Читать книгу Судьба соцдона - Филипп М. Филиппов - Страница 7

С уходом посторонних Ольга взялась за восстановление порядка.

Надо было подготовить комнату для Антонины Никитичны, убрав оттуда коробки и их личные вещи. Андрей вынес коробки во двор к контейнерам, но прежде собрал в один из своих кейсов с кодовым замком всё, что счёл ценным в квартире: документы, деньги, Ольгины золотые украшения, часы (по одной паре прятать не стали). Дипломат он положил вглубь самой верхней полки встроенного шкафа в их спальне. Решили, что в понедельник с утра он отвезёт Ольгу на работу, и они сразу оформят в её банке ячейку. Поскольку у Антонины не было ничего своего, стало понятно, что надо срочно идти в магазин и купить ей хотя бы зубную щётку. Да и вообще им хотелось выйти и побыть вдвоём, спокойно всё обсудить.

Входная дверь была вскрыта ювелирно: язычок замка был просто аккуратно перерезан через дверную щель, будто кусок сыра. «Болгарка? Звука не было… Специалисты… Когда им надо, всё могут», – бормотал Андрей себе под нос, возясь с дверью. Кусок язычка остался в косяке, но не выскакивал, прикипел. «Без высоких температур не обошлось…». Зато оставшаяся в замке часть свободно выходила при повороте ключа. В принципе, если освободить приёмный паз в косяке, да обточить фаску на оставшейся части, замком ещё можно пользоваться. Андрей решил, что пока хватит второго замка, который они запирали, только когда надолго уезжали в отпуск, дубликатов ключей к нему было всего два, но он завтра сделает. Это проще, чем напильником старый замок реанимировать.

Сделав лишь самое необходимое, Гришины пошли в торговый центр. Ольга запустила Антонину в «её» комнату, показав, где в квартире туалет и ванная и как пользоваться испанскими смесителями и жидким мылом. От еды Никитична отказалась, но Ольга всё равно поставила ей в комнату вазу с яблоками, положила пачку крекеров, пару пакетиков чая «липтон» и чашку с блюдцем, подключила налитый электрочайник и попросила не искать ничего на кухне, пока они не вернутся из магазина. Для чаепития надо было бы оставить и сахар, но сахара в доме Гришиных давно не водилось. Антонина со всеми предложениями и инструкциями соглашалась обычным своим неуверенным кивком и невнятными благодарностями.

Пока они продвигались по московской мартовской слякоти к торговому центру, вспомнилось ещё много чего, что следовало бы срочно закупить, кроме зубной щётки и сахара. Подходя к супермаркету, они уже жалели, что не взяли машину, обратно придётся тащить полные сумки на себе.

– Только давай быстро всё купим и домой. Не хочу я её надолго оставлять одну, – говорила Ольга, входя в торговый центр и топая, чтобы стряхнуть с сапог уличную грязь.

– Нет-нет. Нет смысла спешить, – возразил Андрей. – Мы её уже в понедельник оставим одну на целый день. Надо смириться, что всё может случиться, и узнаем мы об этом слишком поздно. Она может залезть в наши вещи или залить соседей, или вообще спалить квартиру. Мы ничего не предотвратим, не стоит и дёргаться. И сейчас я предлагаю не торопиться, чего-нибудь поесть, выпить, спокойно составить список, что нам нужно купить, а потом уже затариваться.

– Да, поесть надо. Пойдём в японский на втором этаже. Голодные мы сейчас накупим лишнего, а из нужного что-нибудь забудем.

– Именно. Идём в японский, да, если там только сейчас места есть.

– Ещё шести нет, должны быть места, все ещё в кино, – вздохнула Ольга.

– С едой вообще не понятно… Мы же должны её кормить теперь, так?

– И обувать-одевать, видимо. У неё же ничего нет.

– Да уж. Обувью она, допустим, пока своей обойдётся. Тапки ей купим какие-нибудь. А на тёплое время, может, что-то из твоих старых топтышей подойдёт, или у родителей возьмём, чтоб не покупать.

– Размер, кажется, у неё мой…

– Ага, почти. Кроме роста.

– Почти. Старые кроссовки отдать? А себе новые купить… Ладно, обувь не проблема, а вот с одеждой что делать? Родителей не хотелось бы вообще беспокоить, а моё старьё всё у них.

– Она же завоняет через неделю, мы повесимся. Надо тебе с ней поговорить насчёт шмоток, что-то, может, купить придётся…

– Слушай, здесь же есть отделение Сбербанка, давай сразу спецсчёт откроем.

– Да я не взял бумаги, там же нужен этот договор, наши и её паспорта. Да и закрыт уже Сбер, они по субботам не напрягаются так долго.

– А, точно! Давай в понедельник, когда богатство повезём в ячейку, заедем в Сбер и всё оформим.

