Читать книгу Пути неисповедимые - Елена Александровна Кашина - Страница 19

Прошло два года. За это время концертная труппа побывала в Северном и Центральном секторах Мира Абсолюта. Вернувшись в родной город, в ожидании новых гастролей артисты ждали решения куда, в какие края поедут в этот раз и усиленно репетировали.

Новая заявка на гастроли удивила и вызвала недоумение. Особенность состояла в том, что, кроме городов элитной касты, предстояло дать концерты и в некоторых мегаполисах касты М. О предстоящих гастролях было много разговоров, но, в конце концов, все в труппе сошлись во мнении, что будет интересно увидеть иной мир, иных людей. Было невдомёк, что с участием гастролей труппы, идеологами Мира Абсолюта проводится некий проверочный эксперимент.

О том, что труппе нужен художник-оформитель, Катя сообщила соседу, и тот сразу же обратился к руководству с просьбой включить в неё. И руководство труппы в его лице, не ожидая того, обрело помощника, как никто, умеющего всё устроить, обо всём договориться. Особенно пригодились эти его способности во время гастролей в мегаполисах массовой касты. Люди, робеющие перед представителями элитной касты, с простым в общении художником чувствовали себя непринужденно.

Между Художником и Катей уже давно установились дружеские, лёгкие, ни к чему не обязывающие отношения. Не раз он просил её позировать. Она же, смеясь, неизменно отказывалась:

– Не хочу, чтобы меня изобразили в виде абстрактного пугала.

– Ну, что можно создать в элитной касте, если единственный способный чувствовать человек и тот не желает позировать, – полушутя сетовал Художник.

Гастроли в касте М были расписаны на два месяца. В мегаполисах труппа выступала на самых больших сценах, и аншлаг был полный. Но публика заполняла залы не для того, чтобы насладиться музыкой, а чтобы, при случае, можно было похвастать, что был на концерте, видел элитных, но ни то, ни другое не понравилось. Людям, с малых лет воспринимающим музыку только как грохот эстрады и вульгарные непритязательные песенки, никогда не слышавшим классическую музыку, симфонии и инструментальные концерты казались нагромождением звуков. Публика, не способная оценить бельканте, слушая арии из опер и хоры, скучала. Кате было предложено спеть несколько песен из её репертуара исполнения в ДРВ, но и эти песни успеха не имели. Тогда, посовещавшись, руководство труппы выбрало несколько наиболее пристойных песен из репертуара касты М и поручило молодым исполнителям разучить их. Исполнение «туземных песенок» – так называли их сами исполнители – в конце программы, когда публика уже томилась ожиданием окончания концерта, было столь неожиданным и контрастным по отношению к предыдущим номерам, что им с бурным восторгом долго хлопали и не отпускали со сцены.

Города-мегаполисы ошеломили гигантскими размерами и однообразием. Построены они были на равнинных местах. На громадных пространствах, расчерчивая на одинаковые квадраты, перпендикулярно друг другу тянулись бетонно-асфальтовые сумрачные каньоны улиц. Длиной от одного перекрестка до другого, высотные дома были похожи на громадные кирпичи без каких-либо архитектурных украшательств – прямые углы, плоские поверхности. Внутри каждого квадрата пункт водоснабжения, теплопункт с котельной и отходящими от него заизолированными трубами, здание прачечной, небольшой спортивный зал с огибающими его беговыми дорожками и либо здание детского сада, либо столовый комбинат. Дворы полностью заасфальтированы и забетонированы, и только возле стен домов, как что-то здесь чуждое, – чахлые кусты. Средства передвижения по городу – подземное метро и сходящиеся к его станциям движущиеся посередине улиц ленточные транспортные дорожки.

В центре каждого мегаполиса – возведенный на холме Храм Абсолюта, архитектурой, позолотой купола, мрамором стен и колонн, красотой витражей в окнах, резко контрастирующий с бетонно-асфальтовым окружением.

Там же, в центре мегаполиса, на десятки тысяч зрителей массивный квадратный голографический театр с зеленым высоким куполом. Неподалеку от него большое здание Дворца Симпозиумов со стеклянными стенами и просторно раскинувшийся спорткомплекс. А на берегу неширокой реки любимое место горожан – оазис живой природы, обширный парк с аллеями деревьев, клумбами и прудами.

