Читать книгу Лиловый рай. Роман. Том первый - Эля Джикирба - Страница 18

Месяц спустя Майкл довольно сносно изъяснялся по-испански и уже научился читать. Тереса же была убеждена, что её Мигелито смышлён даже сверх того, что положено детям его возраста, и не уставала говорить о его способностях везде, где только можно: и во время посиделок на кухне, и ему самому, и Пресвятой Деве во время традиционной вечерней молитвы.

Инес тоже не оставляла попыток найти общий язык с маленьким гринго. Ловила момент, когда Майкл оставался один, осторожно подкрадывалась к нему, обращалась с пустяковыми, ничего не значащими вопросами и предложениями.

– Как твои дела? – могла спросить она якобы мимоходом.

Или кричала громко, чтобы все слышали:

– А вот и Мигелито бежит!

Или приставала с дурацкими, изобилующими жаргонизмами или грубой лестью вопросами.

– Скажи-ка мне, мачо, тебе не жарко? – с томным вздохом и коробившим его кокетством спрашивала она, подловив его где-нибудь в саду.

Майкл смотрел на Инес с таким видом, будто увидел её впервые, никогда не отвечал и старался сразу убежать подальше. Инес злилась, у неё портилось настроение, и она радостно, с энтузиазмом рыночной торговки, почуявшей появление богатых покупателей, обрушивала на окружающих свой гнев.

– Бездельники! – кричала Инес. – Сговорились, чтобы загнать меня в могилу! Да я сама отправлю вас всех прямо в ад! Там вам самое место, лентяи, воры, наркоманы, адовы дети, чтобы вы все лопнули, чтобы вас разорвало бомбой, чтобы постреляли полицейские во время праздника, чтобы кишки у вас повылазили наружу, скоты проклятые! Жизнь мою укоротить хотите, да? Не выйдет!

Если бы кто-то догадался спросить Инес о причине её плохого настроения, он не получил бы вразумительного ответа. Нет, Инес, конечно, могла бы признаться в том, что кричит, потому что маленький гринго игнорирует её чувства. Но лишь теоретически.

На практике подобное признание было невозможным, ведь Инес была не из тех, кто способен признать поражение и тем более смириться с ним.

Она вставала по утрам с головной болью, пила таблетку, а то и две либо заваривала снадобье, тем более что рецептов из трав знала великое множество. И часами, пугая прислугу свирепыми взглядами, с мрачным видом слонялась по комнатам.

Ещё Инес стала страдать бессонницей, чего раньше за ней не замечалось. Даже когда убили сыновей, засыпала сразу, как только опускала голову на подушку, а тут сон исчез, будто его и не было.

Однажды утром, доведённая ночными бдениями до того состояния, при котором в мозгах начинается полный сумбур, Инес спросила ворочавшегося рядом Гонсало:

– А скажи-ка мне, Гонсалито, разве это правильно, что твоя разлюбезная и ненаглядная мамасита Тересита спит с малышом гринго в одной постели? Это где такое видано? Разве ж это можно, чтобы дитё лежало в одной постели со старой женщиной? Она ещё заразит его чем-нибудь!

И, присев на кровати, выразительно перекрестилась на резное деревянное распятие, висевшее у изголовья.

«Женщина права, чёрт её возьми, мальцу нужна отдельная комната», – неожиданно для Инес согласился про себя Гонсало и, решив не откладывать разговор с Тересой в долгий ящик, сразу после водных процедур двинулся по коридору в направлении её спальни.

Инес поняла, что одержала победу. Её настроение взлетело до небес, а следом вернулась и знаменитая энергия. Едва успев накинуть халат, она уже бежала к пристройке подле кухни, где жил и целыми днями сиживал за игрой в карты Хуан, и, без стука ворвавшись в помещение, распорядилась немедленно ехать в город, чтобы купить там мебель и украшения для комнаты маленького гринго.

– Ничего не могут без меня, – коротко заявила она в ответ на вопрос, какого чёрта понадобилось ни свет ни заря тащиться за покупками.

Комнату для Майкла привели в порядок через три дня.

Майкл уже несколько раз заглядывал в пристройку, служившую домом Хуану. Выбирал момент, когда там шла игра в карты, становился на пороге чаще всего распахнутой настежь двери и молча наблюдал. Завидев гринго, Хуан сразу начинал громче говорить и сильнее размахивать руками, и было заметно, что ему льстит внимание гостя. Поначалу он пробовал было зазвать Майкла к столу, но быстро понял, что лучшим способом привлечь его внимание будет сделать вид, что ничего не происходит, то есть попросту не обращать на него никакого внимания.

Избранная тактика принесла свои плоды.