– Давай, но тогда ты опоздаешь. Сбербанк – это очередь.

– Нет, у нас же открылось их отделение прямо в соседнем доме. Поедем к девяти, я пойду сразу отмечусь и займусь ячейкой, а ты в Сбер оформлять спецсчёт. Если я буду нужна, наберёшь, я подойду, там рядом.

– Ну, ок, годится. Надо не забыть сразу доверенности сделать, чтобы мы оба имели доступ. И к счёту, и к ячейке.

– Обязательно!

Ресторан был полупустой, они взяли салат из водорослей, большой микс роллов и суши, минералку и триста грамм водки. Официантка переспросила, может, саке? Но Гришины в выборе были уверены: именно водки. Блокноты и ручки у Андрея всегда лежат во всех куртках и пиджаках. Ольга давно всё записывала в смартфон и потешалась над мужем, называя его «старой канцелярской крысой». С учётом специфики его бизнеса, он не обижался, говоря, что спрос надо поддерживать всеми способами, иначе не выжить поставщику канцелярии в мире смартфонов. Сейчас Ольге шутить не хотелось, она была благодарна, что даже малых усилий по фиксации списка покупок требуется не от неё. Не дожидаясь напитков, они занялись составлением списка. Нож кухонный, хоть один, но нормального размера. Зубную щётку и пасту жиличке, мочалку, мыло и мыльницу. Комплект основных лекарств: аспирин, пенталгин или ношпу, противовирусный, антибиотики, от давления, от аллергии, уголь активированный (они и уголь забрали!), капли от насморка, что-то ещё… «на месте вспомним». Салфетки влажные бактерицидные, носовые платки одноразовые, средство для посуды, «крот» для чистки труб, «туалетный утёнок» – теперь актуальной становилась агрессивная бытовая гигиена. При подселении забрали почти весь инструмент, до последней отвёртки, но это можно было купить и позднее. Что-то из еды нужно было взять, хотя неизвестно, что она ест.

– Надо что-то простое и дешёвое взять. Доширак какой-нибудь, крупы-каши…

– А мне готовить ей? Мы ж это не едим.

– Сама пусть готовит, взрослая тётка. Если забыла как – вспомнит. Загадит кухню – пусть сама отмывает.

– Это – да, но как следует отмывать всё равно мне придётся.

– Ну, я не знаю… картошки давай возьмём, пусть себе варит. Потом, сосиски или пельмени…

– И сосиски, и пельмени. Правильно. Так и сделаем. Может, она немного ест?

– Это мы выясним только экспериментальным путём.

– А что полицейша про её медицинский полис сказала, не помнишь?

– Кажется, что его где-то надо забрать, он уже, типа, оформлен… Не лечить же её нам тоже за свой счёт?

– Да фиг знает… Так, пиши отдельный список: вопросы для Натальи Михайловны. Первое: медобслуживание для Антонины, оформление полиса или где именно его надо забрать, какая-то поликлиника для них особая или любая. Второе… Что ещё надо спросить?

– Ну, может быть, про одежду? Может, есть какой-то перечень минимальный, чем мы обязаны её обеспечивать, а что – на наше усмотрение.

– Ладно, второе – минимум обеспечения одеждой, обувью, средствами личной гигиены.

– Третье: нужна ли какая-то отчётность по её питанию и нашим затратам на неё вообще – чеки, квитанции, выписки по карте… Я ещё в бумагах посмотрю, что она оставила, в договоре, регламентах. Может, там есть об этом.

Принесли водку, минералку и салаты. Официант разлил по стопкам, открыл и поставил на стол бутылки Vittel для Ольги и San Pellegrino для Андрея.

– Ладно, давай за то, чтоб всё это как-то закончилось поскорее…

– Давай, – они тихонько чокнулись.

– Обратно, к первому списку. Вина надо купить и, наверно, водочки?

– Согласен. У себя поставим, – Андрей вдруг вспомнил что-то. – Слушай, а ты правда курить захотела, когда на кухне сидели? Или чисто чтобы подколоть эту тётушку?

– Правда, – Ольга тоже задумалась, вспоминая момент. – Жутко захотелось. Всплыло институтское ощущение кайфа от сигареты…

– Ты же столько лет не курила? Уже лет десять? Больше?

– Уже почти пятнадцать. Как бросила тогда на третьем курсе, так и всё. И не хотелось ведь никогда. У нас девчонки всё время покурить бегают на крыльцо, так мне их даже как-то жалко стало, когда курилку закрыли. Говорю им, чего вы не бросаете? Это ж не так трудно. А они говорят: а зачем? Куплю сейчас пачку, наверное. Ты не против?

– Не-е. Кури, если в кайф… Замки надо сделать на комнатные двери, – Андрей уже размышлял о следующей проблеме. – Но это я завтра. Поеду мотнусь за инструментом и замки куплю.

