Читать книгу Горький вкус соли - Елена Оуэнс - Страница 8

День стоял яркий, солнечный, будто на заказ. Узкий школьный проулок был чисто выметен, и даже деревья выглядели так, будто их нарочно помыли перед демонстрацией, – настолько свежо блестела и играла бликами молодая листва. Народу было много: вся школа – с первого до десятого класса, учителя – все собрались перед главным входом, ждали начала шествия. Дети весело галдели, толкались, махали воздушными шарами и молодыми берёзовыми ветками с привязанными к ним разноцветными бумажными гвоздиками. Председатели советов отрядов и пионервожатые носились как угорелые, раздавая таблички с номерами классов, флаги и гербы. Классные руководители следили за дисциплиной, покрикивали на особо шаловливых учеников.

Витя примкнул к толпе. Мимо с охапкой берёзовых веток, гвоздиками и табличкой «2 А» пронеслась одноклассница, Света Захарова.

Витя окликнул её:

– Светка!

Она остановилась.

– Чего тебе?

– Ты Фарида не видела?

– Видела, он со своими стоит.

– А зачем тебе табличка второго класса?

– Отстань! – она убежала, мелькая в толпе белыми бантами над прыгающими баранками15

Витя только успел найти табличку с восьмым «Б», переходившую из рук в руки среди ребят старших, восьмых, классов, как к нему подскочила вожатая, в белой накрахмаленной рубашке, наглаженном пионерском галстуке. Она держала герб Татарской ССР.

– Тарасов!

– Я.

– А ты не видел Юру?

– Какого, председателя нашего?

– Да.

– Нет.

– Держи пока, – она вручила ему герб. – Я пойду его поищу. Как только найду – отправлю к тебе. Будете маршировать в первом ряду вашего класса и понесёте по очереди, – сказала она и тоже убежала.

Витя вздохнул и поднял древко. Тяжёлый, массивный герб пришёлся совсем некстати. Это означало, что придётся задерживаться после демонстрации – возвращаться и сдавать его в школу, а они с другом, Фаридом, давно уже договорились идти на речку и не могли дождаться первого мая. Во-первых, надо было испытать недавно найденный патрон. Витька уже сделал в нём пропил, оставалось только начинить его порохом и головками от спичек. Он на всякий случай проверил карманы: и гильза, и изолента были на месте. Во-вторых, они решили идти на родники Тянь-Шаня и тренировать дыхание. Витька уже поднаторел в этом, надолго оставался в ледяной воде и не дыша рассматривал голубые камни сквозь прозрачную воду. Ну, а на загладку, вечером, – они собирались порыбачить на Каратале, наловить горной форельки, наварить самим себе ухи и наесться ею от пуза. В общем, дел невпроворот – первое мая всегда было лучшим днём в году, потому что отец всегда уезжал в командировку за своими гусями. И сегодня настал тот самый счастливый случай: и отца дома нет, и учиться не надо, и мать разрешила гулять допоздна. Поэтому надо было любым путём избавиться от герба до окончания демонстрации, иначе не видать ему счастья как своих ушей.

«Где его носит, этого председателя?» – Витя раздражённо обернулся и увидел Фарида, державшего табличку «8 Б».

«Вот ведь, два месяца разницы в дате рождения у нас, а Фарид уже в восьмом классе, а я – до сих пор в седьмом», – в сотый раз кольнула обида, но Витя отогнал её от себя. В конце концов, никто в этом не был виноват, и уж тем более его друг.

Он свистнул. Фарид тут же нашёл Витю в толпе глазами и направился к нему.

– Здоро́во! Тебе что, герб вручили? Ты же не председатель, – сказал он и пожал Вите руку.

– Да, блин, вручили. Но ничё, я его председателю отдам, не дрейфь, так что наш план – в силе.

– Да уж, не хотелось бы возвращаться в школу. Смотри, что у меня есть! – Фарид достал из-за пазухи губную гармошку. – Трофейная!

– Ты что, как фашист, что ли?

– Дурак ты! Фрицы своё отыграли, теперь мы на ней, победную сыграем.

– А умеешь?

– Не-а. Мне батя сегодня, на первое мая, подарил. Друг ему привёз, они служили вместе, только отца с ранением в тыл отправили, а друг его до Берлина дошёл. Ну небось как-нибудь научусь, не хитрая вещица.

– Построение! – вдруг из рупора раздался громкий голос директора школы.

– Ладно, как договорились, – спешно сказал Фарид. – После демонстрации – возле универсама, – и он поторопился к своей колонне.

Классы начали строиться в шеренги. Витя встал впереди. Ни председатель отряда, ни пионервожатая так и не появлялись.

– По направлению! К центральной улице Талды-Кургана! Шагом марш! – раздалась команда из рупора.

Ровная колонна сдвинулась с места.

