Читать книгу Судьба соцдона - Филипп М. Филиппов - Страница 11

План ликвидации бизнеса у Ольховского был давно.

Он вынашивал его уже несколько лет и успел продумать многие детали. Триггером послужил 2012 год, когда в мае ОМОН палками разогнал последний митинг на Болотной, а в сентябре цинично объявили о новой рокировке в верхах. На Болотной всего-то хотели, чтобы их послушали, чтобы с ними поговорили по-человечески – так эти белоленточные протесты воспринимал Ольховский, никогда не участвуя в них, но с интересом наблюдая со стороны. А им палкой по башке и в клетку. Дела стали заводить за неласковые касания железных омоновцев, сроки давать серьёзные… Параллельно ближний круг президента получал всё новые и новые куски экономики в кормление, а средний бизнес у честных коммерсантов всё чаще отжимали правильные пацаны в погонах, абсолютно уверенные и в своём праве на долю чужого добра, и в дозволенности любых методов. Развитие бизнеса в таких условиях смысла не имело, и Лев Борисович решил пройти по лезвию, накачав капитализацию к продаже активов, но не засветившись слишком сильно – чтобы отъём не начался раньше контролируемого процесса распродажи. Задача была не простая, и Ольховскому это нравилось. Кроме того, он был уверен, что время у него пока есть, и целенаправленное уничтожение класса независимых предпринимателей как очевидной помехи кумовскому капитализму начнётся только завтра.

Смущали его лишь отдельные детали плана, остававшиеся неясными и в 2012, и в следующем году. Пытаться продать магазины западникам, где у него был отличный репутационный задел в виде безупречной кредитной истории, или искать покупателей среди местных? Переложить капитал от реализации торговых активов в землю и недвижимость или сразу выводить всё за границу? Ответ прояснился в 2014 году после украинских событий. Прогноз Ольховского был такой: очередной пересмотр границ ни Европа, ни Штаты России не простят. Они обвалят цены на нефть до уровня начала девяностых и обеспечат настоящие проблемы российской верхушке. Там перегрызутся, что-то поменяется. И как люди уж точно не глупые они там быстро найдут правильное решение проблем страны. Класс бюрократии поставят на то место, где он должен быть, а бизнесу позволят нормально развиваться. Но цивилизованный мир проглотил всё, как и в 2008-м проглотил войну с Грузией, объявив лишь какие-то смешные санкции. Гордая Меркель перестала здороваться с плохим мальчиком, лидеры помельче визгливо требовали устроить бойкот всей России, от начальников до школьников, а трусоватый Обама предоставил выражать всё американское возмущение престарелому конгрессмену с железкой в голове.

Для разочарованного Ольховского это означало, что, во-первых, чуда не случится и надо выкручиваться самому, а во-вторых, что с ними, западниками, можно делать всё, что угодно. Вспомнилась поговорка девяностых: не кинул – не пацан. Он никогда не считал её своим кредо и, более того, предпочитал даже дел не иметь с теми, кто этот принцип не осуждал. Но ситуация изменилась. Они кинули нормальный бизнес, да и весь средний класс России: дескать, ваша дурная власть – ваши проблемы. Ладно. Тогда и мы белые перчатки снимаем и будем решать свои проблемы, как умеем.

План Ольховского включал пункт «капитализации и обналичивания» своей деловой репутации через невозврат кредитов западным партнёрам. С зарубежными банками он не работал, а поставщики товаров считали его надёжным клиентом. Жаль, что придётся их разочаровать. Не мы такие – жизнь такая. Вместе с Мариной, финансовым директором и корпоративным юристом по международным контрактам они проработали весь список поставщиков, фирму за фирмой. Пара немецких компаний, с главами которых сложились особенно хорошие личные отношения, получили иммунитет от общего кидального плана. В заключительной части программы действий, на стадии переезда в Европу, Ольховским будут нужны друзья по ту сторону границы. Деньги деньгами, но от правильных связей успех там зависит не меньше, чем у нас. Из остальных поставщиков с некоторыми было решено рассчитаться, лишь немного задержав платежи, месяца на три или полгода, в зависимости от истеричности реакции. Большинству же было решено больше не платить, но резко увеличить объёмы заказов. За счёт почти бесплатных («почти» – поскольку таможенную очистку всё равно делать приходилось) товаров можно было значительно снизить собственные розничные цены до уровня наглого демпинга. Это должно было дать два эффекта: во-первых, конкуренты либо закрывались (что увеличивало спрос на товары Ольховского), либо должны были ощущать заинтересованность в покупке бизнеса у Ольховского (если сами были в силе). Во-вторых, нарастающий оборот на фоне падающего рынка давал привлекательную картину экономических результатов, рост выручки и доли рынка. Розничный бизнес, как и у всех в России, у Ольховского был отделён от работы по импорту. Обязательства перед поставщиками повисали на одних юрлицах, а деловой успех демонстрировали другие. Долго так работать, конечно, нельзя, но в качестве «дембельского аккорда» схема годилась.

