Читать книгу Лиловый рай. Роман. Том первый - Эля Джикирба - Страница 10
Часть первая
Сближение
ОглавлениеI
Вовсе не стремление Джанни походить на Стива и не ответное желание Стива приобщиться через него к культурной информации стало определяющим фактором в их дружбе. Главным фактором сближения стало то самое пресловутое родство душ, о котором столько писали и пишут учёные люди, поэты и писатели и высказываются просто склонные к романтическим обобщениям участники различных ток-шоу.
Они беседовали друг с другом обо всём, о чём могут говорить двое, когда им интересно друг с другом. О своих отношениях с доном Паоло, о любви и сексе, об ушедших навсегда матерях, о погибших братьях и сестре Стива.
Особенно много говорил Джанни. Про бурную жизнь, про Индию, про книги, которые успел прочитать, и про те, которые только собирался прочесть. Много говорил о наркотиках, выворачивая себя наизнанку с откровенностью, присущей редким, сумевшим завязать счастливчикам. Рассказывал о своих революционных настроениях и левацких убеждениях, об анархизме и бездумной трате времени в коммуне.
Стив слушал друга часами, впитывал информацию как губка и делился в ответ своими соображениями, неизменно восхищавшими Джанни меткостью оценок и живостью ума.
Им понадобился год, чтобы открыться друг другу до конца.
– Знаешь, о чём я мечтаю, Стивви?
– О чём, макаронник?
– Я мечтаю отомстить отцу. Да-да, я знаю, ты удивишься, ведь я пользуюсь тем, что он заработал, живу за его счёт, принимаю участие в его делах. Ну ладно, не участвую непосредственно, но нахожусь в полном курсе насчёт них. И тем не менее я жажду его смерти. Жажду с самого детства. Он же фактически убил мою мать и братьев. Сломал мне жизнь своим презрением. И я знаю, что он рано или поздно уничтожит меня только для того, чтобы не оставлять мне наследство. И не потому, что жаден, как Шейлок, точнее, не только поэтому, а потому, что я не соответствую его идеалу наследника. Это более чем серьёзный повод, если иметь в виду его взгляды на жизнь. К тому же после смерти братьев он окончательно слетел с катушек, да ты это знаешь не хуже меня. Кстати, я не удивлюсь, если он поручит убрать меня именно тебе. Назло поручит, чтобы и тебя сломать. И ты тоже жив, пока нужен ему.
Он замолчал. Стив тоже молчал.
– Я прав? – спросил, не дождавшись ответа, Джанни.
– Кто такой Шейлок?
– Читай Шекспира, Стив, – отмахнулся Джанни. – Нет, ну скажи, а разве ты не хочешь его смерти? И не отворачивайся. Скажи, глядя мне в глаза, если ты мужик.
– Мне всё равно, хотя я, безусловно, мужик, – сказал Стив, глядя в глаза Джанни. – Если он сдохнет, я его жалеть не буду. Но…
Он замолчал, взъерошил волосы, тряхнул головой и, с иронией взглянув на сверлившего его глазами Джанни, сказал:
– Пусть это случится не по моей инициативе, ладно? Всё-таки дон Паоло – твой отец. Не могу же я строить планы мести отцу моего единственного друга? А вот встать рядом с другом, если ему понадобится моя помощь… Почему бы и нет?
И лукаво подмигнул облегчённо вздохнувшему Джанни.
II
Они отдыхали в полосатых шезлонгах возле большого бассейна, расположенного на одной из опоясывающих виллу площадок. Стив загорал, периодически попивая пиво из бутылки, Джанни курил и сбрасывал пепел на разбросанные вокруг газеты, которые не ленился просматривать или читать от корки до корки.
Было по-настоящему жарко, и воздух вокруг них будто загустел. Неподалёку искусственной синевой светилась вода в бассейне.
– Когда? – спросил Джанни, разглядывая бликующую на солнце водную гладь.
