Читать книгу Мертвые, но Живые 2 - Энни Янг - Страница 4

Мы с Хуаном решили перекусить и в дверях кафе столкнулись с Консуэлой и Амбар.

– Профессор Хуан, Марио, – девушка, которая сводит меня с ума, прямо в эту секунду выдавливает улыбку. Этого не может быть. Я заглядываю ей в глаза и вижу рассеянность. Кто ее довел до такого состояния? Допустим, я в курсе. Но кому понадобилось ее убивать? "Тому же, кто грохнул Бланку", – беззвучно выругался я.

– Что посоветуете, девчонки? – спрашивает дружелюбно Хуан, придерживая спиной дверь и смотря на дочь своей жены. – Наверняка в этом месте есть что-то особенное, раз вы обе сюда ходите. Мы с Марио, как пришли первый раз, изучили всё меню, но, может быть, что-то и пропустили. Подскажите, чем нынче балуют себя две прекрасные девушки.

– Каталонский крем неплох, – выразительно посмотрев на молчаливую подругу, отвечает Амбар. – Советую попробовать. Мне его вообще преподнесли в качестве именинного торта.

– О, так у тебя день рождения, Амбар! Поздравляю.

– Что-то типа того. День как день, ничего особенного, – бросает она уклончиво и, будто смутившись меня, быстро толкает Элу на улицу.

Две подружки уже собрались уходить, но что-то заставляет меня окликнуть девушку:

– Амбар, подожди.

Она поднимает брови.

– С совершеннолетием, – выговариваю я, не найдя ничего умнее.

– Спасибо, – кивает она и хватает подругу за локоть, словно ей не терпится сбежать.

Я хмурюсь и в раздумьях поворачиваюсь к залу. Свободный столик только один. Тот же самый, что в прошлый раз.

Но стоит сесть – я обнаруживаю прямо на столе мелкие капельки воды рядом с неубранными еще тарелками и ножом. Снова. Я ошеломленно моргаю и бросаю беспокойный лихорадочный взгляд через окно. По ту сторону стекла стоят Амбар и Консуэла и о чем-то спорят.

Кто из них? Кто? Неужели Амбар?

Кати делала так же: разделяла ножом одну большую каплю на множество водяных бусин, когда что-то причиняло ей страдания или ей нужно было разложить гнетущие мысли по полочкам. Мысли, о которых я не знал: она не говорила.

Я начинаю к ней присматриваться. Её жест рукой, когда она убирает непослушные волосы назад, – ВОТ ЧЕРТ!

Я соотношу последние данные о ней: по словам очевидцев, Амбар сильно изменилась. Стала мягкосердечнее и внезапно сострадательной к другим.

– Марио, ты чего уставился на них?

Я перевожу взгляд и качаю головой.

– Ничего. Делай заказ. Каталонский крем, хочу попробовать, – быстро кидаю я и снова смотрю на Амбар. Она переходит дорогу на зеленом светофоре и, когда с неба резко обрушивается дождь, с подружкой бежит к школе.

– Ладно… – Алькаиде выдерживает паузу, перечисляя заказ. – Марио, я жду, что ты расскажешь, куда ты в очередной раз влип. Что происходит между тобой и Амбар?

– Хуан, это не твое дело, – грубо посылаю я его, к досаде обнаружив, что стол уже вытерли, а грязные приборы убрали.

Вот и докажи самому себе, что не привиделось.

– Ты начинаешь повторяться, – с осуждением качнув головой, невозмутимо произносит коллега. – В прошлый раз ты говорил мне то же самое, когда бегал за этой девушкой, а она вертела тобой, как хочет. А потом тебя обвинили в растлении несовершеннолетних. Хоть Кармен и было на тот момент восемнадцать, тебя это не спасло. Потому что шестнадцатилетняя Амбар ничего не стала отрицать. Вот кому было по-настоящему плевать на твою бедовую задницу.

– Она повзрослела, не говори о ней так.

– Ну конечно. Ей восемнадцать, и это многое меняет, да? – отзывается он с ироничной издевкой. – Глупец, не становись жертвой ее новой игры. Это плохо для тебя закончится.

У меня внутри что-то переворачивается, я сжимаю пальцы в кулак.

– Мой отец всё утряс, или я что-то не догоняю? Хуан, не читай мне нотаций. Мне и без всего этого дерьма хреново. Вся моя жизнь на пересчёт! Я уже сыт по горло этими правилами. Ты-то должен меня понимать, как чудно я живу.

– Я сочувствую, приятель. Серьезно. Но взгляни на Бланку. Где она? Хочешь для себя такого конца?

– Да при чем тут она? – раздражаюсь я, потирая переносицу. Мне нужно как-то уберечь Амбар.