Кроме этого, было решено сразу избавиться от нескольких магазинов, на которые уже были известны претенденты. За счёт дополнительных скидок нарастить долю оптовых продаж региональным партнёрам, но исключительно за живые деньги, ни дня отсрочки. Оптимизировать штатную структуру, максимально сократив персонал и убрав самых дорогостоящих управленцев с верхушки структуры, продвинув нижестоящий уровень менеджеров на их места – но не на их зарплаты. Компенсационные пакеты по всему штату было решено плавно ужимать: договора ДМС не продлевать, в отпуска никого не пускать, премии и бонусы не выдавать, начав с отмены годовых бонусов менеджменту. Финансовые результаты 2014 года вполне позволяли такую меру обосновать, но и тайная цель спровоцировать уход топов по собственному желанию здесь присутствовала. Отменена была и ежегодная поездка в конце апреля в Тунис, куда в арендованный целиком отель на чартере вывозился весь руководящий состав, начиная с супервайзеров в магазинах и на складах. Не брали только простых продавцов, водителей, грузчиков и прочий техперсонал. Штаб-квартира ехала целиком, а высшему руководству можно было брать и семьи. Это было всегда отличное мотивационное упражнение с семинарами и лекциями до обеда и весельем после, продолжавшееся три или четыре дня. Оно влетало, конечно, в копеечку, даже в низкий сезон, но это были вполне оправданные затраты, не сомневался Ольховский.

Для подготовки к пакетной продаже было решено оставить две сети. Двадцать три магазина сантехники в Москве и области под вывеской «Сан Саныч» и четырнадцать больших мебельных гипермаркетов по областным центрам, продававших и большой ассортимент аксессуаров для интерьера и домашнего уюта. Гипермаркеты формально не были связаны в сеть и торговали под разными, но сходными брендами – «Брянский Уют», «Рязанский Уют». У всех был единый поставщик по всей номенклатуре товаров, огромный склад «Центр-Уют» в Московской области. Это значительно упрощало рутинный учёт и логистику и вполне изящно выглядело для потенциального покупателя всей сети. В то же время у местных властей отдельный магазин, пусть и большой, особого интереса не вызывал. Налоги они платили исправно, в организации Дня города везде помогали, и насчёт прочей «социальной ответственности» их не очень беспокоили. Магазины, не входящие в эти сети, а также довольно большой парк большегрузов было решено продавать, не откладывая, за любые деньги. И уж, конечно, никаких больше лицензионных платежей по софту, по торговым маркам (исключая товарный знак «Сан Саныч») делать они не собирались.

Всем этим и занялась Марина, приняв неизбежную роль новой стервы для персонала. По мужу она была Иванова, родственная связь с хозяином бизнеса не афишировалась, что облегчало разрешение многочисленных спорных ситуаций и с людьми, и с деловыми партнёрами, и с банками-кредиторами (с российскими банками Ольховский активно работал, и им тоже планировалось жирок срезать) по схеме «злой и добрый полицейский». Добрый полицейский Ольховский, однако, к разрешению проблем подключался лишь в самых крайних случаях. Марина отлично справлялась со всеми вопросами, единственное, что ей было нужно от Льва Борисовича – информация по неписаным договорённостям, истории отношений и неформальным обязательствам в ту или иную сторону – всё это Ольховский предоставлял ей без задержки.