– Ничего себе! А ты хор-р-роший сукин сын, Джан! – сказал Стив, приподнявшись на локте, приспустил с переносицы солнечные очки и взглянул из-под них на друга. – Готов чуть ли не сию секунду перерезать ему глотку, как я погляжу!
– Да, это так, – недобро усмехнулся Джанни. – Я хороший сукин сын и всегда иду до конца. Мне есть на кого быть похожим, не находишь?
– Нахожу, – засмеялся Стив. – Ещё как нахожу. И что-то мне подсказывает, что мы с тобой хорошо повеселимся.
– Я готов. А ты?
– А я всегда готов, – сказал Стив.
И, помолчав, добавил:
– Просто пока рано.
– А когда будет не рано?
– Я скажу, когда.
Оба, как по команде, замолчали, Стив продолжил пить пиво, Джанни зарылся в газету.
– У меня есть ещё кое-что, о чём я тебе не говорил. Рассказать? – спросил Стив.
– О мой бог, конечно, – отбросив газету, воскликнул Джанни. – Ты же знаешь, как мне интересно всё, что касается тебя.
Тогда-то Стив и рассказал Джанни об ангеле.
Джанни слушал, увлечённый даже не столько рассказом Стива о давнем детском сне, сколько тем, как его друг говорил об этом.
Будто молился.
– …С тех пор я поклялся себе найти его. Понимаешь, я точно знаю, что он не небесный ангел, то есть не из тех, что описываются в Библии, а настоящий. Из плоти и крови. Вот… как мы с тобой, понял? И я его так же чётко видел, как тебя сейчас. И помню в нём всё, до мельчайшей чёрточки. Даже длину его ресниц помню, представляешь?
– И что ты будешь делать?
– В смысле?
– Что ты будешь делать, когда встретишь его? Познакомишься с ним? А если он не захочет общаться? А если ты его встретишь, когда будешь уже стариком? Да, кстати, он тоже будет стариком, разве нет? Он будет даже старше тебя! Скажи, Стивви, что ты будешь делать со стариком?
Стив растерялся. Вопросы Джанни сбили его с толку, так как он сам никогда их себе не задавал, более того, ему это даже в голову не приходило. В мечтах Стива встреча с ангелом происходила в самых разных местах и в самых разных ситуациях, и ситуации эти менялись в зависимости от его настроения на момент очередного возникновения мечты. Но сам ангел оставался неизменным. На вид четырнадцати – шестнадцати лет, стройный и тонкокостный, с тёмно-синими, почти чёрными глазами и очень ровной белой кожей. Таким он предстал перед Стивом в детстве. И смеялся в его мечтах он так же, как во сне, – весело и заразительно.
– Какая разница, сколько мне будет лет? – раздражённо спросил он. – Сколько надо, столько и будет. А ему всегда будет шестнадцать. Он же ангел!
«Какой же он ангел, если ты уверяешь, что он живой?» – хотел спросить Джанни, но понял, что ему лучше промолчать.
– Я привезу его на мой остров, – продолжил Стив, – мы вместе встанем на балконе моей виллы, я обведу вокруг рукой и скажу: «Вот смотри, это всё – твоё. И остров, и вилла, и яхта, и весь этот океан». А он будет смеяться, и я буду смеяться вместе с ним, и нас будут сопровождать самые крутые тёлки на свете.
– То есть ты встретишь ангела, ему будет четырнадцать или что-то в этом роде, вы вместе поедете на остров и будете типа того, счастливы, так? – не выдержал Джанни.
– Джан, вот к чему сейчас ты задал этот вопрос?
– Я пытаюсь объяснить. Но если тебе не нравится, давай сменим тему.
– Не нравится, но я не из тех придурков, которые затыкают собеседнику рот только потому, что у него другое мнение. Готов выслушать тебя, так что валяй.
– Стивви, не может быть живого человека, который застыл в одном возрасте навсегда только потому, что ты увидел его во сне. Это… как бы тебе сказать помягче… абсурд. Человек тебе либо просто приснился, и его нет на самом деле, либо давно вырос, и если ему было на тот момент четырнадцать или тем более шестнадцать, а тебе шесть, то вот и считай, сколько ему сегодня. Но… – Джанни жестом остановил пытавшегося что-то сказать Стива. – Но твоей мечте есть объяснение.
