Читать книгу Судьба соцдона - Филипп М. Филиппов - Страница 6

В гостиной царил бардак, как после обыска.

Ящики длинной низкой тумбы под телевизором и музыкальным центром были выдвинуты, за круглым столом у окна устроился полицейский компьютерщик с ноутбуком и портативным принтером. Рядом с ним уже лежала стопка листов с какими-то списками – видимо, описи. Напротив него за столом сидела та самая врачиха и что-то вполголоса ему диктовала. Посередине комнаты были составлены в стопки картонные коробки и пластиковые ящики. Картонные короба были заклеены скотчем с триколором и надписью «Вещественные доказательства». На пластиковых ящиках виднелись номерные бирки. В углу гостиной у Гришиных был небольшой бар с короткой стойкой, двумя высокими табуретами и зеркальным стеллажом, на котором раньше стояли разноцветные бутылки с выпивкой и бокалы. Теперь были только бокалы, бутылки исчезли. Ещё Андрей заметил краем глаза, что их огромная плазма завёрнута в пузырчатую упаковочную плёнку. Такая же плёнка рулоном лежала у двери, здесь же стоял большой ящик со слесарным инструментом, пустые пластмассовые ящики, сложенные картонные коробки. Из людей, кроме двоих за столом у окна, один рабочий возился с ящиками, за ним наблюдал ещё один полицейский в форме и с автоматом – возможно, тот, что не выпускал Ольгу из кухни. На креслах развалились два азиата, один, в оранжевом комбинезоне, выглядел будто бы знакомым. Саму подселяемую Андрей не сразу и заметил: она сидела на дальнем конце дивана, на краешке, сложив на коленях руки и ссутулившись. Из-за платка было непонятно, куда она смотрит, но точно не на вошедших в гостиную хозяев. Одежда на ней была чистая, а может, и новая, но в нелепом сочетании: малиновая короткая куртка, вроде пуховика, длинная зелёная юбка или платье с косым подолом, серебристые сапоги-дутики на ногах и жёлтый платок, а может быть, шарф, на голове. Роста она было, видимо, ниже среднего, но казалась ещё меньше из-за манеры сутулиться и смотреть в пол.

При входе в комнату Натальи Михайловны и хозяев азиаты поднялись, а тот, что был в комбинезоне, закивал и заулыбался.

– Познакомьтесь, это понятые: Тимур, – в комбинезоне снова закивал, – ваш дворник, знаете, наверное. И Рашид, – закивал почему-то снова Тимур, второй смотрел хмуро и, кажется, не всё понимал, или не всё слушал.

– Понятые – иностранцы? – спросил Андрей у Натальи Михайловны.

– Нет, почему же, они граждане России.

– Мы – россияне! – отчеканил Тимур, продолжая улыбаться, а второй с удивлением на него посмотрел.

– Антонина Никитична! – позвала Наталья Михайловна, и женщина поднялась с дивана, сделала к ним пару шагов и, мельком глянув на Гришиных, остановилась, снова опустив глаза вниз. Теперь стало заметно, что в чертах худого загорелого лица есть что-то восточное, то ли высокие скулы, то ли слишком узкие глаза. Платок не давал рассмотреть лицо подробно, не видно было и волос. – Подойдите, познакомьтесь. Это хозяева квартиры, ваши попечители Гришины Андрей Валентинович и Ольга Сергеевна.

Антонина Никитична сделала ещё два шага и невнятно кивнула.

– Здравствуйте, – произнесла Ольга, пытаясь заглянуть ей в лицо.

– Здрасьте, – подала голос Антонина Никитична.

– Вас Антониной Никитичной зовут?

– Никитична я, да.

– Как вы себя чувствуете? – Ольга входила в роль на глазах, Андрей смотрел на неё почти с ужасом. Никитична не ответила, лишь чуть пожала плечами, но на этот раз задержала взгляд на Ольге несколько дольше.

– Андрей Валентинович, вот паспорт Антонины Никитичны, – Наталья Михайловна протянула Андрею документ. – Посмотрите и уберите куда-то.

– А что, ей нельзя давать?