После первой быстрой и удачной сделки по продаже мебельного дела забуксовали, потенциальные покупатели соскакивали один за другим или предлагали слишком нереальную цену. Относительно удачно пристроили парк грузовиков, получив часть оплаты наличными, а часть пошла в зачёт аренды тех же грузовиков у покупателя для продолжения тех же самых перевозок. Кажется, наметилась сделка по сети «Сан Саныч» с Бета-банком, но на момент разговора с Ольгой всё было ещё слишком сыро, и Марина не стала об этом упоминать.

В главном офисе новую директрису невзлюбили и не слишком пытались это скрыть. Даже неожиданно продвинутые вверх менеджеры и те не особенно проявляли энтузиазм, но на них ещё можно было опереться. Стратегической цели никто в конторе точно не знал, тактических действий не понимал. Все ощущали, что бизнес готовится то ли к продаже, то ли к закрытию, царили чемоданные настроения, атмосфера всеобщей безответственности и взаимного раздражения.

После разговора с Мариной домой Ольга вернулась поздно. Очнувшись от глубокой задумчивости лишь на выходе из метро, она вспомнила, что Андрей в квартире один на один с Никитичной весь день, сидит наверняка злой, и заспешила к дому. Пока она закрывала дверь, Андрей вышел в прихожую, он был не злой, но очень грустный и явно ждал Ольгу. Следом выскочил Маркиз и тут же завалился на спину, подставляя мохнатое брюшко. Оба соскучились.

– Всё хуже, чем мы думали, – произнесла Ольга заготовленную фразу.

– Да. Я тебе то же самое хотел сказать.

– Но ведь мы справимся?

– Справимся… Когда-то. Вряд ли быстро. Пока надо привыкать и приспосабливаться.

– Да, Маринка о том же говорит… Ты ел?

– Пельмени.

– Ну и правильно… Мы засиделись с Маринкой. У них трындец похлеще нашего. Ко Льву Борисовичу ещё в январе подселили…

– Да, ты говорила… Пойдём на кухню, – Андрей приложил палец к губам, напоминая, что из прихожей каждое слово прекрасно слышно в комнате Никитичны. На кухне он прикрыл за ними дверь. – При ней не обсуждаем.

– Да-да. Включи, что ли, радио, – Ольга уже ставила чайник. – Сейчас расскажу, что у Ольховских. Как твой-то день здесь?

– Нормально. Замки и инструмент купил, дубликаты ключей на входную сделал. Замок поставил пока только на нашу дверь в спальню. Не знаю, надо ли на кухню или на кабинет ставить. Но всё необходимое есть.

– Наверно, пока не ставь больше нигде, успеем.

– Ну да. И ещё в сети с утра порылся, долго сидел, много чего нашёл. Вот это потом почитай, – Андрей достал из заднего кармана джинсов сложенную вчетверо распечатку поста Кощея. Ольга сразу пробежала глазами текст, не отпуская открытую дверцу холодильника, где у неё в морозилке хранился готовый корм на несколько дней вперёд.

– А-а-а… Ну, значит, главное ты тоже знаешь: нельзя подавать заявление на исключение из списка.

– Нельзя. Надо вообще прикинуться шлангом… Полная покорность обстоятельствам и сотрудничество с родной властью. Но кое-что надо делать не откладывая.

– У тебя уже есть план?

– Есть, хоть и не детальный. И кое-что ещё надо будет перепроверить. В общих чертах план такой. Трудоустраиваем нашу бомжиху, оформляем ей ипотеку и, как только съедет и её выпишут, предъявляем документ о беременности, чтобы из списков нас исключили автоматически, без заявления. Если прокатывает, продаём квартиру и в Ригу на ПМЖ.

– Справку о беременности, типа, купим?

– Да, в сети полно предложений.

– А бизнес твой?

– Постараюсь за это время продать, это будет непросто. И не быстро.

– Будь готов, что продать не получится вообще. У Маринки с этим большие проблемы сейчас, хотя розничный бизнес ведь понятней, чем оптовый. Никому ничего не надо.

