Читать книгу Мания. 2. Мафия - Евгений Кулькин - Страница 16

Сад был наполнен особой, тронутой знобкой заповедностью тихостью. В ветвях деревьев копошливо возились какие-то птички. Как бы отделившая себя от сада, где-то вдали от него, даже, кажется, в поле, куковала кукушка.

Подпрыгивающей походкой пересек сад Филька-дурачок. Вися хвостом, пролетела сорока.

Чемоданов пришел в этот сад не затем, чтобы послушать кукушку или поглядеть, как летает сорока. Тут он должен был встретиться с одним шалопутом, с которым никто его не должен видеть.

Нет, тайн от пахана у него не было, но всем прочим не надо знать, что у него есть и такая связь.

А на встречу с ним должен был прийти капитан милиции.

В гущине соседней яблони взрыднула иволга. Подала голос, но не показалась. И Максиму вдруг подумалось, что, может, мент тоже так решил сделать. Обрязчиться, что есть, но не дать себя разглядеть.

Но тут же иволга выпорхнула из-под испода ветвей, и Чемоданов расправился душой. Даже чуть улыбнулся.

Последнее время он себе редко это позволял. Особенно после того, как закружились зеленые мухи вокруг смерти Алевтины. Потому как так вчистую отмазать всех было ой как непросто. И тут этот вихляк, что сейчас собрался прийти, кое в чем помог.

– Жила бы себе, дура! – вслух произнес Банкир. – Нет, потянуло правде в печенки въехать.

А случилось то, что Чемоданов ежели и ожидал, только не в это время. Кажется, какое ей дело до его жизни, когда они давно никто? Так нет, стала следить: вправду ли он ездит в молельный дом или – по пути – куда-либо в другое место свертает.

И – выследила.

Она распахнула дверь в ту пору, когда хором петушили одного фраера.

– Кто эта женщина?! – спросил тот, кому «в увеличилку превращали очко». – При бабе, гады, харите!

И Чемоданов выдавил ее своим телом сперва во двор, а потом на улицу.

И там вдруг почувствовал жуткую беспомощность. Вот сейчас она заорет, что тут живут педерасты. Поднимет хай, и тогда трудняк будет все это загасить.

– Этот гад, – сказал он ей, – деньги мне должен.

– Ну и что? – спросила она. – Вы из него печатный станок решили сделать?

И он вдруг, махнув рукой, сказал:

– Хочешь правду?

Она приостановилась.

– Здесь действительно собрались все мужеложи.

– И ты в том числе?

– Конечно!

Она глянула ему в промежье, словно там должна быть соответствущая мета.

– И ты все время посещал это заведение? – спросила она.

Чемоданов промолчал.

– Да или нет? – возвысила она голос.

– Ну ты же знаешь…

– A какой ты – активный или пассивный?

– Мальчик, – неопределенно выразился Банкир.

– Значит, тебе меня не хватало?

– Это своего рода болезнь.

– Ага! Хворый! – Она помолчала, потом спросила: – Ну что будем делать?

– А я откуда знаю.

И вдруг призналась:

– А ведь слышала, как ты в лесу говорил со своим, видимо, таким же напарником…

И она пересказала все точь-в-точь, о чем уже успел подзабыть.

Это был смертный приговор, подписанный ею собственноручно.

– Я давно поняла, что ты ведешь двойную жизнь, – кипела Алевтина. – Но я не могла понять, где ты, в какой шайке-лейке. А теперь я все знаю. Нет, дорогой! Ты – не педераст. Ты бандит, который сумел прикинуться честным, даже униженным человеком. И деньги украли твои же дружки, чтобы потом ты их «нашел».

И тут он заплакал. Натурально, даже почти навзрыд.

– Милая Аля! – вскричал. – Пойдем, я сейчас же сдамся в милицию. И все расскажу о себе сам. Я действительно преступник. И все мои дружки – тоже. Но я – люблю тебя. Я жить без тебя не могу!

– А почему тогда ушел? – холодно вопросила она.

– Потому что мне приказали!

Он вытер артистические слезы и вдруг решительно произнес:

– Как мне все это надоело! Пойдем, сдамся!

– Кому? – поинтересовалась она с некоторой степенью осторожности.

– В милицию! – воскликнул он. – Все расскажу и – будь что будет!