– Почему же нельзя? Это её паспорт. Я имею в виду, вы тут сами решите, где его хранить. Мы оформили ей новый паспорт, как видите. Старый она сохранила, но вид был у документа неприемлемый, к тому же срок действия у него закончился. Лучше, чтобы новый паспорт не потерялся. На каждый день он ей и не нужен, пусть где-то дома лежит. Если вдруг что, у неё, видите, браслет с чипом. В любом отделении полиции сразу определят, где она живёт, и вам позвонят. Но, надеюсь, ничего такого не случится.

– Других документов у неё никаких нет? – Андрей пролистывал паспорт.

– Нет. Трудовую книжку ей работодатель оформит, карточка СНИЛС и полис ОМС должны быть уже готовы, но их надо получить, это уж вы сами или её отправите.

– А вы вообще когда-нибудь работали, Хамитова Антонина Никитична? – Андрей обратился к Никитичне, возможно, несколько громче и строже, чем нужно: компьютерщик перестал стучать по клавишам, из спальни выглянул Николай Владимирович, обернулся и полицейский с автоматом. Никитична кивнула и пожала плечами одновременно, не сказав ни слова, и ещё сильнее опустила голову.

– Ладно, Андрей, потом поговорим с ней, – тихо сказала Ольга. – У нас будет время.

– Да, ещё наговоритесь, – поддержала Наталья Михайловна. – Идите Антонина Никитична, присаживайтесь, хозяева потом покажут вам вашу комнату… Андрей Валентинович, Ольга Сергеевна, вот небольшая дополнительная информация, которая может быть вам полезной. Хамитова А. Н. не привлекалась к уголовной ответственности, во всяком случае, на территории России. Родные живут в Стерлитамаке, Республика Башкирия, сестра с дочерью, без мужа, он погиб, давно уже. Есть ещё старший брат, но он… – Наталья Михайловна понизила голос, – допился до белой горячки, сейчас лечится в Уфе, и, как нам сообщили, прогноз негативный. Родители их уже умерли, жива только мать мужа сестры, живёт с ними же в Стерлитамаке. Антонина Никитична отношений ни с кем из них не поддерживает и ничего о них не знает, или так говорит. Если бы не сохранился её старый паспорт, мы бы едва ли их вообще нашли. Да вы не слушаете меня!

– А куда они телевизор-то понесли? – Андрей действительно уже не очень слушал Наталью Михайловну, его больше интересовали манипуляции посторонних людей с его собственностью в его же доме. Ольгу это тоже занимало, она всё пыталась разглядеть через плечо Натальи Михайловны, что происходит в спальне, откуда уже ушёл Николай Владимирович, но остался рабочий и один из полицейских.

– Плазменные телевизоры у них в списке, – вспомнила Ольга. – И в спальне, наверно, тоже снимают.

– Чёрт знает что! – Андрей снова разозлился, но утих ещё быстрее, чем раньше. Досаду выдавало только выражение крайней брезгливости на его лице.

– Вам ещё повезло, – сумела опять удивить Гришиных Наталья Михайловна. – У вас по метражу всего пары метров не хватило для двойного подселения. И был бы, вероятнее всего, лежачий больной и сиделка с ним. У нас указание устраивать лежачих в приоритетном порядке. А это значит, специальная койка вместо вашей мебели, а то и расширение дверных проёмов, чтобы удобно проходила инвалидная коляска… Так что, радуйтесь. Сиделка также была бы у вас зарегистрирована в квартире, и уже перспективы были бы… Даже когда больной умирает, понимаете, заселяется новый, сиделка даже не выписывается. Всё согласно регламенту процедур. Ну, вы почитаете, я надеюсь, те бумаги, что я оставила.

– Не сомневайтесь, почитаем, – выдавил из себя Андрей.

Тем временем стопку описей уже подписали понятые, и Николай Владимирович держал её наготове для Гришиных. Ольга подсела к Никитичне и пыталась с ней поговорить. Андрей взялся за описи. Рабочие выносили опечатанные коробки и ящики, не дожидаясь, пока он закончит просматривать и подписывать перечень их содержимого. Вышли милиционеры с автоматами, азиаты-понятые также тихо удалились.