Повсюду – над входами в учреждения, над балконами жилых домов, над местами посадки на транспортные дорожки, при входе в метро и флюгерами вращающиеся над торчащими выше жилых домов трубами котельных – флаги, но не белые шёлковые полотнища с золотой Звездой Абсолюта, развевающиеся в касте Э, а белые щиты с нарисованной Звездой.

Со всех сторон мегаполисы окружали заводы, фабрики склады, базы хранилищ. Направляясь туда утром, а вечером возвращаясь, людские потоки шли по улицам, стеной стояли на движущихся дорожках, эскалаторах и в вагонах метро. Мегаполисы в эти часы походили на разворошенные гигантские муравейники.

Чтобы поближе ознакомиться с жизнью жителей мегаполиса, артисты побывали в показательном молодёжном общежитии: комнаты на три-пять человек, общие удобства в конце коридора, в подвальном этаже – комната отдыха, кинозал и спортзал; на первом этажа столовая, как и все в городах М, стандартная: цементный пол, широкие окна, ряды разноцветных пластмассовых столиков со стульями, ажурная пластиковая стенка, отделяющая от столового зала механизированную раздачу. Без выбора блюд, стандартные завтраки, обеды и ужины, приготовленные из искусственных или консервированных продуктов, обильно сдобренных вкусовыми добавками.

Проживающим в небольших, уютных, утопающих в зелени городах, выходцам элитной касты мегаполисы касты М показались угнетающе безликими и однообразными, к тому же их мучила постоянная головная боль от запахов дезодорантов и пластиковой гари, сочащейся из высоких труб котельных. Раздражало и коловращение многолюдных масс на улицах, а люди, по-клоуновски раскрашивающие свои лица, казались смешными и непонятными. Здесь было смешение всех рас, но и угольно-чёрные, и жёлтые, и белые были неуловимо похожи между собой: одинаково ходили, слегка выворачивая на стороны колени, одинаково говорили, протяжно произнося конец фразы, одинаково глядели – или откровенно бесцеремонно или, скользя взглядом, не замечая; одинаково громко, как-то вызывающе, смеялись и все не имели понятия об уступчивости, деликатности, терпимости, вежливости, как это понималось это в элитной касте. Казалось, что с этими людьми у них общий только язык, да и тот, из-за насыщенности сленгом, они понимали с трудом. Уже через месяц все в труппе с нетерпением ждали конца гастролей.

Художник, хотя и соглашался с мнением товарищей, но был более снисходителен. Во всё время пребывания в мегаполисах он испытывал какое-то внутреннее напряжение, необычайный творческий подъём; здесь ему почему-то – самому не понятно, нравилось. Вместо сумрачных жилых районов-квадратов – плоских и прямоугольных, в его воображении поднимались залитые светом гигантские районы-пирамиды из каскадно поднимающихся домов. На их крышах под прозрачными кровлями сады-оранжереи, воедино соединенные перекинутыми между домами ажурными мостиками. Вместо уныло-прямолинейных улиц представлялись радиальные улицы, соединяющие районы-пирамиды и широкие кольцевые проспекты с движущимися по ним транспортными дорожками со сходами непосредственно к подземным поездам метро. На месте забетонированных площадей возле спусков в метро, воображение рисовало просторные площади с цветниками и скверами, где среди живой зелени возвышаются монументальные скульптуры или живописные фонтаны из водных струй и причудливых цветов-блюм. Вместо полутемных длинных и низких уличных подземных переходов – закругленные лестничные спуски, с высокими сводами и стенами, украшенными мозаикой и барельефами. И везде весёлые, нарядные, приветливые люди.

Испытывая острое желание работать, творить, он исчертил два альбома набросками, сознавая, что они не понадобятся ни здесь, ни в элитной касте. Ему не дано было знать, что в другой части планеты, в Мире Великого Востока, в светлых прекрасных городах среди множества воплощенных гениальных проектов есть и сходные с его идеями и мечтами.

* * *

В первые же дни гастролей массовой касте Художник близко сошёлся с девушкой по имени Ханума. Как-то Ханума пригласила Художника и Катю к себе домой. Подъезд дома, где она жила, удивил убогостью: маленький вестибюль, цементный пол, крашеные стены, длинный узкий коридор с множеством разноцветных пластиковых дверей, тусклое освещение

Художник принёс с собой сладости, напитки и лёгкое вино. Они с девушкой хлопотали в кухне-прихожей, готовя закуску, а Катя была оставлена в комнате.