– Я вздохнул с облегчением. И какое?
– Я думаю, что это сублимация.
– Так. Началось. Какого чёрта, Джан?
– Постой, Стивви, выслушай. Sublimus в переводе с латыни – «возвышенный». То есть возвышение естественной жизни, её одухотворение. Высшим в твоём случае является он, ангел, а низшим – твоя сексуальная энергия.
Стив возмутился:
– Ты хочешь сказать, что я, будучи шестилетним пацанёнком, был обуреваем сексуальной энергией и сублимировал – кстати, я правильно сейчас выразился?.. Да? Отлично… Так вот, сублимировал на несовершеннолетнего пацана? Я, главный альфа-самец в этом чёртовом городе? Я, день и ночь мечтающий покрыть всех женщин в мире?
– Да успокойся ты, – засмеялся Джанни. – Чтобы моя мысль была понятнее, приведу пример. Есть монахи-аскеты, ты, я думаю, слышал о них. Так вот, энергия их страстей переключается на духовные цели, то есть на бога. Это и есть сублимация. То же самое в искусстве, где сексуальная энергия воплощается в творчестве. Сублимация рождается внизу, в сексуальной энергии, либо в энергии страстей или даже страданий и от них идёт к высшей энергии, то есть к божественной, точнее, к обожествлённой. Вот и у тебя в роли обожествлённой энергии выступает ангел, а твоя мечта о нём – это акт вознесения твоей энергии от низшего к высшему, акт связи через сексуальное с возвышенным. Ты же не мечтал об ангеле в шесть лет? И даже в семь и в восемь не мечтал, ведь так?
– Да. Я стал мечтать встретить его позже. Лет в десять примерно впервые вспомнил тот сон и его вспомнил. Потом забыл, а потом, через год-два, опять вспомнил.
– А мечта оформилась примерно лет в четырнадцать, так?
– Ну… примерно так, да.
– Вот. Четырнадцать – разгар пубертатного возраста. И мечты об ангеле в образе мальчика вполне естественны. И в них нет ничего постыдного. Другое дело, что ты зациклился на идее найти его, хотя даже это можно объяснить. Ангел из твоего сна воплощает детскую травму, а желание найти его – сублимированное желание освободиться от неё, вот и всё.
– То есть я не псих?
– Все мы немного психи, – засмеялся Джанни.
– И не хренов гомик?
– Нет-нет, не переживай, – продолжил смеяться Джанни. – Ты всего лишь творческая личность. Но от идеи найти ангела откажись. Нет смысла искать то, чего нет. Реально, это вредная идея, поверь мне, Стив.
– А мне кажется, что я встречу его, – задумчиво глядя на воду, сказал Стив. – Я это чувствую – там, внутри.
Он тронул рукой грудь в области сердца.
– Именно такого встречу, как во сне, – юного, красивого, открытого к общению. Я буду опекать его, стану ему другом.
– Даже если он будет чьим-то сыном, окружённым любящими родственниками?
– Чёрт, как же ты любишь всё обломать, макаронник! Да, чёрт возьми, даже если… И.. знаешь что? Не проси меня отказаться от мечты. Она помогает мне выживать, как же ты не видишь?
– А вот тут я тебя понимаю. Мечтай, конечно, – сказал Джанни.
III
Он вскочил с шезлонга, кинулся в воду, стал нырять, кувыркаться и плескать в Стива, призывая его присоединиться. Но Стив не реагировал. Рассказ об ангеле опустошил его.
Будто кто-то разложил его на пазлы.
Сразу же нахлынули воспоминания. И среди них – тот страшный день, когда молчаливые мужчины с похожими на игрушечные автоматами уничтожили его счастливое детство.
Следом вспомнилась мать.