– Это верно, но я поговорю с основными конкурентами. У нас есть несколько сильных контрактов и товарные остатки, это всегда интересно. Может, кто и поведётся… На крайняк оставлю ребятам… А почему у Маринки с этим проблемы, она же в банке работает?

– Да нет, уже не работает. Распродаёт хозяйство отца. А сам он с инсультом лежит, едва выжил, – Ольга поставила перед собой сковороду с разогретой курятиной и брокколи, залила кипяток в чайник с зелёным чаем и села к столу. Маркиз тут же запрыгнул к ней на колени и начал укладываться. – А Маркиз голодный?

– Ну конечно… Был бы голодный, уже когтем бы твою курицу подцепил. Он сегодня мокрым кормом лакомился, ему положена компенсация за вчерашний стресс.

– Ты купил ему мокрого? Молодец, давно малыша не баловали.

– Ага, видишь, глазки как замаслились?

– Так это у него от мокрого корма? А я думала, от счастья, что мамка пришла…

– И это тоже. Он от меня весь день не отходит, даже помогал замок ставить, шурупы гонял по комнате, а уж теперь про меня забыл – мамка дома.

Маркиз уже рокотал урчанием на полную громкость, влюблённо щурился на хозяйку и улыбался, засыпая.

Ольга рассказала все приключения Ольховских от беспечного подписания Марианной Михайловной договора и заселения лежачего больного и вплоть до инсульта Льва Борисовича после его визита в мэрию. Андрей особенно подробно расспрашивал её про доктора и ЦКБ, заметил себе, что Сашка, вероятно, много чего нарыл в сети, наверняка больше, чем сам Андрей. Ещё его поразила скорость, с которой Ольховский сошёл с дистанции, – за два месяца здоровый, процветающий мужик превратился в недееспособного старика. Не стоит биться лбом о стену. И в мэрию он зря ходил, проект, очевидно, федеральный, ясно, что не помогут в главном, только если какие-то лазейки в законах подсказать могли. Но, похоже, их нет, если и Хабибуллин не знает. Или не захотел говорить – возможно, не тот уровень отношений с Ольховским.

– Получается, безнадёжно больной хуже нашей ситуации. Помер – везут следующего, сиделка и не уходит, и не видно вообще выхода… Может, и у нас реального выхода нет?

– Всё может быть. Ольховские, ну, то есть Маринка и Лев Борисович, считают, что реальная цель этой системы – выдавить предпринимателей из страны, отжав у них собственность и активы. А вовсе не помощь социально-нуждающимся.

– В сети пишут: цель – занять креативный класс личными бытовыми проблемами. Это тот же средний класс по уровню жизни, но за минусом чиновников. А нуждающихся пристроить под опеку вне государства – приятный побочный эффект. Можно будет ещё сократить бюджетные расходы на социалку, увеличить бюджеты на армию и мегапроекты, типа Олимпиады, которые разворовать гораздо легче, чем деньги на новые койко-места в больницах.

– Нам по-любому с Никитичной надо подружиться, пока не избавимся…

– Давай так. Я попробую её к себе трудоустроить, но дружить с ней не буду, ладно? Я не хочу с ней даже разговаривать без крайней необходимости.

– Ок, это будет моё дело. Но, знаешь, не спеши её сразу к себе брать в контору. На всякий случай. Пусть она сходит на биржу, если уж там глухо, тогда к тебе. Зачем тебе лишние расходы перед закрытием? Вдруг найдёт работу?

– Да хрен она найдёт чего. Образование – школа в Башкирии где-то, опыт работы – ноль, профессии никакой нет. Только самый нижний уровень, даже не кассир в супермаркет. А самый нижний занят азиатами. И это устойчивая система, им, небось, одну зарплату на троих выдают, а остальное – в карман. С дворниками-то ведь именно такая система работает. Помнишь, твой отец пытался устроиться, чтобы во дворе снег убирать, когда на пенсию вышел? И с уборщицами прочими наверняка то же самое… Кстати, не факт, что она сама пойдёт на биржу. Мы же её не поведём за ручку?

– Да я бы отвела для спокойствия… Если время будет. Завтра некогда, в Сбербанк ведь надо обязательно заехать.

