Читать книгу Обручник. Книга вторая. Иззверец - Евгений Кулькин - Страница 14

Для иных жизнь продолжается детской игрой и в тридцать.

У Кобы она остановилась на пороге девятнадцати, а вовсе увела в суровую взрослость уже к двадцати двум.

А случилось это ранним ноябрем первого года двадцатого века.

Он не запомнил, кто первым произнес его имя, когда речь зашла о выборах в состав Тифлисского комитета РСДРП. Запомнилась тишина, которая воцарилась после этого предложения.

Словно его имя, отчетливо и фамилию заодно с уже приобретенной кличкой Коба, как бы разъяли на отдельные буквы, которыми вымостили узкую тропку в неведомое, уверенные в том, что именно ему выпадет жребий дойти до Млечного пути, пусть исторической, но мечты.

И когда были подняты руки, которые означили, что за него проголосовали единогласно, Коба почувствовал какую-то застенчивость, словно утаил от товарищей то, что, став потом их достоянием, если не огорчит, то уж разочарует непременно.

И тогда, как чайка над притихшим было заливом, взметнулась привезенная им из Баку газета «Брдзола», и кто-то сказал:

– Читай вслух.

И он как бы разом понял свое предназначение.

Сейчас людям нужно было слово.

Доброе и не очень, но только – слово.

Царская власть воспитала в народе немоту.

Все только слушали, что им внушала она. Церковь же из года в год, да и из века в век тоже, повторяла спорные, а, главное, нудные истины.

Нужна была свежая правда.

Кто это сказал?

Коба повернулся на голос.

Но глаза ожидающе были одинаковыми.

– Я понимаю свое предназначение, – медленно начал он. – И знаю, что оно не лежит в лоне праздных речей.

Чьи-то зрачки взблестнули интересом.

– Поэтому то, что вы уже знаете, я читать не буду. А скажу…

Слова лились медленно, но весомо, как вода из только что сбывшего свою горную прыть потока.

И главное, они были нужными, эти слова, ибо сходились во фразы, которые и уходили в запомненность.

– Если мне оказана честь, – продолжил Коба, – быть пропагандистом того, что нас сплотило и объединило, я сделаю все возможное, чтобы вам за меня не было стыдно.

Его слушали почти благоговейно.

А когда расходились, кто-то произнес:

– Мой дед говаривал: «Любить – роскошь, страдать – исключительность, а знать, что ты хочешь – победа».

Над собой, конечно.

А Коба безусловно знал, что он хочет.