Читать книгу Лиловый рай. Роман. Том первый - Эля Джикирба - Страница 24

Тереса в очередной раз пыталась поговорить с Майклом по поводу некоторых особенностей в его поведении. Они как раз сидели у телевизора. Тереса смотрела сериал, а Майклу было скучно, и он беспрестанно крутился на месте, хотя старался особенно не мельтешить, чтобы не мешать ей.

– А скажи-ка мне, Мигелито, чего это ты с Инес не хочешь общаться совсем? – спросила Тереса, когда сериал прервали очередной рекламой.

– Когда это я не общался?

– Например, когда падре Мануэль приезжал. Помнишь?

– А-а, это когда он порезался? А у него уже всё зажило, мамита?

– Зажило, куда же оно денется.

– А если не заживёт, тогда что будет?

Спрашивая, Майкл полез за диван, и его последние слова прозвучали оттуда.

– А если не… Так, понятно, – прервала саму себя Тереса. – Кто-то, кажется, заговаривает мне зубы. Я задала вопрос, и некрасиво, мой кабальеро, не отвечать мамите, когда она спрашивает.

И она деланно нахмурилась.

Понимая, что отвечать всё-таки придётся, Майкл вылез из-за дивана, руками слегка раздвинул Тересе колени, пролез между её растопыренных ног и, навалившись на одну из них, спросил:

– Мамита, а ты умрёшь?

Тереса даже поперхнулась от неожиданности.

– Все мы когда-нибудь умрём, Мигелито, – сказала она, прокашлявшись и вытирая выступившие слёзы.

Майкл кивнул и вновь спросил:

– Но ты умрёшь скоро?

– Почему ты спрашиваешь меня про скорую смерть?

– Ты там была. Я тебя видел.

– Где видел, Мигелито?

– Там.

– Где – там, Мигелито? Говори яснее. Я же тебя не понимаю.

Майкл понял, что сболтнул лишнее. Не то чтобы он хотел скрывать от Тересы свои мысли, нет, он доверял ей безгранично. Но что-то было в его тайне такое, чего он не смог бы объяснить даже ей. Во всяком случае, пока не смог бы.

Пришлось срочно менять тему разговора.

– За что не люблю Инес? – Майкл наморщил лоб. – Она… злая… внутри… Я не знаю… Мне так кажется. Не люблю – и всё.

– Понятно, – со вздохом ответила Тереса и подумала, что этот непростой, пришедший ниоткуда гость когда-нибудь так же уйдёт в никуда. – Значит, я скоро умру? – вернулась она к затронутой ранее теме, делая вид, что ничего особенного не происходит.

Майкл понял, что ему всё-таки придётся отвечать.

– Ты там стояла… когда я полетел, – сказал он. – Вот я и подумал, что ты умрёшь.

– Хорошо. Давай поговорим об этом.

Тереса старалась говорить спокойно, будто не замечая абсурдности обсуждаемой темы.

– Если я где-то там стояла, то почему должна обязательно умереть? – начала она разговор издалека. – С чего бы так? С чего ты взял, что я обязательно умру, раз стояла где-то там?

Майкл потянулся к ней, обнял за шею, прижался щекой к мягкой, поздно начавшей дряблеть щеке и зашептал прямо в ухо, задевая губами заколыхавшуюся от дыхания серебряную серёжку и чувствуя солоноватый привкус окислившегося от пота металла:

– Мамита, если ты умрёшь, я здесь не останусь. Я… я… убегу прямо в город, потом сяду на автобус и уеду.

Она обняла его в ответ на мгновение, потом, отодвинув от себя и глядя ему в лицо, сказала:

– Нет, Мигелито, нет. Если Тереса умрёт, Мигелито будет держаться возле Гонсалито. Обещай мне!

Майкл отрицательно замотал головой.

Тогда Тереса взяла его за плечи и стала говорить. Медленно, основательно, взвешивая каждое слово.

– Мигелито должен кое-что запомнить. Навсегда. Нельзя доверять посторонним людям, и в первую очередь мужчинам, хотя окружающий мир держится на них, так уж вышло. Тебе надо держаться тех, кому доверяешь. Кто и сам тебя не обидит, и другим не позволит.

– Кто?

– Гонсало, например. Даже Инес можно доверять. Она, хоть змея и командирша, тебя будет защищать до конца.

– А если и они умрут?

– Ну вот! Теперь, значит, ты решил, что все умрут? Глупости какие!

– А если?

– Ну а если и они умрут…

Тут Тереса задумалась.