– Да, это первым делом. И к вам ещё в банк – ячейку снять. Я сегодня пока ездил, а она тут одна была, всю дорогу на измене был. Приехал, полез сразу проверять наш дипломат, но вроде бы всё на месте, никто не лазил. Я даже не знаю, выходила ли она из своей комнаты, пока нас не было.

– Выходила. Колбасы-то уже вообще нет, смотрю, сыра половины нет, хлеб почти весь слопала…

– Да мы её так не прокормим…

– Ладно, надо укладываться, завтра длинный день. Я ещё хочу к ней заглянуть, может, поговорить получится. Как-то же надо её убеждать насчёт работы…

– Успехов тебе. А я пойду соберу бумаги для банка, паспорта, договор этот.

– Знаешь, Ольховские тоже решили уезжать.

– А куда?

– Я не спросила. Она говорит, что ещё не скоро. Но, думаю, как с основным бизнесом она разберётся, свалят мигом.

– А чего ещё ждать? У них с деньгами проблем нет по-любому. Бизнес – да, а квартиры, дом ещё у них где-то на Рублёвке, кажется, – всё это бросить жалко, но вряд ли деньги главный тормоз.

– У них дом во Внуково, там Марианна Михайловна обитает, а она, может, ещё не захочет ехать… Да живых-то денег и у них особо нет, все в обороте, в бизнесе. Я не знаю… Сложно, короче.

– Да уж, – Андрей был мыслями в завтрашних делах. В спальне он положил в дипломат с будущим содержимым банковской ячейки ещё и оба их загранпаспорта.

Андрей познакомился с Ольгой летом 2000 года. Он уже работал тогда в штате крупного дистрибутора канцтоваров, куда устроился сразу после института и занимал должность менеджера по региональным продажам. Они проводили акцию для торговых партнёров из ближайших областей на подмосковном складе компании. На территории склада было организовано две точки выдачи призов – вблизи кассы и около зоны погрузки. Подарки выдавались за покупку на некоторую минимальную сумму, уровней было несколько: с призами возрастающей ценности, плюс каждому покупателю вручали лотерейный билет для последующего розыгрыша суперприза (автомобиля класса LCV для местных доставок небольших грузов – идеальная техника для их клиентуры). Акция была задумана с размахом, отпечатаны материалы, заказаны и получены разные призы, а также приглашено московское промо-агентство. В числе четырёх девушек была и Ольга, тогда она ещё училась в «Плешке» и часто подрабатывала в модельном агентстве, участвуя и в кастингах на рекламную съёмку, и в качестве hostess на промо-акциях. Обязанностью Андрея была организация всей работы на месте: выбрать правильные точки, поставить и оформить столы, проинструктировать девушек и контролировать бесперебойный процесс. В первый же день выяснилось, что ошибкой было разделить призы поровну на две части и сложить их на точках выдачи. В зоне погрузки получали призы за более высокие суммы, так как здесь были в основном старые клиенты компании, оформившие заказ заранее и приехавшие забрать товар, они даже и не ходили на другой край склада к кассе и офису. Их заранее оформленные заказы уже стояли готовыми на паллетах для быстрой загрузки, и никто из клиентов не тратил лишнее время. А через кассу шли преимущественно новые покупатели, привлечённые самой акцией, платили наличными относительно небольшие суммы за пробные заказы и забирали совсем другие призы. Уже к обеду стало ясно, что в одной точке выдачи на весь день не хватит одних призов, а во второй – других. Довезти из офиса не успевали, очевидным Андрею показалось решение о перераспределении призов между точками. Пока он этим занимался, ему пришёл в голову ответ на вопрос, мучивший его с самого утра этого прекрасного первого дня акции. Он понял, как изящно можно попросить номер мобильного телефона Ольги. Для виду он, конечно, взял номера у всех четырёх девушек, чтобы, типа, находясь далеко, он мог оперативно уточнить, сколько осталось штук тех или иных призов. Ситуацию с перекосом запасов девушки прекрасно видели сами и дали свои номера без всяких сомнений. Андрею был нужен лишь один из этих номеров.

