Читать книгу Горький вкус соли - Елена Оуэнс - Страница 2

Витя стоял на коленях и, сложив из ладошек подзорную трубу, внимательно осматривал все подступы к поляне через бойницу в навесном шалаше.

Отсюда, из их штаба на большой раскидистой ели, открывался широкий обзор – вплоть до луга, за которым начинался посёлок. Витя усердно вглядывался сквозь густую листву берёз и осин, тёмную хвою елей, но не удавалось найти хоть один крошечный просвет между пышными кронами. Для их тайника не было большой опасности: вряд ли кто-то смог бы заметить и заподозрить в немного скученных еловых ветвях на высоте двух человеческих ростов, куда обычные люди и не смотрят, искусно сплетенный мальчишеский штаб. О нём никто не знал, кроме Вити, его брата, Гришки, и Серёги, с ним дружившего. Риск был только один: если их поймают, когда они будут делать поджиги. И страшнее всего, если узнает отец. При этой мысли сердце замирало на секунду и ледяным булыжником проваливалось куда-то в ноги.

«Не поймают… Сюда никто не ходит… За поляной – только топь, – успокоил себя Витя, продолжая вглядываться в округу. ― А если я сейчас уйду, то брат меня с собой потом никогда не возьмёт. Скажет, что я маменькин сынок… Вот бы мне бинокль. Как у деда…»

– Витька! – донёсся крик снизу.

Он перевёл взгляд под ель. Гришка смотрел наверх и почёсывал макушку, взлохматив чёрные, как перья ворона, вихры. Его друг, Серёга, раскладывал на старом пне заранее припасённые металлические трубки и порох.

– Что там? – спросил брат.

– Чисто! – крикнул Витя.

– Возьми изоленту!

– Ага! – Витя юркнул обратно в шалаш и осмотрелся.

Дальний конец настила заканчивался конусом, образованным от связки лап нижнего и верхнего ярусов. У них там был запасник – деревянный ящик, в котором они с братом хранили самое ценное. Витя на коленках прополз к воронке шалаша, чувствуя, как под его весом прогибаются ветки. Хорошо, что они решили укрепить настил досками. Иначе пол бы уже не выдержал вес двух братьев: девятилетнего Вити и двенадцатилетнего Гришки.

Ближе к концу шалаша пространство между связанными лапами сузилось так сильно, что Вите пришлось лечь. Он вдохнул полной грудью – еловый запах приятно щекотал нос. Вытянувшись во весь рост, Витя открыл ящик. Любой пацан позавидовал бы их тщательно собранным сокровищам. Здесь было всё, что нужно для мальчишеского счастья: верёвки, гвозди, разные инструменты и даже подаренная дедом алюминиевая фляга с выцарапанными словами «ЛИНКОР МАРАТ8». Витя засунул изоленту за пазуху рубашки и, заметив в углу ящика кусочки вяленой тыквы, один запихнул в рот, а два оставшихся отправил к изоленте. Он прополз к выходу и, придерживаясь за еловые прутья, спустился на землю по едва заметным добротным брускам, прибитым к стволу.

Гришка обернулся на Витю и крикнул:

– Изоленту взял?

– Угу, – ответил Витя, жуя тягучую пастилку, и вытащил чёрный липкий моток.

– Ты чё жуёшь? – Серёга тут же бросил свою работу и направился к Вите. – Есть ещё? А то жрать охота, – сказал он, на ходу вытирая руки о штаны.

Витя достал два ломтика вяленой тыквы и протянул один Серёге, а второй – брату.

Серёга в свои четырнадцать лет был выше Вити на голову, тощ и вечно голоден, с синюшными провалами под глазами, и, сколько Витя знал его, всегда в мятой и грязной одежде. Вите вообще казалось странным, как их семья выживала: в огороде у них росла одна картошка, скотину они не держали, работала только мать. Гришка объяснил, что отец Серёги бандитствовал, выезжал с налётами в город, после чего надолго пропадал. После его возвращения у них, правда, деньги водились, но недолго. Отец их быстро пропивал, а потом начинал нещадно бить домочадцев всем подряд, что попадётся под руку.

Брат, взяв с Вити честное слово, что тот никому не проболтается, рассказал ему, что пять лет назад Серёгин отец убил Вовку – своего младшего сына.