Алевтина молчала.

– Только дай мне слово, – обреченно начал он, – ежели дадут срок, то ты меня обязательно дождешься.

Она бросила себя в паутину раздумий.

И в этот самый момент поравнялись с милицией.

– Ну я пошел, – сказал он.

И на самом деле забрел в отделение, где дежурил вот этот самый капитан, и сказал ему:

– Бабу одну охмуряю, ну чернуху ей кинул, что зэк и так далее. Думаю, ежели поверит и простит, то это как раз то, что мне надо.

Капитан Бленушов понимающе улыбнулся.

И тут в дежурку влетела Алевтина.

– Вы ему не верьте! – закричала. – Это он все придумал!

И чуть не волоком вытащила Банкира из милиции.

– Чего ты удумал! – сказала уже на улице. – Давай лучше сами разберемся.

Он кивнул.

– И у меня предложение есть, – сказал.

– Какое?

– Немедленно уехать отсюда как можно дальше.

Алевтина опять погрузилась в туман раздумий.

– Только у меня с завтрашнего дня, – сказал он, – командировка.

– Когда приедешь, – согласилась Алевтина, – тогда и поговорим.

Все остальное было обставлено в лучшем виде. Почти в тот же час – на взбесившейся машине – он уехал, чтобы к вечеру того же дня быть у лабуха.

А по поздней поре к ней пришли.

– Кто? – спросила она.

– Да я, кто же еще? – послышался всегдашний голос Чемоданова.

Но его с этими троими не было. А вот голос – присутствовал. Записанный на магнитофоне.

Уже по приезде, но еще до того, как его поволокли к следователю, он побывал на могиле Алевтины и сказал те же, что и теперь, слова:

– Жила бы себе, дура!

А капитана тем временем все не было. Хотя еще ему один раз пересек путь Филька-дурачок.

Именно по нему Банкир должен был определить, что в аллее, где они собрались встретиться, чисто.

С вислой вершинки грушины каркнула ворона. Откуда-то нанесло молодым дымком недавно затеянного костерка.

Банкир не любил встреч в уединенных местах. Хотя и знал, что мрачные беседы должны происходить именно там. К какому-либо дому торить тропу, чтобы там провести разборку, почти самоубийство.

Но сейчас Максима по-настоящему занимало: что же такое хотел сообщить Бленушов и почему опаздывал?

Прошел почти что час с того, условленного капитаном времени, а он так и не появился. И Банкир, коротко оглянувшись, медленно побрел к шоссе, где, по его расчетам, должна быть автобусная остановка.

Толпу народа и утычки машин любопытных увидел еще издали. Но даже отдаленно не связал это происшествие со своим пребыванием в Лапшин-саду.

Потому попервам даже не хотел глядеть, кого это, щелкнувшего хавальником, пригвоздило к дороге. Пока одна взволнованная женщина, главная, как она считала, свидетельница, не произнесла, повторяя, видимо, уже в который раз:

– Он вышел вот из той, – показала она на противоположную обочину, – легковушки. И вот тут встал, ожидая, когда проедут машины по встречной полосе.

От волнения она поперхнулась и, прокашлявшись, продолжила:

– И вот небольшой такой грузовичок ехал себе во втором ряду, потом как вильнет в его сторону, подцепил его крылом или чем-то там еще.

– И не остановился? – наивно спросила та баба, которой свидетельница все это рассказывала.

– Мало того, – заволновалась та. – Я точно видела, что за рулем сидел милиционер.

– А этот, кого сбили, тоже, видать, ихний офицер.

И тут Банкир ринулся к лежащему. Чуть подшевелил, чтобы рассмотреть лицо.

Погибшим был капитан Бленушов.

Подошел автобус. Банкир вплеснулся в него и тоже, как и все остальные, припал к окну. Теперь он смотрел на «жигуленок» капитана. И сразу зароилось в голове несколько вопросов, и главный из них был такой: «Зачем он оставил машину на дороге? Почему не въехал в сад? Почему был в форме?»

Мысли о том, кто его убил, у него не было. Потому как это он почти точно знал.

Кому-то очень не хотелось, чтобы такая встреча состоялась. Хорошо, если это какой-то внутренний конфликт. А если во все это вмешалась некая третья сторона, у которой есть свобода на власть?