– Да, чтобы свободно не шастала, когда нас нет… Блин, назад к советской коммуналке… Родителям пока не будем говорить, их кондрашка хватит. Сколько мои тогда сил положили, чтоб расселить старую свою коммуналку!

– Не будем им говорить, конечно. Пока не поймём сами, как выпутаться.

– Да, вариантов особо не видно. Я завтра к Маринке поеду, она давно зовёт посплетничать. У неё такая же ситуация с родителями. Или почти такая… Хуже вообще-то. Она мне пыталась как-то рассказать, а я всё вполуха слушала. Её же родители, когда купили квартиру, сами остались одни в большой на Фрунзенской, представляешь? И к ним привезли старика лежачего и сиделку-узбечку. У неё отцу лет шесть до пенсии и маме через три года, кажется, возраст подходит пенсионный, но она не работает давно. Им бы пожить в своё удовольствие, всё есть, денег полно…

– Он, вроде, банкир, папа-то её, или брокер, да?

– Нет, у него сеть магазинов, мебель и сантехника. Вот наш диван, который в маленькой комнате, я в его магазине брала…

– Забудь теперь про тот диван. У него новая хозяйка…

– Ну, конечно, забудь… Пусть спит на нём пока, не испортит же.

– Посмотрим.

– Так вот, Маринка говорила, отец всё думал: уехать – не уехать, особенно после выборов в двенадцатом. Он же у неё такой, тщательный, всё с юристами-адвокатами…

– Да в Москве и один магазин держать – весь в адвокатах будешь и решальщиках…

– К ним пришли сразу после Нового года… Думаю, она много чего рассказать может.

– Ладно, съезди к ней. Это теперь действительно интересно, как они решают. А я завтра сяду, все эти бумаги прочитаю с утра и в сети пошарюсь. Ну, что, за здоровье?

– Да, теперь оно нам очень пригодится, – Ольга уже порозовела, вторую стопку лишь пригубила. Весь заказ был на столе, и они некоторое время молча насыщались.

Закупки необходимых товаров и еды прошли весело, под приятный лёгкий шум в голове. Все четыре руки были заняты, но по пути домой они болтали без умолку, уже не столько ужасаясь, сколько удивляясь произошедшему сегодня.

– Чёрт! Телевизор не купили! – пошутил Андрей.

– Ага, и санки, чтоб его волочить, – Ольга была на той же волне. – Но интересно, почему телевизоры в списке запрещённых предметов оказались?

– Причём не любые, а только плазма или ЖК, то есть новые модели. Если кто-то ещё смотрит ящик с электронно-лучевой трубкой, то – пожалуйста. Или проекторные – их ведь тоже в списке нет.

– Нету. Только плоские. Странно, да?

– Да, странно. Получается, дело не в том, что там смотреть что-то нельзя, а просто в форме ящика. Может быть, это просто для дополнительного устрашения, чтоб жизнь мёдом не казалась? Алкоголь забрали, телек забрали – никаких радостей в жизни у социальных доноров быть не должно! Таков закон. Или регламент процедур, – Андрей передразнил голосом Наталью Михайловну.

– Да ладно. Тогда бы первым делом ноутбуки, планшетники, смартфоны изымали, а они их не тронули. DVD-диски все остались, и плейер. Нет, тут смысл в другом. Помнишь, там, в списке, ещё были «отдельно висящие зеркала»?

– Да, но у нас-то, слава богу, все зеркала в шкафы встроены, отдельных нет.

– Вот, а были бы – забрали. И ещё был странный пункт – межкомнатные стеклянные двери.

– Так что же, проблема – стекло? Любое плоское стекло под запретом. Типа, это опасный предмет, так что ли?

– Ну, точно! Поэтому и все инструменты, ножи кухонные вынесли. Там в списке были удочки, шампуры, садовый инвентарь.

– Да-да, и верёвки всех типов! Значит, под запретом всё, что может стать оружием или орудием самоубийства – такой принцип, – подытожил Андрей. – В тюрьме ведь тоже ремни и шнурки отбирают.

– Да, наверно. И сюда же вписываются все таблетки, вся эта бытовая химия, жидкости, краски. Хорошо, хоть лак для ногтей оставили.

– Лаком убиться не просто… А что же они наш журнальный столик не прихватили, он ведь стеклянный?

– Просмотрели, не заметили под скатертью, что стеклянный.

– Вот лохи! Их не похвалят за такую халатность!.. А интересно, кого они подразумевают в тюрьме: нас или заселяемых бомжей?

– Нас, конечно. Ведь это мы теперь лишены прежней свободы, а Никитична-то как раз на свободе, да ещё и прибавилось свобод: свобода от заботы о крыше над головой, например.