«Как убил? Зачем?» – Витя тогда не мог поверить.

«Да как обычно, спьяну. Заехал ему поленом по голове и прибил. Вовке тогда пять лет всего было, много не надо».

«А почему его тогда в тюрьму не посадили?»

«Чё, ты думаешь, здесь кто особо разбираться будет? Один участковый на всё село. Милиции сказали, что ребёнок сам упал с чердака. А матери отец пригрозил, что и Серёгу убьёт, если та проболтается. Так что всё шито-крыто. Похоронили – и забыли».

Серёга жадно схватил малюсенький кусочек вяленой тыквы и в мгновение проглотил его.

– Да ёлки! – сказал Гришка. – Её жевать надо. На, возьми мою, только сразу не глотай.

– Это тыква. Вяленая. Бабушка сама делает, – добавил Витя.

– А у нас отец опять в запое, дома – шаром покати, – вздохнул Серёга, засовывая кусочек за щёку. – Вчера опять напился и буйствовать начал, так я на чердаке схоронился, на замок заперся и лестницу внутрь втащил. Тяжёлая, зараза. Сегодня тайком в лес удрал. У тебя есть ещё?

– Нет, там всего три пастилки было, – ответил Витя. – А ты что, и в школу сегодня не ходил?

– Почему не ходил? – ответил Сергей, усиленно работая челюстями. – Ходил. Не на уроки, конечно, чё я там забыл? Так, потёрся вокруг да около. Хлеб у технички спёр, полбуханки, – он улыбнулся. – Да только она, клуша, раскудахталась, заметила. Так бы и двинул ей! – Сергей замахнулся кулаком на воображаемую женщину. – Лишь бы в ментуру, гадина, не настучала, а то я и так у них на примете.

– Хорош лясы точить, – сказал Гришка. – Время.

– И то дело, – Серёга вернулся к пню. – Чем быстрее поджиги сделаем, тем больше соседских кур насшибаем.

Гришка достал из карманов штанов несколько коробков спичек и выложил на пень.

– Надо серы начистить.

Брат выдал Вите трубку и деревянный обрубок, напоминающий ручку старинного пистолета, Витя видел такие только на картинках в книжках про разбойников. Серёга и Гришка работали молча, со сноровкой: они счищали серу со спичек на пень, добавляя к уже готовой горке пороха. Витя заметил, как Гришка высыпал его из коробки, каких много стояло в отцовской кладовой. У Вити получалось всё очень медленно, он взволновался, вспотел, встал на колени рядом с пнём, чтобы работать быстрее. Было очень важно не отставать от брата, иначе тот его с собой больше не возьмёт, а нянькаться дома с сёстрами да убирать хлев ему не хотелось. С одноклассниками же он особо не дружил: из-за того, что день рождения у Витьки был осенью, его взяли в школу поздно, почти в восемь лет, и все мальчишки в классе казались ему слишком маленькими из-за разницы в целый год. Гришка жил совсем другой жизнью, полной приключений и романтики, и Вите во что бы то ни стало хотелось остаться в его компании, даже если для этого придётся сшибать соседских кур.

Всё равно, когда он только-только успел разложить на пне по порядку гвозди и трубки, старшие мальчишки уже начали заряжать поджиги.

– Думаешь, сработает? – спросил Гришка у Серёги.

– Попробовать бы надо. Запала только жалко. Проверь, хорошо ли запыжил порох? – ответил тот.

Гришка натянул пружину на поджиге, как вдруг Витя чихнул. От испуга Гришка дёрнулся и выпустил запал. Поджига с грохотом выстрелила прямо в пень. В тот же миг порох на пне взорвался, трубки и гвозди разлетелись в разные стороны, Витя завопил, повалился на землю и закрыл руками глаза.

– Витя, Витя, что с тобой? – испуганно закричал Гришка. – Покажи, покажи! – он бросил свою поджигу, попытался оторвать руки брата от его лица.

Но Витя, скрючившись на земле, только сильнее прижимал ладони к лицу и стонал. Ему казалось, что веки горели, полыхали пламенем. Огненная вспышка застыла перед глазами, и белый свет, невыносимо яркий, со страшной болью проникал прямо в его мозг, пытаясь просверлить голову насквозь, испепелить её. Тонкий, противный звук, будто от писка гигантского комара, стоял в ушах. Ладони тоже горели, словно глаза прожгли их своим огнём. Витя почувствовал на губах солёный вкус крови.