Представив хозяевам Антонину Никитичну и получив подписи на описях и на общем протоколе, Наталья Михайловна выполнила все пункты своей служебной инструкции и давала Андрею последние наставления:

– Представитель полиции обязан ежемесячно проводить опрос как социального донора, так и социально-нуждающегося на его попечении. Это обязанность полиции по федеральному закону, у нас нет возможности делать это или не делать, скажем, по своему усмотрению. Это будет происходить на протяжении всего действия программы. Обычно у вас же здесь, на дому, хотя это не обязательно. Закон действует недавно, практика применения ещё не вполне сложилась. Мы могли бы теоретически приглашать вас с подопечным в отделение, но, во-первых, у нас там нет условий для таких бесед, а во-вторых, не хотелось бы лишний раз травмировать психику социально-нуждающегося, всё-таки в прошлой жизни они попадали в отделения полиции по менее приятным поводам…

– Ну да, а травмировать нашу психику можно сколько угодно…

– Да вам-то в чём травма? Вы с полицией дела имеете, только когда у вас с паспортом или регистрацией вопросы, или, не дай бог, стали жертвами какого-то преступления. Для вас полиция – спаситель и помощник, разве это травма?

– Ежемесячные визиты людей в форме тоже не особо привлекательно выглядят со стороны. Соседи что подумают? Решат, что мы какие-то асоциальные типы, за нами наблюдают органы…

– Ну, сотрудник полиции вовсе не обязательно должен быть в форме для проведения опроса, это как раз на наше усмотрение. А представители органов опеки тем более в штатском ходят. И, кстати, насчёт соседей. Хорошо, что напомнили. Если кто-то вам что-то скажет по поводу вашего подопечного, оскорбительное или обидное, упрекнёт без причины, будет ёрничать или насмехаться, люди-то очень злые у нас встречаются, сразу дайте знать участковому или непосредственно мне. Мы проведём воспитательную беседу. Всё российское общество, и особенно органы власти, прекрасно понимают, что вы жертвуете некоторым личным удобством ради помощи другому, помощи ближнему. Социальные доноры делают важную и крайне нужную стране работу ценой, повторю, полноты личного комфорта. Власть и общество понимают и ценят это, но отдельные представители общества могут и не понимать. Если они тихо не понимают, то и ради бога, это их проблема. Но если они не понимают вслух, да ещё и причиняют социальным донорам какое-либо беспокойство таким непониманием, то тогда мы обязаны вмешаться и объяснить. Так что не стесняйтесь, звоните по любому такому поводу.

– А зачем эти опросы? Узнать, не бьём ли мы старушку?

– В том числе и для этого, Андрей Валентинович. Через месяц будет первый опрос, и вы поймёте, что круг вопросов гораздо шире. У вас, к слову, не «старушка». Вы на дату рождения в её паспорте внимание обратили? Ей сорок пять лет, она вам с Ольгой Сергеевной даже в матери не годится, не то что в бабушки. Она просто выглядит плохо… Много лет по вокзалам, подвалам, своего дома давно нет, да и не было толком, питание плохое, а про лечение вообще говорить нечего… Ведь цель всей этой программы – реабилитация тех членов общества, которые в силу разных причин оказались на обочине жизни. Многие из них ещё вполне могут работать, приносить пользу стране, платить налоги, да и себя обеспечивать достойным образом. Находясь под вашей опекой, в здоровой, так сказать, атмосфере, они скорее вернутся к нормальной полноценной жизни, чем на улице или в местах заключения, а многие именно там в итоге и оказываются. Как только вернётся ваш подопечный к нормальной жизни, и ваша собственная жизнь вернётся в прежнее русло…

– Да понятно всё, – прервал её Андрей. – А что значит для него, то есть для неё, «нормальная» жизнь? Как вы об этом узнаете? Как мы узнаем?

– В вашем случае это совсем просто. Она должна найти постоянную работу. Такую работу, чтобы можно было запустить процедуру получения для неё жилья по ипотеке…

– О-о-о… Это она годами будет банки уговаривать.

– Напрасный сарказм, Андрей Валентинович. Банкам такой клиент – это счастье. За ним же государственные гарантии всех рисков в полном объёме. Отказов в банке не будет, они драться скоро будут за таких ипотечников. Впрочем, пока ещё никто из социально-нуждающихся ипотеки не получил, по крайней мере в нашем округе. Но и про отказы мы не слышали. Так вот. Другой вариант – изменение семейного статуса. Например, кто-то из её родственников вдруг решит взять её к себе. Или, чем чёрт не шутит, замуж выйдет ваша красавица. И постарше люди друг друга находят, всё может быть…

– И тогда нас оставят в покое?