Действительно, а что делать, если и они умрут?

Она отрицательно качнула головой и решительно заявила:

– Так не бывает, чтобы все умерли, Мигелито. Хоть кто-то же останется?!

Разговор постепенно сошёл на обыденности.

Майкл уже давно не позволял Тересе помогать себе ни в чём, даже ногти на ногах и руках, пусть поначалу кое-как, состригал сам. Он даже волосы хотел стричь себе сам, но Тереса решительно воспротивилась, и ему пришлось уступить. Она плавилась от счастья, когда брала в руку скользкие от шелковистой детской упругости локоны, любовалась их игрой на свету, ловила пальцами мелкие игривые кудряшки, а Майкл терпеливо ждал и, опустив круглую голову и покачивая ногами, напевал под нос всякие замысловатые мелодии, которым научился у неё.

В итоге они договорились посетить падре Мануэля в церкви, чтобы попросить его помолиться и снять таким образом сны-видения с Майкла.

– Наш падре – благочестивый человек, – пояснила Тереса. – Он помолится за тебя, и, кто знает, может, ты больше не будешь свои сны видеть? А ещё мы поговорим о том, как Мигелито плохо кушает.

Майкл закатил глаза и обречённо вздохнул.

– Мигелито, красавчик мой, ты пойми, еда – это сила, – продолжила увещевать его Тереса. – Вот ты съедаешь за неделю – я слежу за тобой, ты же знаешь – так вот… на чём это я остановилась?

Она наморщила лоб.

– Фу ты, забыла свою мысль! Не молчи, проказник, напомни быстро!

Майкл засмеялся. Сколько раз Тереса лишь покачивала головой, когда наблюдала, как люди реагировали на его улыбку. Глаза Майкла, не раскосые, а, скорее, удлинённые, начинали лучиться тысячами маленьких смешинок. Смешинки рассыпались вокруг лица крошечными фейерверками, губы, по-детски ещё не обретшие чёткого контура, открывались неожиданно щедро, а само лицо, аристократичное из-за тонкости черт, немедленно утрачивало обычную для него безмятежную отстранённость и становилось весёлым и родным. И смех у Майкла был рассыпчатый и катился по воздушным волнам, словно вырвавшиеся на свободу драгоценные жемчужные бусины.

– Какая ты смешная, мамита, – смеялся Майкл, глядя на не оставлявшую попыток поймать утерянную мысль Тересу. – У тебя сейчас лицо, как у Хесуса.

– Ну вот, дожила. С Хесусом меня сравнил!

Возмущённая Тереса схватила Майкла в охапку, стала щекотать бока, быстрыми движениями теребить его, хватать за нос, щипать за попку и то будто руку ему в живот вкручивала, то хотела боднуть. Майкл вертелся в её объятиях ужом, делано пытался ускользнуть, но не двигался с места, а только смеялся, периодически запрокидывая голову.

Кончилось всё, как водится, объятиями.

– Мигелито, любимый мой малыш, надо начать есть, – проговорила тяжело дышавшая от возни и нахлынувших чувств Тереса.

По-прежнему прижимаясь к ней, он сказал:

– Но я не могу. Если я съем больше того, что я ем, меня стошнит. Ты же видела. Помнишь тогда, когда…

– Помню-помню, – прервала его Тереса.

Ей даже вспоминать об этом было страшно. Пресвятая Дева, как он корчился тогда, бедняжка!

– Никто ведь тебя не заставляет много есть, – примирительно добавила она. – Но хоть чуть-чуть больше, чем ты съедаешь, ведь можно? Попробуем, Мигелито?

Рацион у Майкла был, что и говорить, скудноват. Один поджаренный хлебец. Одно авокадо или помидор. Одно яблоко. И вдоволь воды. Он понимал, что это мало, но ему, как ни странно, хватало.

Гонсало как-то спросил его полушутя-полусерьёзно:

– А ты какаешь вообще, Мигелито?

Он смутился, но не показал виду.

– Да, Гонсало, конечно.

– Наверное, в год один раз?

– В неделю. Маленькой колбаской.

Он стал заметно нервничать.

– Колбаской? Как щенок, что ли?

– Точно! Как щенок! Я и разговариваю, как щенок, вот слушай: тяфф-тяфф.

И бросился на Гонсало так, будто хотел его укусить. Гонсало аж отпрянул.

Вечером того дня, когда Тереса пыталась вести очередную беседу с Майклом, Гонсало заглянул к ней, но в комнате никого не было.