Они повернули на главную улицу города и увидели, что колонны рабочих и служащих Талды-Кургана уже стояли в ожидании, заполнив всю проезжую часть. Длинный хвост шествия, раскрашенный кумачом и цветами, доходил до перекрёстка. Вдалеке, где кончались дома, город упирался в массивные голубые хребты Тянь-Шаня. Казалось, что редкие белые облачка над ними были вовсе не облаками, а непослушными детьми, уставшими от многовекового бездействия родителей-гор и оторвавшимися от снежных вершин в поисках более лёгкой жизни.

Впереди раздался громкий бас:

– На месте стой! Пропустить школу имени Владимира Ильича Ленина!

Первая, ближайшая к Вите, шеренга, остановилась. Молодые мужчины в белых рубашках с комсомольскими значками громко разговаривали и смеялись.

«Наверно, рабочие. А может, и инженеры, – подумал Витя, завидуя этим взрослым счастливым людям. – Вот вырасту – обязательно таким же стану – комсомольцем! Чтоб не как отец со своими гусями и нагайкой, а чтоб всё по-новому, как у них!»

Высокие, сильные, весёлые, держали они транспарант с огромными буквами: «ВПЕРЁД К КОММУНИЗМУ!» Через несколько рядов от них, за девушками, колыхалась на ветру другая растяжка: «ПЯТИЛЕТКУ – ДОСРОЧНО!», и ещё, и ещё – через каждые пять шеренг.

По тротуарам, в сторону главной площади города, двигались вереницы пешеходов: в основном мамы с колясками и старики.

Школьная колонна оживлённо вылилась на центральную улицу, в специально оставленное для них место, и медленно двинулась вперёд.

Герб увесисто давил на плечо и постоянно цеплял рубашку неотшлифованной древесиной. Витя то и дело поправлял галстук, вытаскивая его из-под древка, вытирал капающий со лба пот, оглядывался назад и искал глазами пионервожатую. Но сзади него были только одноклассницы, которые без умолку болтали и шушукались каждый раз, когда он на них оборачивался. Ворот рубашки прилип к шее, струйка пота стекала между лопатками. Колонна демонстрации, как обычно, шла медленно и дёргано: немного пройдёт – остановится, пройдёт – остановится. Чем ближе они подходили к центру города, тем медленнее передвигались. Они уже приближались к трибунам, а к нему никто не шёл на замену. Вите тоже хотелось радоваться, как всем, или хотя бы отдохнуть немного, а не тащить этот герб одному.

Он обернулся назад и наконец увидел пионервожатую вместе с Юркой. Они шли на два ряда позади Вити, их председатель оживлённо что-то рассказывал пионервожатой, а та вместо того, чтобы отправить его помочь нести герб, весело смеялась. Витя помахал рукой, Юрка заметил, утвердительно кивнул в своей обычной высокомерно-деловой манере и снова повернулся к пионервожатой. Девчонки, держась за руки, опять захихикали. В голову взбрела шальная мысль: «Ну я вам сейчас покажу! Досмеётесь у меня! Вот отпущу древко, как упадёт прямо вам на руки! Поде́ржите герб! То-то не до смеху будет!» Только колонна в очередной раз тронулась, Витя так и сделал – отпустил шест и подтолкнул его назад, чтобы оно упало точно девчонкам на руки. Но одноклассницы, увидев летящий на них герб, отпустили руки и расступились в разные стороны. Герб грохнулся прямо на дорогу. Витя подбежал, поднял его, но было поздно: грязные следы чьих-то ботинок чётко отпечатались на белых коробочках хлопка, окаймляющих восход социалистического солнца. Словно из-под земли, тут же появилась пионервожатая, вся побагровела, выхватила герб из его рук и прошипела:

– Тарасов, ты мне ответишь за это! Контра! Завтра же вылетишь из школы! Враг народа16! – вытерев своей белой блузкой следы грязи, она выдернула другого мальчика из колонны и вместе с ним пустилась догонять первую шеренгу.

Витя, растерянный, остался стоять посреди дороги. Мимо прошёл Юрка, нарочно отвернувшись в другую сторону. Ряды одноклассников, а затем и старшеклассников, энергично чеканя шаг, проходили строем будто через него самого. Впереди вдруг раздалось из громкоговорителя: «Равнение на трибуну! Да здравствует коммунизм! Владимиру Ильичу Ленину – слава! Коммунистической партии Советского Союза – слава! Советскому правительству – слава, слава, слава!».

Мимо Вити прошла знамённая тройка. Будто единое целое, в один и тот же миг барабанщица ударила в барабан, знаменосец поднял знамя, а третий пионер гордо взметнул руку в салюте. Руки школьников мгновенно взмыли над пилотками, и отовсюду прокатилось громогласное: «Ура! Ура! Уррррааа!», отзываясь эхом в Витиной голове: «Контра, враг, контрра!»

Закончилась колонна школы, пошли рабочие. Витя так и стоял посередине дороги, оглушённый, не зная, что ему дальше делать, куда идти. Никто его не трогал, не спрашивал, не пытался увести, все просто молча и равнодушно обходили его, словно он вдруг стал прокажённым.