С недоумением она рассматривала жилище, в подобном которому жили миллионы людей. Здесь можно было спать, есть, привести себя в порядок, но жить в том смысле, как это понимали люди элитной касты – с ощущением надежности и защищенности, получая удовольствие от комфорта и обладания не функциональными, но приносящими радость любимыми вещами и принимать гостей – так жить здесь было невозможно. Здесь нельзя было даже отдохнуть в одиночестве: в личной жизни постоянно присутствовало телевидение. Как только вошли в дверь квартиры, автоматически включилось телевидение и зазвучала ритмическая музыка. Звук нельзя было приглушить, но можно было выключить телевидение полностью; однако, оплата производилась таким образом, что, чем меньше работало телевидение, тем выше был почасовой тариф.

По дороге Ханума сказала, что живёт вдвоём с подругой, а та ушла в ночную смену. Осматриваясь, Катя удивлялась, как в такой маленькой комнатке можно жить вдвоём. Заинтересовали стоящие на полке небольшого формата книги в мягких переплётах. На корешках – фамилии известных авторов. Сняла с полки одну. На титульном листе прочитала: «Полное собрание сочинений». С недоумением перелистала – все произведения автора были представлены в виде пересказа сюжетов. И другие оказались такими же. Ещё на полке стояли толстые, изрядно потрепанные, томики сборников комиксов.

Кухонька представляла собой небольшой закуток без окна, где поместились небольшая плита для разогрева с белой стеной-телеэкраном над ней, а на боковой стене – навесной шкафчик с посудой. Разложив по тарелкам съестное, Ханума и Художник вернулись в комнату. Разместились, с трудом втиснув стол в проходе между кроватями.

Натуральная пища Хануме не понравилась, показалась безвкусной, не ароматной, о чем она объявила, поморщившись. Катя заговорила о книгах. Ханума оживилась, заявила, что знает великое множество книг и принялась пересказывать новинки – запутанные сюжеты детективов. Катя спросила:

– А книги – те, что на полке, вы тоже читали?

– Не один раз, – последовал ответ. – Назовите автора, и я вам все его книги перескажу.

Катю, большую любительницу вдумчивого чтения, это обескуражило и рассмешило. Стало жаль девушку, любящую читать, но не знающую, что такое настоящая книга, девушку, так старающуюся им понравиться.

Во время разговора, Ханума сорвалась с места, и со словами:

– Какую кнопку нажать? – бросилась к стене-телеэкрану.

Художник и Катя смотрели, не понимая. Не дожидаясь ответа, Ханума нажала одну из трёх кнопок опросного пульта возле экрана. Вернулась на место, пояснила, что им с подругой присвоено звание самых активных участниц опросов их дома, и за это снижена оплата за телевидение.

– Вы что же, все подряд передачи смотрите? – озадаченно спросил Художник.

– Нет. Мы просто по времени следим за концом передач, чтобы не прозевать и нажать кнопку. Однажды я так торопилась домой, чтобы успеть нажать, что упала в коридоре, – залилась смехом, сделавшись очень милой.

От телевизионного шума и запаха, источаемого огромным букетом искусственных цветов, у гостей разболелась голова.

Вышли во двор квадрата, со всех сторон окруженный огромными, примыкающими друг к другу, жилыми домами. Возле домов на разноцветных пластиковых скамейках, поперечными линиями расчерченных на места для одного человека, сидели отдыхающие на свежем воздухе. Прошли мимо близко стоящими зданиями котельной и прачечной, обошли спортплощадку, где занят был каждый пятачок: круглые сутки здесь бегали, прыгали, накачивали мышцы. Людей во дворе было много, но каждый стремился обособиться от других.

Всё, что могло заинтересовать, они осмотрели в первые дни пребывания, и осматривать в Городе стало нечего. В свободные от выступлений вечера Художник, Катя и Ханума прогуливались от гостиницы, мимо Дворца Симпозиумов до парка, и обратно. Как-то на афише Художник вслух прочитал:

– «Конкурс герников! Незабываемое зрелище!» Герники…, герники…, – припоминал значение слова.

– А, грыжники! Это здорово! Пойдёмте смотреть, – тотчас подхватилась Ханума.

В заполненном публикой большом зале с подиумом уже шло представление. Возле прохода нашли свободные места.