– Так, – сказал Гонсало и некоторое время стоял в коридоре, явно не зная, что делать, затем хлопнул себя рукой по бедру, довольно хмыкнул и двинулся к комнате Майкла. Постоял некоторое время перед дверью, будто думал, войти или нет. Затем открыл её.

Внутри явно готовились ко сну. Майкл укрылся покрывалом, а Тереса прилегла рядом с ним с детской книгой в руках.

На обложке книги Гонсало увидел изображение рыцаря в средневековых латах и на тощем коне. В руке у рыцаря было длинное копьё.

– «Дон Кихот»? – спросил Гонсало, кивком указывая на книгу. – А ему не рано?

– Это приспособленный вариант. Специально для детей, – объяснила Тереса.

– Ты хотела сказать «адаптированный»? – уточнил Гонсало и тут же пожалел об этом.

– Чего тебе надо, Гонсалито? – спросила Тереса и с силой захлопнула книгу.

– Ничего, – пожал плечами Гонсало, параллельно заметив, что за ним внимательно наблюдает ещё одна пара глаз, блестящих, казавшихся чёрными при ночном освещении.

Встретившись с ним взглядом, Майкл улыбнулся, и вдохновлённый его улыбкой Гонсало подошёл поближе.

– Да вот, мальца зашёл повидать, – весело подмигнув Майклу, прогудел он.

– С чего это вдруг?

Голос Тересы, в котором слышалось уже неприкрытое раздражение, произвёл на Гонсало эффект холодного душа.

– То есть как это с чего? – спросил он, чувствуя, как закипает внутри злость.

– Никогда не заходил, а сейчас вдруг объявился. Проверяешь, что ли?

– Что теперь, нельзя и проверить? – спросил Гонсало и тяжело взглянул на приподнявшуюся на локте Тересу.

Догадавшись, что пора вмешаться, Майкл скинул покрывало, ловко перескочил через возлежавшую на краю кровати Тересу и, взяв Гонсало за руку, потянул за собой.

– Ложись здесь, Гонсалито, – пригласил он, указывая на место с противоположной стороны.

Гонсало отрицательно мотнул головой.

– Почему не хочешь, Гонсалито? – продолжил было Майкл, но Тереса не дала Гонсало ответить.

– Спасибо тебе, Пресвятая Дева, что вразумила Гонсалито. А то я было подумала, что он сейчас уляжется прямо на меня, – усмехнувшись, сказала она.

Замерев, Гонсало поднял указательный палец и, тыча им в сторону Тересы, сказал:

– Ты, мамита, не болтай так много. Мне и Инес за глаза хватает, ещё ты тут прибавилась!

– Мне рот закрыть проще, я ведь не чёрт. Это чёрту невозможно молчать, он всё время болтать будет. Нечего было на ней жениться. Сколько отговаривала тебя тогда.

Тереса вздохнула и с натугой стала вставать с кровати.

– Ты, Гонсалито, поменьше её слушай, – сказала она. – Смотри, дочь твоя лишний раз сюда даже не звонит. И сыновья не звонили. И не только потому, что времени у них не было. Им же просто некому было звонить. Она с ними толком и общаться никогда не умела, хотя мать была неплохая, тут я врать не буду.

– А я при чём? – спросил Гонсало. – Мне могли бы звонить.

– Ты ими тоже никогда особенно не интересовался. Жил для себя. Вот и не обижайся теперь.

Она положила книгу на тумбочку и сказала лежавшему тихо, как мышь, Майклу:

– Всё чтение нам испортил этот Гонсало. А ты спи, мой ангел. Завтра дочитаем. Видишь, ходят тут всякие, неймётся им.

– Я не всякий, мамита, – повысил голос Гонсало. – Я его нашёл и спас из рук наркоманки. Где он был бы сегодня – неизвестно. Если бы не я, может, она его продала бы в притон какой-нибудь!

– Да-да, – примирительно похлопав его по плечу, сказала Тереса. – Только знаешь, Гонсалито? Одного того, что нашёл и привёл, недостаточно. За ребёнком присмотр нужен. И не только чтобы одевать-кормить. Его обучать надо, чтобы рос грамотным, чтобы не упрекнул, что ничему не научили. А кто здесь этим занимался бы, если бы не я? Да и что я могу? Только грамоте обучить и вот книжку купить. А ему и математику надо, и английский язык учить не помешает. Он же не мексиканец. Вырастет, поедет в Мехико или к себе на родину, сделает карьеру, станет богатым. Здесь ему делать нечего! Здесь никакого толку не будет!