– Без морального облика тебя ждет то же самое, да как до тебя это не доходит?

– А что не так с моим моральным обликом? – вскипаю я. – Мне не может понравиться девушка? Может, я женюсь на ней, а ты на мозги мне капаешь.

– Ты? Женишься? – Его голос пропитан скепсисом. – С тобой это было один раз и то по чистой случайности. Вегас, и все дела. Да ты даже не помнишь, как женился. А тут на трезвую голову. Чувства юмора у тебя, Марио, заметно поубавилось. Шутка самая дебильная.

Я со злостью беру ложку и втыкаю в молочный пирог.

– Что это?

– Каталонский крем, как и просил, – громко фыркает Хуан, глядя на мое скривившееся выражение лица.

– Надеюсь, он хоть на вкус приятнее, чем на вид, – бурчу я и напоминаю себе, что это ела Амбар.

А на вид чистый омлет.

– Ну как? Отрава?

– Необычно, – киваю я, смакуя на языке сладкий молочный десерт. – А, слушай, это вполне себе съедобно. Не скалься, с тобой я не поделюсь, – мои губы изгибаются в коварной ухмылке.

– Эй, – он пытается достать ложкой до моего пирога, но я отклоняюсь на спинку, забрав тарелку со стола.

– Даже не думай. Я тебя не знаю. Кто ты такой, чтобы я делился с тобой едой?

– Значит, вот как.

– А ты как хотел? – издеваюсь я, демонстративно наслаждаясь нежным кремом.

– Дай, хоть на горячее проверю.

Черт, а ведь сам я забыл. Пока я заторможенно двигаю челюстью, с подозрением обращаясь к собственным ощущениям, этот хитрец уводит у меня из-под носа тарелку.

– Не сгорел твой язык, расслабься, – хмыкает Хуан, налегая на сладкое.

– Не шпарит, я погляжу, – выцеживаю я сквозь зубы. – А ну, отдай.

Я тянусь к нему через весь стол и возвращаю себе свой крем.

– Не посягай на то, что мое. Я предупредил, – с шутливой угрозой наставляю я на него палец.

– Похоже, ты влип, – трагично вздыхает Хуан.

– Мне просто нравится этот крем. Не ищи дурацких симптомов моих нездоровых отношений с Амбар.

– А кто говорил о ней? Ты сам до этого додумался. У тебя ею голова забита – хуже диагноза быть не может.

– Да пошел ты, – с губ срывается раздраженность. Этот Хуан меня нервирует похлеще упертого Яна.

– Я-то пойду, только кто, кроме меня, будет терпеть твой темперамент? Подумай над этим, когда отправишься на ярмарку леденцов и новых друзей. Долго придется искать, а покупка дорого тебе обойдется. Таких денег даже у тебя нет.

Да он издевается надо мной. Я не Марио, я такое терпеть не стану.

– Я не говорил, что твоя заботливость слишком уж наглая?

– Говорил, что родительская, женская, бесячая, ненужная, пустая, бесполезная. "Ах, как же ты меня достал, сукин ты сын!" Но наглая – серьезно?

– Серьезно. – Мой взгляд охлаждается до отрицательных температур. – Не лезь в мою личную жизнь. То, что между мной и Амбар, – только МЕЖДУ МНОЙ И АМБАР, это ясно? Хочу – грешу; тебя это никаким боком не должно касаться.

Он смотрит на меня долго и пристально, прежде чем спросить аккуратно:

– Не боишься, что всё может повториться?

– Я ничего не боюсь, – мрачно говорю я и добавляю про себя: "Только позволить себе полюбить вновь, если окажется, что выжил всё-таки я один".

***

– Теперь пусть каждый напишет одно свое правило, которое бы отвечало на ваше требование, как к вам нельзя относиться, – даю я задание старшеклассникам и классам помладше, когда Дилан завершает показ слайдов, где ярко представлены эпизоды школьного буллинга и их последствия.

Студенты собрались в зале школьного театра, чтобы мест хватило всем.

– Что-то довольно простое. Например, мне нельзя грубить, – дополняет Амбар, уверенно держась в роли спикера и руководителя по связям с общественностью. – Или нельзя видеть во мне толстосума с деньгами. Или же со мной нельзя поступать как с вещью. Что-то вроде насмешек, подножек в столовой, ледяных пыток в душевой. Всё, с чем вы когда-либо столкнулись в нашей школе. Можете написать, что никакой мерзкий сопляк, бездомная крыса, убогий стипендиат не может ни смотреть на вас, ни прикасаться. Это станет общим правилом, и вы не сможете ни смотреть, ни прикасаться к этим людям в ответ.