Под грохот музыки по одному на подиум выходили обнажённые и полуобнажённые мужчины и женщины и демонстрировали тела с гормонально выращенными остроконечными икрами ног, с неестественной формы задами, разных размеров грушевидными грудями, с щеками круглыми, как яблоки, и губами дудочкой вытянутыми далеко вперёд или надутыми, как две сардельки, с носами, узкими и горбатыми, как клювы, или растянутыми по щекам. Словом, какая фантазия пришла человеку на ум, то он, с полным на то правом, и воплотил на своём теле. Согласно ГЗА (свода Главных Законов Абсолюта), тело человека является его главной неотъемлемой собственностью и каждый СГА (Свободный Гражданин Абсолюта) волен распоряжаться им, как хочет, при одном условии – новое лицо он обязан зарегистрировать в полиции.

Публика держалась непринужденно, каждого конкурсанта встречала аплодисментами, свистом, смехом, улюлюканьем. Чем больше понравилось – тем больше шума. После каждого герника-грыжника на подиум выходил кланяться специалист гернитолог, автор-воплотитель образа; ему тоже хлопали и свистели. Конкурсантам на подбородок наносили трудно смываемый почетный знак – фиолетовую извилистую линию.

Людям массовой касты нравилось наносить на лица различные рисунки-знаки: простенькие, такие как кружочки, звёздочки, цветочки, извилистые линии и требующие художественного мастерства сложные многоцветные рисунки. В каждом шопе можно было приобрести специальные тюбики разноцветных помад.

Художник хохотал до слёз и заразил смехом не только Хануму с Катей, но и сидящих рядом. Наконец, заметив, что на них оглядываются, они покинули зал, но, и, выйдя на улицу, не могли унять смех.

– В нашем городе самые лучшие грыжники! – отсмеявшись, хвастливо заявила Ханума, чем вызвала новый взрыв смеха.

– А ты что же отстаешь? – смеясь, спросил Художник.

Нимало не смущаясь, Ханума задрала край кофточки и показала пёструю татуированную змею, кольцом обвившую её пупок. Не замечая их смущения, она со смехом втягивала и надувала живот, отчего змейка шевелилась.

– Наверное, больно было вживлять? – насмешливо поинтересовался Художник.

– Не-а. Моя змея приклеенная, – поправила кофточку.

– А у тех тоже приклеено?

– Нет. Там настоящее, подкожное. Перед конкурсом проверяют.

* * *

Телевидение намертво вросло в жизнь людей касты М. Как работать, отдыхать, есть, спать, ходить, танцевать, причёсываться, умываться, чистить зубы и обувь, наносить знаки на лицо – не было частички быта, в которую не вмешивалось бы телевидение.

Если бы произошло невероятное, – вдруг прекратились телевизионные передачи, люди потеряли бы все жизненные ориентиры, не знали бы, как организовать и чем наполнить свою жизнь. Реальная жизнь без телевизионных подсказок показалась бы им унылой, бессмысленной, и даже нереальной, а это могло привести к всеобщему недовольству. Огромные и небольшие телеэкраны светились везде, где могли находиться люди: на улицах, в общественных местах, во всех помещениях квартир. Техника телевидения достигла такого уровня, что не нужны были специальные телеэкраны – изображение проецировалось на любую белую поверхность. Преклонение перед телеведущими не знало границ. Их улыбки, интонации, телодвижения становились эталоном. Верили им без тени сомнений, ни одно произнесенное с экрана слово, не подвергалось критике, а если человеку что-то не нравилось, но телевидением это было похвалено, то возникало сомнение в своей оценке: « я что-то недопонимаю». Абсы были убеждены, что самые нужные, главные люди не те, кто кормит и одевает, а люди публичные – телеведущие, политики и артисты. А из артистов особенно те, кто развлекает, веселит, смешит.

Многие абсы были большими любителями выделиться хотя бы чем-то, а особенно покрасоваться с телеэкрана, поэтому неизменно популярны были игровые и конкурсные телепередачи. Игры и конкурсы – лёгкие, а призы незначительные, но от желающих не было отбоя. Толпы людей стояли возле студийных павильонов в надежде попасть в телекадр. Неизменно популярна была передача «Сам с собой». В ней показывали поведение человека, когда он остаётся один, без свидетелей. Жизнь поставляла много материала для подобных передач, потому что везде: в лифтах, в подъездах домов, на улицах, в магазинах, в столовых, в общественных туалетах, были установлены видеокамеры, и оператору оставалось только выбирать самое смешное и стыдное. Как-то провели эксперимент: объявили, что в одной из общественных уборных в кабинках с первой по десятую будет проводиться съёмка для передачи «Сам с собой», и тотчас в эти кабинки выстроилась очередь.