– Ну, в списке социальных доноров вы останетесь, хотя и с новым статусом, дающим некоторые дополнительные привилегии. Конечно, если всё с Антониной Никитичной будет хорошо… А то уже есть неприятные случаи, даже в нашем округе. Я не должна вас информировать об этом, но есть несколько эпизодов странных исчезновений и смертей социально-нуждающихся вскоре после подселения. Все они будут тщательно расследованы, тут нет сомнений. А виновные понесут самые суровые наказания.

– Умерли от счастья.

– Может, умерли, а может, им помогли…

– Их что, доноры убили? – наивно спросила Ольга. Она только что подошла к Андрею и слушала, не вступая в разговор. Она попыталась поговорить с Никитичной, но разговора, похоже, не получилось. Андрей видел боковым зрением, что говорила в основном

Ольга, а «старушка» Антонина Никитична больше молчала, а если и отвечала что-то, то очень тихо и односложно.

– Это мы узнаем по завершении следственных действий из приговора суда. Следствие рассматривает все версии. Недолгая практика уже показала, что мотивы у социальных доноров могут появиться. Отношения с нуждающимися не у всех складываются гладко.

– Погоди, Оль. Так я не всё понял, Наталья Николаевна…

– Михайловна.

– Ага. Так что, если даже наша старушка, Антонина как-её-там, благополучно съедет от нас в свою новую ипотечную квартиру, нам снова кого-то подселят?

– В общем, да. Может быть, не сразу. И если вы остаётесь в федеральном списке социальных доноров, а это постоянный статус, то новое подселение вполне вероятно.

– А как выйти из этого списка?

– Никак, – спокойно произнесла Наталья Михайловна, даже немного удивляясь такому вопросу. – Это ваш новый и постоянный, повторяю, статус. Хотя если у вас появится маленький или вы решите усыновить ребёночка, то, конечно, из списка вы будете автоматически исключены.

Андрей и Ольга переглянулись.

– С маленьким не всё так просто, – начал Андрей.

– Не всем бог даёт, Наталья Михайловна, – прервала его Ольга, закрывая тему.

– Да я понимаю. Извините, если я что-то бестактное сказала. Мне уже вообще-то пора. Николай Владимирович уже готов, я вижу, всё собрали.

– Так, значит, у неё есть родственники?

– Есть, конечно, я же говорила. В Башкирии, на родине.

– А почему к ним не подселили? – Ольге показалось, что здесь где-то есть лёгкий выход.

– Причин несколько. В республиках с преобладающим неправославным вероисповеданием программа социальной взаимовыручки не действует. Да и не имеем мы права вторгаться в личную жизнь её родственников насильно.

– А в нашу можно? – удивлённо спросила Ольга.

– Так если бы кто-то из её родственников был в списке социальных доноров и проживал в православном регионе, это был бы первый кандидат на подселение Антонины Никитичны. Только в случае, если между ними затяжной старый конфликт, комиссия такую кандидатуру могла бы отклонить. А так, родственники – это первый выбор… У нас все данные есть, по всей стране. Просто многие бомжи, ой, простите, социально-нуждающиеся, и не рассказывают о своих родных…

– Понятно. Теперь, Оль, мы с тобой будем ей роднёй.

– Совершенно верно, Андрей Валентинович. Вот на этой оптимистической ноте позвольте с вами попрощаться. Папку с документами я вам передала. Обязательно откройте спецсчёт в Сбербанке, не затягивайте. Как откроете, вам сразу пособие за первый месяц перечислят автоматически. Вроде всё. Если вопросы есть, задавайте. В папке моя визитка есть, будут потом вопросы – звоните… Так как, Ольга Сергеевна, покурим? Только на лестницу выйдем.

– У нас не курят в подъезде, – без улыбки ответила Ольга.

– Ну, как знаете. О контрольном визите вас предупредят, ваши мобильные у нас есть, – Наталья Михайловна что-то ещё быстро шепнула своему заму и засверкала белыми соляными разводами на сапогах к выходу.