Однажды Хуан сидел в одиночестве. Хесус был занят, Гонсало уехал в город, и он коротал медленно ползущее время в компании своей старой гитары. На колченогом, видавшем виды столе валялись карты, коробка с дешёвыми сигарами, мобильный телефон и стояла пара банок пива, у противоположной стены на небольшой, хлипкой на вид подставке беззвучно транслировал очередной футбольный матч старенький телевизор.

Неожиданно на пороге возник Майкл.

«Сейчас убежит», – с досадой подумал Хуан, но ошибся, потому что убегать Майкл не собирался, а совсем наоборот, решил пообщаться именно в то время, когда точно знал, что им никто не помешает. Он приветливо кивнул Хуану и, не дожидаясь приглашения, зашёл в комнату. Вдохнув прокуренный воздух, недовольно сморщил нос, затем деловито, будто проделывал это каждый день, придвинул грубо сколоченную и выкрашенную в кричаще-красный цвет табуретку и уселся на неё верхом.

Отложив гитару, Хуан быстро собрал колоду и показал её Майклу.

– Научить? – коротко спросил он.

Майкл молча кивнул.

– Тогда садись рядом. Я тебе всё объясню.

Майкл с готовностью перепорхнул на сторону Хуана.

Счастливый сразу по двум причинам: во-первых, у него нашлось занятие, а во-вторых, малыш гринго наконец доверился ему – Хуан терпеливо и обстоятельно показал ему всё, что, по его мнению, надо было показывать новичкам.

– А ты сообразительный. Приходи ещё, научу так, что от зубов отскакивать будет, – предложил он, когда они прощались.

Майкл кивнул и был таков.

С той поры его визиты в подсобку стали частыми, и уже вскоре он вполне сносно резался в карты, успешно освоил гитару, выучил песни из репертуара Хуана и курил на пару с ним его вонючие дешёвые сигары.

– Пухнешь здесь от безделья, а твой гринго режется в карты с Хуаном, – выпалила, заглянув на кухню, Инес и после возмущённого возгласа Тересы охотно поделилась подробностями: – Целыми днями там пропадает. И сигары курит к тому же. Один в один как Гонсалито. Тоже, между прочим, плод твоего воспитания. Скоро и пить начнёт – вот язык даю на отсечение.

И Инес вывалила наружу язык, чтобы усилить наглядным примером правдивость своих обещаний.

– Тебе нельзя без языка, Инесита, – сказала Тереса и, кряхтя, встала со стула. – Неоткуда будет яду стекать. Ещё отравишься, не дай Господь, и лечи тебя после этого.

Через минуту она, подбоченившись, уже стояла на пороге подсобки Хуана.

– Чем развлекаться, лучше бы ты, бездельник, помыл машину или хотя бы стряхнул с неё пыль, – обрушилась она на него. – А может, нам другого шофёра поискать, более расторопного? И не дай Господь, Хуанито, если ты ещё хоть раз дашь Мигелито сигару! А может, ещё чего-то предлагал? Говори!

Растерянный Хуан отрицательно качнул головой, но Тереса уже не глядела на него.

– Дурень! – уходя, бросила она через плечо.

Нагоняй Хуану со стороны Тересы носил скорее профилактический характер, нежели содержал какие-то реальные угрозы, но Хуан решил не рисковать. Кто знает, может, Тереса и вправду заставит его мыть и чистить машину каждый день?

Допустить этого кошмара Хуан никак не мог: перспектива работать сверх привычного графика устрашала его даже больше, чем возможное увольнение.

Безделье – не порок в общепринятом смысле. Оно не вызывает войн, от него не умирают люди, даже грехом его можно назвать скорее с натяжкой, нежели по существу. Есть грехи и пострашнее.

Безделье – это когда душа ведёт себя так, будто объелась. Бездельник всегда пребывает в состоянии счастья, ведь для его достижения не нужно предпринимать никаких усилий.

На самом деле Тереса не имела ничего против того, чтобы Майкл выучился игре в карты. И против курения сигар кстати, тоже.

– Мигелито должен вырасти мужчиной, а не неженкой каким-нибудь, – поделилась она с Сэльмой. – Все настоящие мужчины, которых мне довелось встретить по жизни, – отец мой, например, да и дед – и в карты умели играть, и сигару выкурить, и выпить были не дураки. Просто Хуан должен помнить, что имеет дело не с твоим Хосито, а с самым умным и красивым мальчиком на свете. Вот так вот! Такие вот дела!

– Ох-ох, – вздохнула в ответ Сэльма.

Что за разговоры ведёт Тереса? Сравнивать ангела с Хосито! Это надо же! Хосито бы загордился, если бы узнал. Но он не узнает. Сэльма ещё не сошла с ума – говорить сыну такое. Зачем внушать бесполезную надежду? Что за глупости?