Книг в обычном понимании не было, а только лишь их сюжетные выжимки, потому что абсам были чужды описания переживаний героев – вся эта «белиберда и тягомотина», не читали и описаний природы – мир природы был не знаком этим людям. Они фактически были заперты в мегаполисах, и природа ими воспринималась только как смена времён года и перемена погоды, да как что-то враждебное в виде пронизывающих ветров, ливней, метелей. Неизменно популярны были детективы на шпионские, сексуальные и бытовые темы – эти сказки для взрослых, и, особенно, комедии и мелодрамы на темы запутанности сексуальной ориентации. Попадались эрудиты, знающие массу книг-сюжетов. Престижно было блеснуть знанием новой книги, при этом допускалось разыграть слушателей, выдать за прочитанный сюжет собственную выдумку.

Разговорный язык абсов был крайне беден; например, словом «блюм» определялось вообще все яркое, пёстрое, красивое. Считалось культурным выражаться сентиментальным вычурно-лицемерным языком. До крайности развращённые люди говорили: «Достиг высшего сексуального момента», «Мой милый однополый друг». О смерти можно было говорить лишь так: «Навсегда покинул домстар» или «Ушёл туда, где нет встреч». Человека неумного, бессодержательного пренебрежительно охарактеризовывали: «совсем простой», а словами: « это – что-то…» выражали хоть похвалу, хоть порицание. Человек неулыбчивый, хмурый вызывал неприязнь. Поэтому так много было дантистов.

Давно были забыты понятия, делающие человека человеком, такие, как долг, честь, благородство, грех. Даже слов, выражающих эти понятия, в языке абсов не было. Никто никому не оказывал помощь, никто ни с кем не делился своими проблемами – «это твои проблемы», «твои проблемы мне неинтересны» – один из их принципов. Со своими проблемами можно обратиться только к психотерапевту, оттого и их было такое множество.

Абсы были добросовестны, старательны, но мало эрудированны. Даже у тех, кто обучался по усложненной программе, знания обо всём были отрывочные, поверхностные. Кроме своего дела, своего рабочего места, они мало что знали, но на своём поприще многие достигали совершенства, что питало их самоуверенность, убежденность в собственной значимости, хвастливость, браваду. Часто можно было услышать: «Ты задел мою гордость».

Цель жизни абса – достижение личного счастья, а комфорт – содержание счастья. Комфорт душевный – жить, не замечая, отталкивая всё, что может замутить, нарушить спокойствие души. Главное – никакого стресса. Приученные считаться только со своими желаниями, не умеющие сочувствовать, абсы, какое бы несчастье не случилось с человеком, даже близким, относились к этому холодно-отстраненно, не сопереживая. Они искренне считали, что совесть мешает счастью. Комфорт телесный, а тело – источник счастья и наслаждений, поэтому много внимания спорту, массажу, макияжу, сексуальным знакам на лицах, стремление всячески подчеркнуть красоту тела.

В жизни, в сексе, в спорте не было деления полов. Женщины и мужчины считались равноправными, равноценными. Футбольные, хоккейные, бейсбольные команды – смешанные из мужчин и женщин. Любые спортивные соревнования – накал темперамента спортсменов и болельщиков. Крики, свистки, топанье почти всегда кончались драками, которые затевались по малому поводу, но, лупя друг друга, включались все – и мужчины, и женщины. Чтобы не наносить увечий, дрались в продаваемых на стадионах специальных надувных перчатках, однако, пострадавших бывало много.

В частной жизни абсы были людьми чёрствыми, душевно закрытыми, никому не верящими и не доверяющими. Общение их между собой было чисто внешнее, формальное, признающее только необременительные или полезные знакомства. Любую необходимость уступить, они воспринимали как посягательство на их «Я», а чтобы не создавать конфликтных ситуаций, в общении были очень осторожны, благоразумны и корректны; всячески избегали откровенностей и споров, всё делали исподтишка. Работающие круглые сутки службы контроля исполнения законов, куда можно было сообщить о подозрении в их нарушении, постоянно были перегружены.