Это был классический случай любви с первого взгляда. Причём взгляд был мельком, вскользь, когда девушек только привезли на склад на минивэне агентства, и они выходили из машины. Андрей встречал девушек, выдавал им форму, сшитую специально для акции в корпоративных цветах фирмы, показывал, где можно переодеться, подписывал путевой лист водителю и отпускал его до вечера. Все девушки-промоутеры обладали прекрасными фигурами, все приехали в облегающих джинсах, подчёркивающих стройные ноги неизмеримой длины. Однако Ольга чем-то отличалась от остальных, так показалось Андрею. С расстояния в десяток метров, когда они вылезали из вэна, он не мог ещё увидеть её глаз, но именно её появление заставило его сглотнуть слюну и вздохнуть поглубже, чтобы унять заколотившееся сердце. Глаза он рассмотрел, отдавая ей стопку униформы, где была бейсболка, юбка, кроссовки и футболка с логотипом компании – всё ярко-красного и белого цветов, в строгом соответствии с бренд-буком их продвинутой в маркетинге фирмы. Глаза её были немыслимого светло-голубого оттенка со светлыми густыми ресницами и удивительно серьёзным взглядом. Тогда у неё были соломенно-жёлтые волосы, длинные и прямые. Собранные в простой хвост на время дороги, они обнажали чистый высокий лоб, подчёркивали правильность овала лица, чуть с широкими скулами, устранявшими неизбежную детскую кукольность натуральной блондинки. Всё остальное в ней было также безупречно: аккуратный носик, спокойная улыбка, идеально ровные зубы, которые Андрей заметил, когда она спросила: «А вас как зовут?» Три другие девушки, получившие свои стопки униформы до Ольги, Андрею улыбались, но именем не поинтересовались… И ещё ему показалось, что Ольга задержала на нём взгляд будто бы чуть дольше, чем можно было ожидать.

Пока девушки одевались, Андрей пытался взять себя в руки. Помог водитель со своим путевым листом, которого Андрей не сразу услышал, а среагировал, когда тот легонько ткнул его бумагой в локоть и протянул ручку. Водитель не раз видел подобную реакцию на девушек, которых он привозил, и по его лицу блуждала понимающая улыбка. Андрей подписал бумагу, изучение которой несколько отвлекло его и вернуло в рабочий режим. Следующим шоком того же утра стало появление Ольги в компании остальных промоутеров после облачения в корпоративную униформу. Именно ей форма подошла идеально. Красные кроссовки не казались слишком большими с тонкими щиколотками, короткая белая юбка не задиралась слишком высоко сзади, красная футболка не висела мешком, а подчёркивала грудь, оставляя простор для фантазии, бейсболка же не прятала под длинным козырьком весь лоб и эти синие глаза. Белизна кепки делала глаза как будто чуть ярче, но это работало для всех глаз и всех девушек. Волосы у них теперь были заплетены в косу, как и предусматривалось договором с агентством, губы покрывала красная помада одного оттенка, а ноги… Ноги были практически полностью на виду, притягивая взгляды не только клиентов (что задумывалось), но и работников склада (что грозило внеплановыми столкновениями автопогрузчиков со стеллажами и между собой).

Вспоминая эти ноги и весь образ Ольги в тот день, Андрей покачал в неверии головой: «Неужели был в моей жизни такой прекрасный день?» Почти пятнадцать лет назад, давно, уже очень давно, но этот день был, и забыть его невозможно. Андрей сидел в машине, прогревая двигатель и поджидая Ольгу, чтобы ехать в банк. В понедельник подморозило, зима уходить явно не торопилась. Стёкла он уже отчистил, вставил в проигрыватель диск Pink Floyd и сидел за рулём, почему-то вспоминая чудесные первые дни их знакомства.

Та промо-акция на складе продолжалась неделю, и это была неделя сладкой пытки для Андрея. Каждый день он видел Ольгу и не мог привыкнуть. Каждый раз сердце заходилось в бешеном стуке, голова улетала, а в горле пересыхало. Он старался на неё не смотреть и даже реже появляться на той точке, где сегодня стояла она. Ему казалось, что она тоже что-то чувствует, она как-то очень внимательно смотрела на него, задерживала взгляд так, что он всегда отводил глаза раньше.

