Читать книгу Потерянный снег - Дмитрий Лунд - Страница 26

«Привет, мама.

Одна из новостей – это то, что я перешёл в другую камеру. Там сейчас молодой молдаванин Руслан, с которым мы, как сверстники, очень ладим, плюс он говорит по-русски. Я тебе уже рассказывал примерно, какая у нас здесь есть возможность бывать на свежем воздухе. Так вот, вдобавок к этим бетонным клеткам раз в неделю нас выпускают на пару часов погулять по живой земле. Там имеется два футбольных поля: одно – огромное, второе – поменьше. А ещё там есть небольшой тренажёрный зал и помещение для баскетбола. Туда иногда, особенно в дождь, пускают порезвиться сенегальцев.

Выпускают нас туда в час немножко неподходящий: час-полтора после обеда. Вся проблема в том, что июньское солнце в этот час жарит без всякой пощады. Трава сухая, а солнечный свет слепит глаза. Кто-то, несмотря ни на что, всё равно гоняет мяч, периодически обливаясь водой. Многие же прячутся в тени: играют в карты или шахматы. Кстати, о шахматах. Наши шахматисты – это несколько албанцев, один китаец и сербы. Между прочим, с сербами у меня отличные отношения. Вот есть тут один старичок, он говорит, что как только он выходит на свободу, идёт воровать. Его ловят, и он оказывается снова в тюрьме. И так каждый раз, снова и снова. Он говорит, ему больше некуда податься, он никому не нужен, а здесь и крыша над головой, и бесплатное питание. Вот так почти всю жизнь. Или вот Горан. Добрейшей души человек, прост и искренен. Я это чувствую. Но вот ворует. Да и как он умудряется?! Природа наделила его телом настоящего двухметрового богатыря. Забавно…

Как-то сидел я на травке, погружённый в свои мысли, прислонившись к стене, и подошёл ко мне один нигерийский дедушка. Звали его Ибрагим. “Call your mind back! Позови обратно свои мысли!” – обратился он ко мне с неподдельной теплотой в голосе. Что меня в нём поражало, так это его смирение и спокойная мудрость. Но в его голосе чувствовалась горечь, печаль. Горечь от того, что он не смог раздобыть деньги на операцию одному из своих сыновей в Нигерии. А ведь именно это его заставило согласиться на перевоз в желудке капсул с кокаином. “Забросив в речку удочку, – делился он своим мировоззрением, – ты выловишь ту рыбу, что предназначена именно тебе”. По правде говоря, я так его до конца и не понял.

Я думаю, адвокат тебе уже написал о результатах вторичного анализа наркотиков. Эксперт сказал, что такое качество и такое количество не встречал за весь свой опыт работы. А это значит, что мне приписали отяжеляющую статью. И теперь мой потенциальный срок увеличился с 4—16 до 6—20 лет. Разумеется, плюс в том, что я пошёл навстречу следствию и рассказал всё, что знал. Но вся проблема в том, что ничего нового они от меня не узнали, поэтому на какую-то существенную выгоду рассчитывать не придётся. Ещё я сказал адвокату про звонки. Наконец всё улажено. Позвоню тебе уже в следующий вторник.

Передавай всем большой привет,

Дима»

«Привет, Настёна!

Уже когда издалека узнал твой почерк на конверте в руках охранника, чуть ли не заплясал от радости. Ты – единственный человек из класса, который мне пишет, и я это ценю.

Знаешь, я перешёл в другую камеру. Здесь я чувствую себя лучше благодаря обществу молдаванина Руслана. Третьим в камере – румынский цыган. Он не буйный, но с ним очень сложно найти общий язык. Никогда не забуду, как он жарил себе мясо, скребя металлической вилкой и без того исцарапанную сковороду. А когда она брызгала маслом, он отскакивал от неё, напоминая мне пещерного человека, отпрянувшего от стреляющего искрами костра.

А ещё я в прошлое воскресенье в первый раз сходил в тюремную церковь. Здесь вообще при желании можно писать просьбы, чтобы встретиться со священником, как я недавно узнал, даже с православным. Ну, так вот, сходил я на службу, больше из любопытства и желания встретить знакомых, которых судьба завела в другие секции. Мне стоило огромных усилий понять то, что говорил священник. У меня сложилось впечатление, что слова у него застревали и путались в его длиннющей бороде. Я чуть не помер со скуки.

Что касается моего положения в целом, то пока хороших новостей нет. Адвокат, правда, не теряет надежду и мне советует не падать духом.

В твоём последнем письме ты нарисовала солнышко, зелёную травку и красные цветы – всё как здесь: ослепляющее солнце, стриженая трава газона и красные редкие маки, торчащие из-под серых стен. Как ты угадала?

Твой итальянский друг,

Дима»

Я дописал последнюю строку и отложил ручку. Было поздно – все по постелям. Мимо нашей камеры на тележке охранники провезли итальянца. Кажется, он спал. С тех пор, как его привели в нашу секцию, он всегда спал. Его везли на тележке, потому что он не был в состоянии встать или даже проснуться. Он ушёл далеко в свои сновидения, далеко от этой реальности. Реальности, в которой его, может, кто-то недолюбил, в которой он, может, что-то недопонял, недоучил, недохотел. Его увезли на тележке, потому что он спал. С тех пор о нём никто ничего не знал.