Вот хулиганка. Спрятав усмешку, я киваю, полностью поддерживая Амбар:

– Таким образом, мы составим свод правил, применимый ко всем. То есть, записывая правило, рассчитывайте на то, что и вам придется неукоснительно ему следовать.

Унылые рожи, глухие вопли и сморщенные носы – ничего другого я и не ожидал.

– Распоряжение директора, – заканчиваю я нахально, и эти избалованные отпрыски с трагическим видом принимаются заполнять пустые бланки.

– Ну хорошо, – по одному взгляду на Эстер Мастронарди понятно, что ей эта затея не зашла. – Я напишу «В этой школе, черт возьми, нельзя убивать!», и что, меня кто-то послушает?

– Эстер, закрой свой рот и делай, что велено, – угрожает девушке Дилан, тяжелым взглядом пригвождая к месту.

– А может, ты будешь со мной повежливее? – язвит она, и у парня тут же находится превосходный ответ:

– Нет. Пока ты внесла это в свой гребанный бланк.

– Эстер, – встреваю я, всё же вопрос был адресован мне. – Убийство само по себе явление крайней жестокости. Следует ли мне говорить о том, что убийца – личность вне моральных правил и не тот человек, кому мы можем сказать "не убивай"? Он зло. От нас тут мало что зависит. Дам дельный совет, сеньорита. Не дерзите и воздержитесь от громких фраз, подобной вашей. Убийцы этого не любят. Насмешка, любое оскорбление в их адрес – лишь вызов и повод совершить новое преступление, помните об этом. К счастью, вы ничего такого не имели в виду, я прав? – с нажимом настаиваю я, и студентка вынуждена пересилить свой нрав, чтобы ненароком не разозлить нашего школьного дьявола:

– Разумеется.

– Вот и отлично, – киваю я, неосознанно переводя взгляд на Амбар.

Почему она? Почему из всех девушек убийца нацелился на нее – и повторит ли покушение?

После собрания я оставляю девушку на серьезный… душевный разговор. Надо кое-что выяснить.

Я подхожу ближе и словно невзначай касаюсь плеча. И когда она, ударив меня волосами, резко оборачивается, я протягиваю ей батончик из торгового автомата.

– Поешь, – велю я и незаметно вдыхаю аромат ее волос.

Да, мне не показалось. Тогда, в темном переулке. Я нес ее на руках и всю дорогу чувствовал этот восхитительный запах. У меня чуть не поехала крыша, клянусь. Но теперь я готов признать, что столько совпадений даже для романтичной судьбы великовато.

– Мюсли, – у нее радостно загораются глаза. – Как ты угадал? Погоди, ты захватил его специально для меня или отдаешь из своих запасов? – Она так прямолинейна и честна, что я не могу не ответить улыбкой.

Я собираюсь спросить у нее: "Каталина? Это ты?" Вот сейчас.

Я открываю рот и… струсив, просто киваю:

– Для тебя. Подумал, после собрания ты точно будешь голодна.

Это пока лишь догадки – объясняю я свою нерешительность.

Нет-нет, вот сейчас я у нее спрошу. Но меня всего на секунду сбивает с мысли ее очаровательная улыбка, а потом она уже не замолкает:

– Знаешь, мой Лино тоже обожает эти мюсли. – Амбар разворачивает блестящий фантик и очень бодро откусывает. – Тащит их домой пачками и прячет в моей комнате. Я тихонько ворую и выгораживаю его перед Карлой. Она ругает его, жалуется нашему отцу. Но он слишком любит сына и журит так, для показухи. Пожалуй, Карла пытается быть для нас матерью. Особенно для Лино. Ну, понимаешь, быть строгой, воспитывать его хорошим человеком, окружить материнской любовью…

Или не сейчас.

Когда она так складно говорит, я начинаю сомневаться. Похоже, Амбар обожает своего младшего брата и ведет себя вовсе не как чужая в семье Кабрера. Я спугну и сильно обижу, если назову её именем бывшей.

– А недавно он склеил мой старый рисунок. Ты ведь в курсе, как работает чертов шредер? Он склеил всё, представляешь? Не перестаю им восхищаться. У меня под крышей живет чудо, гений, само обаяние, а не девятилетний ребенок. Ты чего так смотришь на меня? – Она замолкает, напоровшись на мой въедливый взгляд.

Я растерянно мотаю головой и потираю лоб.

– Ты извини, я должен идти.

– Подожди, – ее рука останавливает меня. – Ты же сам просил остаться. Для чего-то важного, верно? Не просто же так. Для чего я тут разряжала обстановку? Эй.

Амбар проникновенно смотрит мне в глаза.