Ночью после первого дня акции он не мог спать, забылся под утро и проснулся по будильнику совершенно «больным». Он влюбился, он вспомнил это ощущение первого утра любви, с ним однажды уже такое было, ещё до армии. Это как сильная простуда: с вечера ещё вроде ничего, лёгкие симптомы, спишь крепко, а просыпаешься абсолютно больным, с температурой, заложенным носом и жжением в горле… Только вчера встретил её впервые, отметил, что понравилась. Конечно, думал о ней, засыпая, но, вроде бы, ничего такого особенного. Однако утром понимаешь, что вовсе её не забыл. Напротив, забыл обо всём, кроме неё единственной, кроме любимого образа, без которого, очевидно, дальнейшая жизнь была невозможна. Кто ты, где, какой сегодня день и что нужно сделать с утра – всё это нужно было вспоминать с гигантским усилием, чуть не вручную отодвигая в голове картину любимых глаз и вставляя то список дел, то алгоритм привычных движений, обычно выполняемых на автомате. Нет, холодное молоко в хлопья, а не в чашку с пакетиком чая Lipton, а кипяток, напротив, сюда в чашку, а не в хлопья…

Все те пять дней любовь его только усиливалась, каждая встреча, каждое столкновение взглядов и каждое произнесённое ею слово выводили чувство ещё на ступеньку выше. Он благодарил себя, что в первый же день сумел добыть её номер телефона (конечно же, он ни разу им не воспользовался в ходе промо-акции), ведь уже на второй, и тем более в последующие дни он бы просто не смог этого сделать, волнение его бы выдало, а Ольга отшутилась бы и номер почти наверняка не дала. Теперь он молился всем богам, чтобы она не отказала в свидании, о котором он собирался её просить сразу по окончании акции…

Она тогда не отказала, согласилась выпить кофе недалеко от офиса их агентства на Новом Арбате. Первым же вопросом, ещё не заказав кофе, он выпалил: «Ты веришь в любовь с первого взгляда?» Она ответила: «Нет», и засмеялась так открыто и беззлобно, что он мгновенно осознал, как смешон сейчас в своей серьёзности, и на ходу сменил тактический план разговора с «приступа» на «затяжную осаду». Пусть будет сколь угодно долгой эта осада, лишь бы она была с ним. А она ведь и была с ним, она согласилась прийти на встречу, и – о чудо! – она действительно пришла. И даже не сказала, что торопится…

Счастливые воспоминания прервала сама Ольга, открыв дверь и садясь в машину.

– И чего мы такие довольные? – глупую улыбку Андрей даже не пытался спрятать, ведь это была она, та самая Ольга, смысл его жизни все эти пятнадцать лет, она была с ним.

– Так… чего-то вспомнил наше первое свидание…

– Чего вдруг? – Ольга внимательно на него посмотрела, пристёгиваясь, помолчала.

– Ладно, поехали, а то я опоздаю… Были у нас светлые полосы, а теперь тёмная, и надо её побыстрее прожить.

Припарковаться у банка, конечно, было негде. Одно из отделений Сбербанка действительно открылось прямо в соседнем здании, рядом с банком Ольги. Андрей его ещё не видел. Решили, что она пойдёт на работу, отметится у начальницы, что прибыла без опоздания, и начнёт оформлять ячейку на себя. Андрей посидит в машине, ожидая, что кто-то отъедет с парковки, и он нормально поставит машину, возьмёт дипломат с ценностями и будет поджидать Ольгу в фойе банка. Открыть спецсчёт в Сбере можно когда угодно, а ценности надо пристроить в первую очередь.

Всё прошло гладко и с ячейкой, и в Сбербанке. К открытому спецсчёту даже сразу выдали карту, без имени, но вполне нормальную «визу», подтвердили, что банк сам сообщает органам опеки о номере счёта, и суммы пособий будут поступать автоматически, карту можно привязать к онлайн-банку и так далее.

Андрей проводил Ольгу до дверей её банка и поехал в свой офис, размышляя, как подступиться к продаже бизнеса.