Читать книгу Триумф и прах - Елена Валентиновна Малахова - Страница 3

В южных районах есть традиция, именуемая Passeggiata, когда после совместного обеда домочадцы совершают прогулки. Как уже упоминалось ранее, традиции здесь чтят, исполняя безукоризненно. Потому участники трапезы на прогулке поделились на компании согласно возрасту. Впереди следовали мужчины, затем тётя и синьора Агостина, а позади – я и две сестры Медичи.

Каприс болтала без умолку о проведенной поре в Германии и замужних ровесницах. Жесты рук и зычный смех часто были не уместны. При этом её пристальный едкий взгляд заставлял чувствовать себя неуютно. Впрочем, здесь на родине то было похвально. У итальянцев есть примета, которая гласит, что человек, избегающий прямого взгляда, определённо что-то скрывает. И Каприс старалась доказать, что открыта как на ладони. Она восторгалась жизнью в браке и на ходу придумала имена пятерым нерождённым детям.

Летиция вела себя застенчиво и не обронила ни слова, что выглядело не под стать говорливым местным девицам. Она напоминала натурщицу с картины Рафаэля «Дама с единорогом». На овальном лице выгодно смотрелись чёрные широко поставленные глаза. Высокий лоб и узкий аккуратный рот напоминали о буржуазной крови в роду. Длинные, слегка вьющиеся волосы переливались золотом. Руки крупные, но нежные.

Летиция была сводной сестрой Каприс, вероятно, поэтому разница между ними была весьма ощутима (вдовец Адриано Медичи женился на Агостине, уже имея дочь Летицию). Если Летиция оживляла в памяти картину Рафаэля, то Каприс точно сошла с «Портрета молодой венецианки» Альбрехта Дюрера: покатый выпирающий подбородок, скошенный лоб, крупные черты лица и русые волосы, с редкой рыжиной на висках. Орлиный нос прибавлял живым бегающим глазам изрядного лукавства.

Каприс подметила наше молчание и замыслила дурное. Вид у неё стал невероятно кичливый. Она схватила меня под руку, пронзая Летицию, идущую в шаге от нас, издевательским взглядом.

– Слышала новость: Летицию хотят замуж выдать?

Летиция залилась яркой краской.

– Не болтай, лгунья! – вскричала она. – Маме он не по нраву, и она никогда не даст благословения.

– Как отец скажет, так и будет! – парировала Каприс. – И ты знаешь об этом не хуже меня!

– Лгунья! – повторила Летиция.

От злости сестры задор Каприс только возрастал. Она продолжила вести беседу со мной, делая вид, что мы наедине.

– Он такой очаровательный. Только разговаривает плохо и когда ест, громко чавкает. А ещё у него огромные передние зубы, их желтизна напоминает золото ацтеков. Что не говори, самая достойная партия для бесхарактерной особы!

Щеки Летиции вспыхнули пуще прежнего. Ее изящный слегка крючковатый нос и тот покраснел. С моей стороны безучастность – главный порок, относящий мир назад к этапу самобытности – нельзя было называть жестом благородства. Но взаимосвязь двух сестёр выглядела крайне интересной, и прерывать столь драматичную сцену я не смела.

– Давай, расскажи Белле, как ты влюбилась в Джеймса Кемелли и в прошлом году отсылала ему письма. Мы так «далеко» живём друг от друга, что ответ так и не пришёл!

Губы Летиции задрожали – издевки Каприс пошатнули в ней лодку душевного равновесия. Она силилась не заплакать, но предательские слезы наполнили выразительные глаза кроткой девушки. В тот момент она напоминала невинную благочестивую жертву, роль которой бесценна в театре высокой драмы. Каприс тоже менялась на глазах. Казалось, в ней засела тысяча чертей, и те искушали её на истязание сводной сестры.

– Прекрати, безбожница! – кричала Летиция. – Лгунья!

На секунду Каприс отразила жеманную циничную улыбку. Ее руки задрожали по непонятным причинам.

– Или может расскажешь, как своровала его снимок и лобзала его под одеялом?

Я вмешалась.

– Каприс, хватит! Сестрам подобает жить в мире и согласии.

Каприс метнула укоризненный взгляд: он красноречиво обвинял меня в измене. Она ещё дрожала всем телом, когда стремительным шагом направилась к дому Медичи. Летиция выглядела потерянной, она избегала моих взглядов.

– Извини, Белла, я лучше пойду.