На это Гонсало ничего возразить не мог. И то правда. Кто бы занимался с мальцом? Ну уж точно не он и не Инес. Эта курица только про жратву и может болтать день и ночь.

Гонсало задумался и ещё долго стоял бы так, не двигаясь с места, но при помощи решительного тычка в бок Тереса дала понять, что его присутствие в детской комнате излишне.

– Хочешь велосипед? – вдруг спросил он у Майкла.

На лице Майкла отразилась радость. Взглянув на Тересу, чтобы удостовериться, что она не возражает, он кивнул, как обычно кивают дети, когда угадываешь их потаённое желание, – будто застеснялся.

– Я тебе куплю! – торжественно объявил Гонсало.

– Да, он тебе купит велосипед, как купил его в своё время сыновьям. Так купил, что пришлось мне ехать в город и покупать самой, – вмешалась Тереса. – А ты тоже хорош, Мигелито. Мог бы сказать мне, что велосипед хочешь, – я бы давно купила тебе, чем ждать, пока у некоторых настроение появится про тебя вспомнить.

– Вот увидишь, куплю, чтобы провалиться мне на этом самом месте! Да я тебе вообще скейт куплю! – заявил Гонсало и поспешил выйти из комнаты прежде, чем Тереса покусала бы его ещё чем-нибудь из прошлого.

Спать не хотелось, и он вышел во двор.

Сухой, жаркий воздух, в этом году даже в осеннее время не баловавший влагой, чуть посвежел, и дышать стало приятно. В дальнем уголке сада в ответ на далёкий вой дикого животного натужно, с ленцой лаяла собака.

Из дома доносился кашель неизвестно каким образом простудившейся Инес.

Услышав её кашель, Гонсало поморщился и поднял голову вверх, откуда глядело на него огромное, густо расшитое звёздным бисером небо. Вдохнув полной грудью ночной воздух, он усмехнулся в густые усы, подумав, что купит маленькому гринго всё, что продают в магазине игрушек.

Краем глаза заметил огненный небесный след и, проследив за ним, пробормотал:

– Эх-х, не успел загадать желание, как звезда пропала. И твоя жизнь так же пропадёт, Гонсалито. Чирк – и будто не было её.

От грустных мыслей стало не по себе, и, досадливо сплюнув, он вернулся в дом.

На следующий день Гонсало уехал пораньше и вскоре вернулся с полной машиной подарков. Чего там только не было! Машинки, конструкторы, роботы, солдатики, два автомата на батарейках, большая пожарная машина с дистанционным управлением, краски, карандаши, целый ворох книжек с яркими картинками, блестевший красными боками велосипед и детский скейт. Он-то и заинтересовал Майкла больше остальных подарков, исключая разве что краски, поскольку он очень любил рисовать.

Вытащив из багажника пахнущий свежей лакировкой и резиной колёс скейт, он сразу же попробовал встать на него, но кататься не смог. Но не потому, что не умел, а из-за дворового покрытия, состоявшего из мелкого, плотно пригнанного булыжника.

Тереса и Гонсало переглянулись, и решение проблемы возникло в их головах одновременно.

Позади дома, в одном из уголков сада, был пустырь, точнее, небольшая каменистая площадка, на которой скапливались ящики, коробки и прочая ненужная дребедень. Периодически под несмолкаемую ругань Инес Хесус вывозил этот «габаритный мусор» в нанятом грузовичке, но ящики и коробки вновь появлялись, опять приходилось нанимать транспорт, опять кричала Инес, а Гонсало в очередной раз обещал засунуть в мусоровоз всех, кто попадётся ему под руку: и бездельника Хесуса, и доставшую всех своим криком Инес.

Вот на этой площадке Тереса и Гонсало и решили построить Майклу горку для катания.

Чтобы доказать Тересе, что он любит мальчика не только на словах, Гонсало, вопреки своей привычке тянуть резину, на второй же день съездил в город, нашёл там чахлую фирму по устройству детских площадок, и через два дня на пустыре вырос мини-трамплин.

С той поры Майкла было не остановить. Он всё время катался, очень скоро освоил все техники и даже научился делать сальто и приземляться обратно, причём столь ловко, будто вырос на трамплине.

Сальто сильно пугало всех женщин поместья и вызывало жгучую зависть Хосито, но Майкл ничего не замечал и катался без устали до тех пор, пока с ним не случилось то, из-за чего в поместье произошёл большой скандал – лучший, как известно, вестник грядущих бедствий.

Если уметь слышать, конечно.