Серёга тоже наклонился:

– Что с ним? – спросил он Гришку, кашляя от едкого дыма.

– Не видишь, что ли?! – рявкнул тот.

– Это твоя поджига выстрелила.

– Какая разница?! Он глаза потерял! – закричал Гришка. – Мы оба виноваты! Его надо спасать!

– Да пошёл ты, – бросил Серёга. – Я – домой, разбирайся сам со своим молокососом, – он развернулся и направился из леса.

На ладонях Вити показалась кровь. Гришка с силой рванул руки Вити на себя. Лицо младшего брата было чёрным от копоти, глаза – зажмурены; слёзы, кровь и копоть смешались в одно чёрно-красное месиво.

Витя закричал:

– Не надо! Свет!

Гришка испугался, его затрясло, он отпустил руки брата и закричал что есть мочи:

– Стой!

– Ну, чё те? – Серёга остановился на краю поляны.

– Надо врача! Быстро!

– Где я те врача достану-то? – ответил тот.

– В сельсовете! Беги в сельсовет! У них телефон есть!

Серёга смотрел не на Гришу, а куда-то вдаль, в лес.

– Ну прям щас, – равнодушно сказал он, – разбежался, на хрен мне ваши проблемы! По мне и так ментура плачет. А с вами меня и посадить могут, – он развернулся и продолжил путь из леса.

Гришка, обезумев, схватил валявшуюся на земле поджигу, вскочил, в два прыжка догнал Серёгу, поймал его за шиворот и, трясясь от ярости, приставил поджигу к лицу пдростка. Тот оцепенел.

Медленно, сквозь сжатые зубы, Гришка процедил:

– Это мой брат. И если ты, падла, сейчас же не побежишь в сельсовет, я тебя убью. Прямо здесь. Усёк?

И без того бледное, лицо Серёги побелело.

– Да усёк я. Чё ты разбушевался-то?

– Если не вернёшься с врачом через полчаса, из-под земли тебя достану.

– Да сказал уже, что схожу. Убери поджигу, – ответил Серёга, но не пошевелился.

Гришка медленно отпустил его ворот и отвел поджигу от лица.

– Мы дойдём до края леса. Покажешь врачу дорогу.

– Покажу! – рявкнул Серёга, потирая шею.

– Мигом чтоб мне!

Серёга послушно потрусил по тропинке.

Гришка засунул поджигу за пазуху и вернулся к брату.

Витя лежал на земле согнувшись. Он уже не стонал, но так же закрывал лицо руками. Сквозь ладони просачивалась кровь. Сердце Гришки защемило.

«Что я наделал! Что я наделал! Это же брат мой! Я его оставил без глаз! Слепым! На всю жизнь! Отец с меня три шкуры снимет!»

Губы дрожали, зубы стучали, слёзы затуманивали всё вокруг. Он почувствовал, как гримаса отвращения и страха передёрнула его лицо при воспоминании об отце.

«Дурак я! Дебил! Зачем я вообще Витьку в эту аферу втянул? Теперь всё поздно. Ничего ему уже не поможет! Глаза не вернуть никогда. Отец убьёт меня. Тогда, из-за пальца Витькиного, чуть насмерть не прибил, сейчас точно убьёт. Вытащу брата из леса, а потом уйду из дома. Навсегда уже. Сбегу в Ульяновск».

Гришка стиснул зубы и подошёл к Вите:

– Вставай, брат. Вставай, идти надо, – он помог Вите подняться.

Витя жалобно скулил, покорно вставая и всё так же закрывая ладонями лицо. Кровь просочилась сквозь правую ладонь и тонкой струйкой стекала к локтю.

Гришка крепко взял брата за предплечье:

– Я тебя буду вести. Постарайся идти как можно быстрее.

Голос Гришки звучал приглушённо, будто он говорил сквозь подушку. Витя почувствовал, что всё прекратилось в один миг: и комариный писк в ушах, и яркий пронизывающий свет, оставив вместо себя только тупую, ноющую боль. Мир погрузился в темноту.