– Ты передумал? В этом дело? – задает она наводящие вопросы, не желая со мной прощаться.

– А что я должен был передумать? – мой голос спокоен, хоть мне это и трудно дается.

– Мы друзья? – едва слышно шепчет она, скомкав побелевшими пальцами остаток мюсли.

Видимо, я должен ответить. Дальше тянуть нельзя.

– Да, наверное, так будет правильнее всего.

В ее глазах больше нет улыбки, и она не мигает.

– Но ты ведь собирался мне сказать совсем другое, – наконец произносит Амбар. Как всегда проницательно.

– Вовсе нет.

Она медленно кивает.

– Отлично. Ладно. – И натягивает улыбку. – Друзья тоже неплохо. Поговорим по-дружески. Марио, необязательно сейчас уходить, если у тебя нет важных дел, – девушка выразительно сверлит меня взглядом, и я думаю, что хотя бы тут могу уступить ей.

В конце концов, мое поведение некрасиво до омерзения. С Каталиной всё было проще. Никаких сложностей и перипетий, а тут колеблюсь как семнадцатилетний пацан, причиняя неудобства и себе, и ей – Амбар. Но тогда, на момент нашей с Кати встречи, у меня в мыслях не было никого. Я мог думать лишь о ней: Каталина вошла в меня легко, гладко, просто свернулась теплой кошечкой у меня в сердце, и я захлопнул собственный дом, занавесив все щели и окна, чтобы никто нам не мешал. А с Амбар так не получается. Пушистая шерсть Каталины повсюду, она во мне: она разбросала его на диванах, ковре, кровати – мне никак ее не собрать всю и не выбросить в разбитое окно, в котором сама она давно исчезла.

Да, пожалуй, я остаюсь.

Присев на подлокотник одного из кресел в театральном зале, я мягким прищуром изучаю Амбар.

– Как дела со спектаклем?

– О, отличная тема для беседы, – хвалит меня девушка с ироничным одобрением, подтянувшись на руках и запрыгнув на стол преподавателя драматического кружка.

Прежде ее колено не бросалось в глаза, а теперь оно прямо передо мной. Хоть рассеченная кожа и заклеена двумя полосками пластыря, а за их строгие края вышло пару нехороших царапин, Амбар свободно болтает этой самой ножкой, казалось, не испытывая особого дискомфорта, и я собственно рад этому. Не хочу заострять внимание на том, что она пережила, и не спрашиваю ни слова о больной коленке. Пусть поскорее забудет, пусть останется в прошлом.

– Я сдала Хулии твою работу. Описала всё в красках, какой ты молодец, что вызвался помочь. Какой ты талантлив и всё в этом направлении. Мы ведь оба знаем, что я почти не приложила к этому руку.

– Ну, не прибедняйся, – на моих губах блуждает легкая улыбка.

– Но это правда, – дергает студентка плечом. Безмятежно. Бесхитростно. Просто очаровательно.

Я со вздохом опускаю голову и, набравшись терпения, вновь обращаю глаза на Амбар.

– Значит, на этом всё? – Я одариваю ее лукавой ухмылкой. – Ты можешь сказать, что с Хулией тебя больше ничего не связывает?

– Если бы, – закатывает она глаза.

– Что она придумала на этот раз? – хмыкаю я, вскинув брови.

– Теперь я курирую подготовку к спектаклю и слежу за рабочими, которые будут монтировать на сцене декорации согласно «моим» идеям, – Амбар забавно округляет глаза.

– Эта женщина никак не оставит тебя в покое, – сочувственно качаю я головой. – И как скоро приедут рабочие?

– Школа оформила срочный заказ, поэтому всё должны привести быстро. Так что-о-о… если заглянешь ко мне между уроками или после занятий, можешь полюбоваться собственным творением. Марио, правда, я буду торчать здесь до вечера. Если будет минутка… ну ты понял.

– Компания тебе бы не помешала, – с легкой усмешкой говорю я.

– Да, что-то вроде того, – смеется она и разжимает пальцы со сломанными мюсли. – Теперь вся ладонь сладкая.

Мои брови снисходительно сходятся на переносице.

– Пойти купить тебе новое?

– Лучше бы предложил мне салфетки, – фыркнув, Амбар двумя пальчиками захватывает с ладоней орешки, хлопья, отломанные кусочки злаков и по крохе кладет на язык, касаясь его обоими кончиками пальцев.

Кадык дергается, и я отвожу глаза. Как долго это будет продолжаться? Нервы у меня вполне себе не искусственные, а сердце не железное.

Хуан прав, я влип. Амбар – это больше, чем кажется на первый взгляд. Уж кто-кто, а мы с ней точно не друзья.