Она смотрит на Стива в зеркало, стоя с ним рядом возле жестяной раковины. Помогает намылить руки, подаёт вафельное полотенце. У полотенца особый запах – хрустящий чистотой, звонкий от еле уловимого аромата порошка, который не вытравить ничем, даже если долго полоскать, и она каждый раз говорит об этом. Её волосы. Тонкие, но густые, с рыжеватым отливом. Они касаются его щеки, когда она нагибается, чтобы поцеловать его.
Она вечно жаловалась на свои волосы, говорила, как они непослушны, когда закалывала выбившиеся пышные пряди.
«Ирландская кровь», – смеялся отец, и она смеялась вместе с ним…
Отец… О мой бог, Стив даже не помнит его лица. Сколько ни силится – не может вспомнить. И фотографий его семьи не сохранилось. Даже в архиве их нет. Дон Паоло тогда приказал уничтожить всю память о семье, потому что не мог простить Питеру Дженкинсу того ущерба, который понёс из-за него. И зачем отцу понадобилось связываться с мафией? Дело же было не только в том, что он хотел быстро разбогатеть, чтобы переехать в Нью-Йорк, и начать там новую жизнь, и чтобы дети росли в другом мире, и стали героями или президентами, не меньше. Он всегда говорил об этом, и Стив даже помнил обрывки фраз и слова на эту тему. Его лица не помнил, а вот фразы о будущем помнил. Нет, дело было не только в желании отца быстро разбогатеть. Дело было в его самонадеянности. Он думал, что он умнее всех.
Зачем ты так думал, папа?!
Так, всё! Хватит! Собирай пазлы заново, Стивви! Ты не в том месте, где можно расслабляться!
Не дождавшись реакции Стива, Джанни вылез из бассейна и, присев на корточки рядом с его шезлонгом, с воодушевлением заявил:
– С сегодняшнего дня у нас с тобой один ангел на двоих. И мы будем искать его вместе. Ты и я.
Стив повернулся к нему, опёрся о локоть и сдёрнул с глаз очки. Сверкнула холодным блеском надетая на крепкую шею серебряная цепь с медальоном в виде черепа – подарок Джанни.
– Никогда не пытайся влезть в мои отношения с ним, парень, – тихо сказал он. – Этот ангел – мой. А ты ищи своего. Понял?
Джанни хотел что-то сказать в ответ, но Стив не стал слушать, а вскочил с шезлонга и, не оборачиваясь, пошёл в сторону виллы.
Джанни бросился следом, догнал Стива уже у крытого черепицей арочного прохода, навалился сзади на спину, стал в шутку душить, и вскоре, пыхтя и бросаясь крепкими словечками, они схватились друг с другом и стали толкаться и бороться под возбуждённый хохот скучавшей охраны. Шутливая схватка восстановила разорвавшуюся было цепь отношений, и молодые люди вошли в прохладный полумрак помещения друзьями, однако Стив о словах Джанни не забыл. Уже поздно ночью, когда, лихо выруливая на крутых виражах серпантина, они возвращались домой, он как бы ни с того ни с сего спросил у Джанни:
– Мы с тобой, конечно, друзья, Джан, но всё же не единое целое, так?
– Так.
– А раз так, то давай договоримся кое о чём.
– Да, конечно. Давай договоримся. Ты же знаешь…
– Знаю, знаю. Так вот, давай ты всегда будешь помнить о том, что у меня будет своя жизнь. Понимаешь, я так запланировал, что в моей жизни будут только моя семья и мой ангел. И больше никого. Ты, конечно, всегда будешь рядом, я уже не мыслю иначе. И потом, ты мне друг как-никак, и я даже открылся тебе, а это, уж поверь, о многом говорит. Но повторюсь. У меня будет своя жизнь. А у тебя – своя. То есть в полном смысле своя. То есть своя жизнь, своя семья, свой ангел. Договорились?
– Боливар не вынесет двоих? – усмехнулся Джанни.
– Что?
– Это О. Генри, парень. Говорю, что понял тебя.
– Вот и отлично.