой злости на его лице Розалин не заметила, однако безошибочно уловила ее в его голосе: когда этот человек сердился, его необычный акцент становился более заметным.

Чья бы шутка это ни была, но когда в твоей спальне ни с того ни с сего появляется здоровенный незнакомый мужчина… Это смущало и вызывало у девушки раздражение. Пожалуй, она даже испугалась бы, если бы на тот момент не кипела от гнева.

Поэтому Розалин резко оборвала его:

– Прекратите нести всю эту чушь, мистер. Мне все равно, сколько времени у вас ушло на разучивание вашей роли, и я не тот зритель, который оценит ваши труды по достоинству. Этот идиотизм зашел уже слишком далеко, и я просто подам в суд на вас двоих вместе с Бэрри, если вы будете продолжать весь этот балаган…

Тут уже настал его черед перебить ее.

– Вы сами вызвали меня, леди. Я прибыл в ваше распоряжение не по своей воле.

Розалин гневно прищурилась.

– Так вы не уйметесь? Вы что же, действительно считаете, что я нахожу это забавным? Если Бэрри сказал вам, что мне это понравится, то он просто ввел вас в заблуждение.

Выражение лица мужчины вдруг изменилось: на нем читалось неподдельное изумление.

– Так у вас тут и ягоды3 разговаривают?

Это нелепое замечание застало ее врасплох.

– Что?

– Лично я предпочитаю такие синие.

Синие? Она хотела уже взорваться от негодования, но тут сообразила, что он, видимо, говорит о ягодах, точнее – о голубике. От такой наглости Розалин лишилась дара речи, а незнакомец тем временем продолжал:

– Впрочем, я передумал: если вы призвали меня, чтобы провести со мной ночь, поединок с моим братом может и подождать.

С этими словами он выразительно окинул взглядом девушку, стоявшую от него по другую сторону кровати, и его глаза остановились на том месте, где укутывавшее ее полотенце немного отогнулось, слегка оголив бедро. От таких непристойных намеков она залилась густой краской.

Розалин продолжала держать меч, опустив его лезвием на матрас, но сейчас чисто инстинктивно подняла оружие перед собой. Однако его реакция на этот угрожающий жест сбила ее с толку.

Мужчина от души расхохотался, закинув голову назад.

Когда приступ внезапного веселья миновал, но он все еще продолжал улыбаться, Розалин про себя рассеянно отметила, что на щеках незнакомца действительно есть ямочки. А он не преминул сообщить ей, что именно находит таким забавным.

– Мой меч не может пролить мою кровь. Теперь на это способны только боги и Вольфстан Безумный – если когда-либо отыщет меня.

После слов «мой меч» Розалин больше ничего не слышала, поскольку ее захлестнули чувства оскорбленного собственника.

– Ваш меч? С чего это он вдруг «ваш»? Ну все, довольно! Даю вам две секунды, чтобы вы убрались из моего дома, или я вызываю полицию!

– Так постели сегодня не будет?

– Проваливайте отсюда!

Он пожал плечами и снова ухмыльнулся. А потом исчез прямо у нее на глазах – и снова это сопровождалось отдаленными раскатами грома и вспышкой молнии в конце.

Она еще минут пять стояла неподвижно, тупо уставившись на то место, где только что видела его. Сердце часто колотилось в груди, по коже бегали мурашки, а мысли словно заледенели и замерли.

Когда к Розалин снова вернулась способность соображать, она аккуратно положила меч в футляр и сунула его под кровать. Потом надела ночную рубашку прямо поверх полотенца, убрав его только тогда, когда подол опустился ниже колен. Раньше она никогда не проделывала таких сложных манипуляций, но сейчас чувствовала, что правильно будет именно так.

Глаза ее постоянно возвращались к пустому углу комнаты, где совсем недавно стоял он. Даже забравшись в кровать, Розалин еще долго сидела и пристально смотрела в ту сторону. Не могло быть и речи о том, чтобы выключить свет в спальне.

Когда она наконец легла на подушки, у нее сам собой вырвался обессиленный вздох. Утром она обязательно найдет логическое объяснение случившемуся. Завтра она будет достаточно отдохнувшей, чтобы выяснить это. В данный же момент Розалин могла думать только о том, не теряет ли она на самом деле рассудок.