Читать книгу Триумф и прах - Елена Валентиновна Малахова - Страница 11

Вечером, когда все домочадцы Гвидиче разбрелись по комнатам, я спустилась вниз в столовую, чтобы прочесть письмо Летиции к Джеймсу. Там горел свет керосиновой лампы. За столом сидела жена Антонио – Доротея. Кружевной платок закрывал её плечи. Гладко приглаженные волосы были собраны в прическу сзади. Она немного сутулилась и, вероятно, пребывала в трепетных раздумьях, потому что шум моих шагов не заставил её повернуться. Когда я прошла мимо и села напротив, она смахнула рукой бегущую по щеке слезу и поспешно выпрямилась.

– Дороти, что случилось? – поинтересовалась я.

– Ничего. Я просто услышала музыку со двора и немного задумалась.

Она продемонстрировала улыбку, такую мягкую, безмятежную и счастливую. Но её лукавство только оживило мой интерес. Я никогда не замечала в ней неистовой грусти, а уж тем более не заставала в слезах.

Доротея была одной из тех людей, которыми нельзя не восхищаться. Точнее не сказать: примерная мать семейства, обладающая набором отменных качеств. Когда встречаешь такого человека, то сложно поверить, что перед тобой чистой воды идеал. Начинаешь капаться в закромах благочестивой натуры. Но в Доротеи я не сыскала порочных истоков. Она была разной соответственно ситуации: нежной и целомудренной, когда возится с детьми; элегантной, изящной – при выходе в свет; любящей и доброй – с мужем. Антонио ни разу не сетовал на неё. Они никогда не ругались, что делало их брак прочным, как гранит. Речь её изливалась связным плавным водопадом, которому хотелось подражать. Помнится, один проезжий художник Венеции, Альфредо Риччи, просил у Антонио разрешения написать портрет Доротеи, но Антонио только что не поколотил наглеца.

– Она будто тень Мадонны! – говорил Альфредо. – Bellissimo⁴! Я беспомощно влюблен!

Доротея всегда держалась отстранённо других мужчин, а воздыхателей и вовсе избегала. Их счастливый союз с Антонио вызывал зависть. Всякий раз, когда они спускались вместе по лестнице, и Антонио галантно подавал свою руку Доротее на последней ступени, я была готова отвесить низкий поклон за столь невероятную теплоту, которая исходила от четы при этом. Вокруг них витала святая любовь. Находясь на людях, Доротея всегда следила за разговором, чтобы своевременно положению вставить меткое слово. Но сейчас она точно хотела избавиться от моего присутствия. Мы не были близки, вероятно, потому что она не воспринимала меня всерьёз в силу разницы в возрасте. Понимая, что Доротея не желает излить то, что терзает её сердце, я отступилась.

– Ну хорошо, – сказала я. – Тогда приятных снов.

Доротея встала, сильнее закутываясь в платок. Взгляд её охладел. Она посматривала за пределы столовой, где открывался вид на кустарники двора Кемелли.

– Да поможет нам святая Мадонна… – рассеяно произнесла она, уходя.

Я осталась недоумевать, глядя Доротее вслед. Налаженное годами равновесие в доме было нарушено, и то ощущалось с каждым днем всё сильнее. Вскрыв две половинки конверта, я достала надушенные листы, сложила их вместе и бегло пробежалась по строчкам.

«Дорогой Джеймс!

Я снова пишу вам в надежде, что вы найдите немного времени, чтобы прочесть минорный вопль вашей рабы… Джеймс, вы холодны со мной и беспощадны! Я не в силах больше сдержать порыв рыдающего сердца. Оно бьется лишь потому, что рядом вы. Каприс – моя сестра, и она великолепна! Если вы любите её, как я люблю вас, то я не осуждаю вас, и будьте счастливы. Но если вы не питаете к ней чувств, прошу, не женитесь на ней и не отвергайте моей любви! Иначе я просто умру…»

Моё тело передернулось. Право, нет ничего отвратительнее подобных признаний! Любовь создана для женщины, но как примитивно смотрится величайшее чувство, когда женщина создана для власти любви. Я увлеклась размышленьями. Неужели Летиция готова положить конец своим дням на земле из-за безответной любви? Неужели она готова отказаться от великолепного момента, когда солнце величественно поднимается с востока и садится, точно король на драгоценный трон, в бесподобной роскоши праздных красок? Неужели согласна расстаться с наивной прелестью природной красоты и пением воодушевленных миром птиц? Неужели мыслит пройти свой путь, не познав вкуса особенных даров, коими располагает только женщина: чудо сотворения новой жизни в её утробах, а затем нерушимое осознание, что нет ничего прекрасней, чем минуты, когда пара маленьких глаз твоего чада неустанно ищет тебя в толпе? Это не укладывалось в голове, потому я не верила ей. По-моему, Летиция старалась всеми доступными методами привлечь внимание Джеймса, вызвать хотя бы жалость по отношению к себе, что было бы для неё светом во тьме ночной. Честно говоря, я не понимала, зачем Джеймс Кемелли настоял на прочтении письма. Я кипела страстью узнать все подноготные секреты этого запутанного клубка интриг, но всему было свое время…

Пока я сидела, водя пальцами по конверту, издалека послышалась музыка. То была легкая, лирическая скрипка. Я потушила лампу и в кромешной темноте остановилась на пороге веранды. Благодаря теплому ветру мелодия слышалась урывками, но она явно исходила со стороны дома Кемелли. Тереза говорила, что Джеймс бесподобно играет. Мгновение я посмотрела вверх. Чистое небо напоминало сокровищницу, где вместо сверкающих алмазов завлекали мерцающие звезды. Луна, полная и сияющая, точно святая лампадка во славу Божью, опускалась благодатным светом на виноградные плантации и шумящие кроны деревьев на холме. Мое сердце наполнил гнетущий трепет. Но вовсе не от поэзии ночи – так всепоглощающе воздействовала скрипка. Душа волновалась, дрожала, металась в буйном страхе, и унять её было невозможно. Затем будоражащая патетичность сменилась тоской, которая возвращала телесный дух на миллионы лет назад. Я не понимала, что тревожило меня. Это чувство было необъятно, от него хотелось избавиться! В тех жутких нотах пустоты различался стон не безжизненной скрипки, а стон души, утопающей в реке ненастья. Но помимо того ощущалось непоколебимое торжество. Словно от момента, когда жизнь взяла верх над смертью. Я задохнулась от избытка чувственности!