– Для неё-то это не просто крыша. Думаю, это дворец, какого она раньше и представить не могла. Что она там в своей Башкирии видела? Хрущоба или вообще барак, пленными немцами строенный, удобства во дворе… – говоря это, Андрей даже не представлял себе, насколько был прав.

– Не знаю… Но из хорошего дома не сбежала бы. Хотя кто знает? Если она в Москву поступать приехала, но пролетела, а возвращаться стыдно… Ладно, я её потом расспрошу, может, оттает и заговорит.

– Да, сейчас она явно как отмороженная, слова не выдавишь.

– Это лучше, чем буйная какая-нибудь или истеричка. И хорошо, что не мужик-бомжара, я бы боялась, наверно, очень.

– Так-то оно так. Но в тихом омуте черти водятся. От этой тоже неизвестно, чего ждать… Ладно, при ней ничего не обсуждаем, – они уже открывали дверь своей квартиры.

За три часа, пока Гришиных не было дома, Никитична, казалось, не только из комнаты не выходила, но и с места не сдвинулась. Правда, внимательный осмотр квартиры доказывал, что активность была: она вскипятила чайник и попила чаю, яблоки не тронула. В туалете был опущен стульчак, хотя по умолчанию у Гришиных он всегда был поднят. В холодильнике кое-что было сдвинуто, Ольга сразу заметила, что кто-то тут лазил. Однако никаких повреждений или пропаж не наблюдалось, и это немного успокоило Ольгу. Остаток дня она провела с подопечной, инструктируя её по пользованию сантехникой, плитой, дверным замком, вручая ей личные средства гигиены и мягко объясняя, что она должна сама соблюдать в доме такой же порядок, какой видит сейчас. Теперь она не на улице, не на вокзале, где всё ничьё и делай, что хочешь, здесь надо поддерживать чистоту своими силами. Никитична на всё привычно кивала, но оживление вызвал у неё только новый кусок мыла (он так приятно пах!). От ужина она отказалась.

Андрей перед сном проверил почту. В субботу обычно мало что требовало немедленной реакции, так и сегодня. Несколько заказов от клиентов (его мейл был в копии), но ребята в офисе обработают их в понедельник, информационное письмо от поставщика о закрытии товарной линейки, остальное – спам. В новостях тоже не было ничего чрезвычайного. В Ленинградской области продолжалась «гражданская война» местных с приезжими, то на одном рынке погром, то на другом; то там скинхеда повесят, то здесь забьют азиата битами до смерти. Это уже тянулось не одну неделю, все привыкли. В Екатеринбурге таджики восстали в одном из лагерей для мигрантов из-за нечеловеческих условий содержания, захватили оружие охраны и заперлись в здании бывшего заводоуправления, где был организован лагерь. Один полицейский был убит, двое пропали без вести. Подозревали, что они в заложниках. Таджики не стали разбегаться, а требовали вернуть им паспорта и дать пять автобусов, чтобы уехать в Казахстан. Мэр Екатеринбурга Ройтман требовал штурмовать восставших армейской бронетехникой, но военные ждали команды Москвы.

В общем, всё то же, что и в последние годы, с того момента как на одном московском рынке торговец с юга проломил гирькой от весов лоб оперативнику на глазах патрульных полицейских, которые даже не пытались вмешаться. Президент тогда возмутился, потребовал «очистить торговлю от криминала». Появились первые лагеря для мигрантов. Но если в Москве как всегда ограничилось показухой – задержали несколько тысяч из нескольких миллионов и выслали сотню, то в регионах ситуация сильно отличалась, а кое-где начали разгораться серьёзные затяжные конфликты. Федеральный центр продолжал рассуждать о демографической яме, дефиците рабочей силы, несовершенстве законодательства и старался сохранить кормушки чиновников ФМС, ЖКХ, полиции, а также рабский труд в строительном комплексе и розничной торговле. В столице становилось даже хуже. Избранный мэром Москвы Семён Шаманин, сам не москвич, родом из каких-до оленеводческих краёв, пошёл дальше пчеловода в кепке: мигранты, не понимающие ни слова по-русски, заполнили городской транспорт, кассы метро, больницы и даже школьные столовые. Не говоря уже о рабочих, начавших менять асфальт на плитку сразу по всей Москве. Держалась только скорая помощь и некоторые подразделения полиции. По выходным в вагонах метро не было слышно русской речи и почти не встречались русские лица. Впрочем, вели себя эти ребята, как правило, корректно и вежливо – в транспорте старушкам скорее они место уступали, чем настоящие соотечественники, уткнувшиеся в смартфоны.

Однако Андрея сейчас больше интересовала практика применения Федерального закона «О социальной взаимовыручке», чем национальный вопрос. Он забил название ФЗ в поисковик, быстро убедился, что материала очень много, и решил отложить изучение на утро. День был тяжёлый.