У абсов не было чёткого понимания, что такое Абсолют – Высший Разум или Божество. Но для них это был объект преклонения, а вся иерархия власти, начиная от Высших до личного руководителя, – Его служители. И выполнение главного правила жизни – ГПЖ: « Не задумываясь, беспрекословно выполнять все государственные законы и указы, а также приказы и распоряжения непосредственного начальства; точно соблюдать и исполнять требования всех инструкций и правил» – не подлежащий сомнениям и критике долг каждого Законопослушного Свободного Гражданина Абсолюта – ЗСГА.

В своде Законов Абсолюта – СЗА было шестьсот шестьдесят шесть незыблемых Главных Законов Абсолюта – ГЗА, регулирующих жизнь общества и двести тринадцать БЗА – Бытовых Законов Абсолюта, диктующих нормы поведения ЗСГА в быту. В БЗА предусматривалась каждая мелочь жизни: на каком расстоянии держаться друг от друга в очереди – трудновыполнимый «Закон о прайвеси»; как смотреть на незнакомого человека – «Закон о визуальном контакте». Был даже такой: «о запрете передачи в транспорте через головы пассажиров предметов тяжелей двух килограммов и размером более половины квадратного метра» и т. д. и т. п. А всё, что не запрещено законом, – разрешено, и в этом содержание свободы. Знать законы считалось обязанностью каждого ЗСГА. Законы, однако, были довольно путаны, много исключающих друг друга, много дополнений. Чтобы помочь ЗСГА правильно ориентироваться в ГЗА и БЗА, существовало множество юридических консультаций.

Отработанными методами проникновения в сознание человека абсам с рождения внушалось, что законами так всё продумано и предусмотрено, и жизнеустройство Мира Абсолюта настолько совершенно, что что-то изменить или улучшить в нем – просто невозможно.

Получив однажды жильё, абсы почти никогда не имели возможности сменить его и проживали в нём весь трудовой возраст, из него же уезжали в дом старости. Но, тесно живя долгие годы в одном коридоре, за стеной друг у друга, бегая во дворе по одним спортивным дорожкам, сталкиваясь в пути на работу и с работы, стоя в многолюдных очередях в столовые, прачечные, на внутри дворовые спортивные площадки, посещая одни и те же магазины, познакомиться они не стремились.

Но в жизни мегаполисов периодически наступали моменты, когда все жители становились чрезвычайно общительными, – это время выборов. Абсы искренне верили, что их общество демократично, что, путём голосования, они влияют на жизнь мегаполиса, и, от того правильно ли они проголосуют, зависит многое, если не всё. Абсы любили выборы и постоянно кого-нибудь и куда-нибудь выбирали: в совет администрации, юристов всех рангов, тренеров секций всех видов спорта, старших по квадрату, по подъезду, по коридору, контролеров наблюдения за работой столовой и за уличным движением, в комитет квадрата, домовой комитет, в комитет подготовки к празднику и т. д. Кандидатов всегда бывало много. Их выдвигала администрация, коллективы и партии. Партии состояли из спортобществ и включали в себя спортсменов и их болельщиков. Партий-спортобществ было столько, сколько видов спорта, и лидер каждой из них, даже малочисленной, стремился стать депутатом.

Предвыборная кампания представляла собой шоу, где каждый кандидат стремился наобещать, обмануть и перетянуть электорат другого такого же кандидата-лицедея, доказать, что из множества других он самый достойный и при этом с благородной миной оболгать и уязвить соперников. Это было веками отработанное действо. И кандидаты, и те, кто их выдвинул, и агитаторы, и избиратели волновались, агитировали, убеждали. А больше всех суетились телевизионщики: выступления, встречи, опросы, оценки, прогнозы. Наконец, кульминация – голосование и напряженное ожидание результатов подсчёта голосов. И каждый раз оказывалось, что избран самый достойный, лучший из лучших. Телевидение долго трубило об этом – опять выступления, встречи, опросы, похвалы избраннику. У всех удовлетворение и чувство исполненного долга. Но вскоре избиратели уже не помнили, кого выбрали, а впереди маячили новые выборы.

Избранник же, забыв свои предвыборные обещания, всю энергию направлял на то, чтобы быть избранным на следующий срок. А для этого всего-то и нужно было: доказать высшую степень лояльности власти да чаще показываться на экранах телевидения. Ну, а если возникала необходимость навязать людям что-то для них вредное, – для оправдания придумать благородный предлог.